Александр Кулешов - Повесть о спортивном капитане
— Так все эти комбинации всегда были и будут, — пожал плечами Трентон. — Мы, что ли, этим не занимаемся?
— Так в том-то и дело, босс, что всегда все решали по-хорошему, все расписывали, давали ребятам указания, и порядок. А теперь-то без нас обходятся! Напрямую с ребятами контачат, сами дают указания! Мы-то в стороне! Вот в чем фокус!
— Что будем делать, О'Коннор?
— Прямо и не знаю, босс, — он помолчал. — Может, сумеете договориться? Попробуйте. Что же делать, если они сильней? Кое-что отдадите, остальное сохраните.
— Надо подумать, надо подумать, — Трентон потер лоб. — Ладно, сегодня поздно уже. Утро вечера мудреней. Завтра что-нибудь придумаю. Да, О'Коннор? Не бывало ситуаций, из которых твой босс не нашел бы выхода! А? О'Коннор?
— Хорошо бы, — сказал управляющий, но в голосе его звучало сомнение.
Хоть в университете все обстояло благополучно. Спортклуб процветал. Особенно Трентон был доволен своими самбистами. Если в первом турнире американцы уступили испанцам и лишь чуть-чуть отстали от команды Монголии, то в дальнейшем стали одерживать одну
победу за другой. В двухстороннем матче с болгарами выиграли, в большом международном латиноамериканском турнире тоже вышли на первое место. Принимая у себя японцев, снова выиграли. И, наконец, вновь встретившись с испанцами, они хоть и уступили им победу, но с минимальным перевесом.
Рудин добросовестно делал свое дело, ничего не скажешь.
— Послушайте, мистер Олег, а вы смогли бы остаться у нас надолго? Скажем, года на два-три? — соблазнял его Трентон. — Мы увеличим вам жалованье, подарим машину. Хотите, можете прямо сегодня переехать в новую виллу.
— Да нет, мистер Трентон, у меня дома есть дела, — отшучивался Рудин. — Но вы не беспокойтесь: уеду я — приедет другой тренер, еще лучше.
— Лучше вас не бывает, — вздыхал Трентон.
Особенно привязались к Рудину его ученики — молодые ребята, студенты, увлеченные новым видом спорта, злые в тренировках, пытливые. Явилось и несколько девушек. Сначала Рудин указал им от ворот поворот. Они настаивали — ссылались, что в Советском Союзе хотя соревнования среди женщин и не проводятся, но занятия разрешены, что Всемирный комитет самбо ФИЛА имеет женскую комиссию, наконец, что по дзю-до для женщин проводятся даже чемпионаты («Откуда только они все это узнали в своем Сан-Диего?» — дивился Рудин).
Пришлось создать женскую секцию. Американки занялись борьбой самбо с таким энтузиазмом, что Рудин не мог не восхищаться ими.
Ученики забрасывали Рудина вопросами. Разумеется, в первую очередь из области спорта. Потом стали интересоваться, как в Советском Союзе организована спортивная работа, в частности в университетах, перешли к универсистетской учебе вообще. И вообще к жизни.
Рудин отвечал охотно. Если что-либо не знал, так прямо честно и говорил. Но после одного случая стал осторожнее.
Как-то после занятий в зале он отдыхал со своими учениками на лужайке возле входа в учебный корпус.
— Скажите, мистер Рудин, — спросил его Майкл, пожалуй самый перспективный, серьезный, вдумчивый и пытливый спортсмен. — Стоимость занятий спортом входит у вас в стоимость обучения!
— Входит, — улыбнулся Рудин. — В том смысле, что ни там, ни там у нас не надо платить.
Майкл помолчал, видимо обдумывая ответ, потом задал новый вопрос:
— Вы хотите сказать, что и занятия в университете, и занятия спортом для спортсменов у вас бесплатные?
— Почему для спортсменов и почему в университете? — пожал плечами Рудин. — У нас все виды обучения и все занятия спортом бесплатные.
— А потом, — спросил другой студент, — куда идут те, кто кончил учебу?
Рудин прочел внимательно слушавшим юношам небольшую популярную лекцию о системе высшего образования и трудоустройства в СССР.
Он не заметил, как появился' Трентон, некоторое время внимательно прислушивавшийся к его словам. Когда Рудин замолчал, он хлопнул его по плечу и, широко улыбаясь, напомнил:
— Пора ужинать. Вы не забыли, что сегодня товарищеская пирушка у профессора Дойла?
После того как они остались одни, Трентон заметил, как-то лениво улыбаясь:
— Вы прирожденный трибун, мистер Олег. Вы так красноречиво описываете ваши университеты, что, боюсь, мои студенты сбегут в Советский Союз и я останусь без самбистов, а вы без работы. Ха-ха! — рассыпались подвески от люстры.
— Не бойтесь, мистер Трентон, — успокоил его Рудин. — И студенты ваши не сбегут — насколько я понял, они дети не бедных родителей, — и я без работы не останусь, потому что у нас таковое невозможно. Жаль только, что молодежь ваша знает о нашей стране меньше, чем о борьбе самбо.
— Ха-ха! Мистер Олег, вы я вижу ехидный. Вам палец в рот не клади. Но ведь борьба самбо — квинтэссенция многих национальных видов спорта вашей страны! Так что, постигая ее, мои ребята познают и Советский Союз. Разве не так? А уж в преподавании самбо вы корифей. Да! Да! Не спорьте — корифей.
Рудин не отвечал.
Он с досадой думал — век живи, век учись. Спасибо нижайшее мистеру Трентону. Предостерег! И как деликатно! А то распустил язык! Обрадовался! Хотел о своей стране этим ребятам рассказать. Тут бы его, голубчика, и прихватили за какую-нибудь там коммунистическую пропаганду или что-либо в этом роде! Скандал! Пригласили тренера, а приехал красный агитатор. Ая-яй!
Ему вдруг стало все противно: и этот благополучный, роскошный город на берегу океана, и предупредительный, обходительный Трентон со своими вставными зубами и влажными глазами-маслинами, и огромный университет, и комфортабельный коттедж. И необходимость быть всегда начеку. Вот тогда, под настроение, он и написал то письмо, которое получил Монастырский.
Но вечером была дружеская пирушка — веселые, в большинстве симпатичные люди, интересные собеседники.
На следующий день — занятия с учениками, которых он уже полюбил и в которых видел зримые плоды своего труда. Плохое настроение прошло. Сан-Диего все же красивый город, и мистер Трентон ничего, да и на коттедж грех жаловаться!
Только от бесед на «политические», как он сам определил, темы он в дальнейшем будет воздерживаться. Мистер Трентон может быть спокоен за своих студентов.
За студентов мистер Трентон может и не беспокоился, но за свое благополучие, а, кто знает, может быть, и жизнь он беспокоился весьма.
Неужели полоса удач, сопровождавшая его всю жизнь, кончилась? Надо же быть такому — чтобы новый дон кормился у корыта именно спортивного бизнеса! Из этого корыта хлебают единицы. Так именно он!
Что делать, может быть, все же поговорить с ним? Спрятать самолюбие в карман? Конечно, всего не скроешь: об их отношениях, о том, что они конкуренты, знают многие. И пока был старый дон, с которым у Трентона существовали долгие дружеские отношения, все было тихо. Шла конкурентная борьба, конечно, но вполне благопристойная— без пистолетов, изнасилований и угроз. Теперь же…
Идти к новому дону на поклон — радости мало. Раньше надо было думать, корил себя Трентон, установить какие-то отношения, если не дружбу. Черт бы побрал эту проклятую мафию! Вечно они там режут друг другу горло! Сегодня дон — завтра труп! Поди угадай, на котого ориентироваться.
После долгих мучительных размышлений Трентон наконец решился — куда ж денешься! Он через посредников связался с ненавистным доном, послал ему ящик лучшего. французского шампанского и попросил о скорейшем свидании.
В ответном письме дон вежливо уведомлял мистера Трентона, что благодарит за подарок, но, к сожалению, принять его не может, так как является президентом общества борьбы против алкоголя Сан-Диего (он сожалеет, что мистер Трентон не осведомлен об этом). Что касается свидания, то он рад будет видеть мистера Трентона у себя на вилле, скажем, в четверг, часам к семи. С уважением и т. д.
Получив это послание, Трентон побледнел от ярости. Это, по существу, был приказ явиться. Да и сам он свалял дурака — надо же было послать вино трезвеннику! Вот идиот! Где были его люди? Почему не предупредили? Досталось и Бобу, и секретарше, и О'Коннору. Вот когда пригодилась бы Кэрол: уж она-то наверняка знала всех трезвенников избранного сан-диегского общества, тем более что таковые были наперечет!
В четверг, надев скромный костюм из серого тергаля, Трентон отправился в Каноссу. Он ехал один, без телохранителей. Неписаные законы мафии охраняли его. Убивать у себя или в дороге приглашенного гостя ни один уважающий себя мафиозо не стал бы.
Вечер, проведенный у нового дона, был один из самых ужасных вечеров в жизни Трентона.
Он рассчитывал на доброжелательный или уж, во всяком случае, интимный разговор с глазу на глаз, во время которого — с потерями, конечно, — удастся урегулировать отношения.
Но уже въехав в железные и никем (на первый взгляд) не охраняемые ворота виллы, миновав рощицы пальм, клумбы, большой бассейн и остановившись у колоннады длинного, с крыльями белого дома в стиле рабовладельческого Юга, Трентон был неприятно поражен десятками машин, стоявших во дворе, и ярким освещением окон.
