Луи де Берньер - Сеньор Виво и наркобарон

– Привет, Анаксимен![49] – воскликнул он, помахивая бутылкой. – Глянь, у меня есть чилийское «Каберне Совиньон»!

Дионисио поднялся и обнял друга:

– Рамон, перестань тратить деньги, которых у тебя нет.

– Ради того, чтобы увидеть, как ты улыбаешься, никаких денег не жалко. И потом, я купил вино на деньги, которые получил от ненормальных теток за аренду козьего луга, и просто отдаю тебе долг.

Дионисио сходил за штопором.

– Вижу, ты побрился, – сказал Рамон. – Означает ли сие, что мне больше не нужно служить твоим брадобреем? И больше не придется тебя привязывать и стричь? Знаешь, мне нравилось играть в твою мамочку, но уже маленько поднадоело.

– Послушай, – спросил Дионисио, – как это получается, что у тебя всегда двухдневная щетина? Для этого же надо бриться, а я никогда не видел тебя чисто выбритым.

– Сие сокрыто тайной, Гераклит,[50] – ответил Рамон, подмигивая и постукивая себя по носу. Затем посерьезнел: – Слушай, у меня очень плохие новости. Про Анику. Я не должен тебе этого рассказывать, извещать следует только родственников, но вот получил полицейский рапорт из столицы и уже повидался с сеньором Морено.

Дионисио побледнел, стакан в его руке подрагивал.

– Я не хочу больше о ней говорить, Рамон.

– Ну и не говори. Просто слушай. Вот только как бы это помягче сказать… Я знаю, ты не переставал ее любить… Слушай, давай отбросим всю эту шелуху, идет? – Рамон уставился в пол, затем поднял взгляд. – Дело в том, что ее убили, и убийство явно заказано наркодельцами. Мне очень жаль. Я тоже по-своему ее любил. Ее все любили. Она была у нас лучше всех.

– Заказано наркодельцами?… – только и смог повторить Дионисио. – Как же так?

– Подробности пересказывать не буду, вывернет. Тело в жутком состоянии, потребовалось время, чтобы его сопоставить с приметами поданного в розыск. Об исчезновении заявил, судя по всему, консьерж дома, где она жила, но никто ничего не делал, пока не появился труп.

Они молча смотрели друг на друга, потом Дионисио перевел невидящий взгляд в окно.

– Я себя приучил думать, что она умерла, – произнес он.

– Помнишь зеленую треугольную сережку? – спросил Рамон. Дионисио кивнул. – Ее нашли внутри тела, только по ней и опознали. Прости.

Дионисио провел рукой по глазам, потом выговорил:

– Но за что?

Рамон вздохнул.

– Я только что виделся с сеньором Морено, он в таком состоянии, что рассказал мне, чего разглашать не следовало. Понимаешь, Дио, он поставлял оружие Заправиле. Похоже, легально, что самое удивительное. Так вот, он знал, что тебя хотят убрать, боялся, что дочь попадет, так сказать, под перекрестный огонь, и заключил с ними сделку: Заправила отпугнет от тебя Анику, скажет, что, если она с тобой не расстанется, они убьют и отца, и всю семью. В обмен Морено делал им скидку. Ну вот, они пригрозили Анике, и она тебя оставила, чтобы спасти родных. Знаешь, Дио, она ведь по-прежнему тебя любила, а несла чушь собачью, она была вынуждена все это говорить. И вот еще что: Аника нарочно от тебя забеременела, хотела, чтобы у нее остался твой ребенок, и отказалась от него избавиться, когда отец потребовал. Дальше рассказывать?

Дионисио снова кивнул:

– Я почувствую, наверное, потом, когда подумаю. Говори.

– Тут тяжелый момент, Дио. Получается, она встретилась с тобой еще раз, когда отведенное ей время уже истекло, и Заправиле это не понравилось. Естественно, он не собирался приканчивать поставщика оружия и отдал своим людям Анику. Ребенок погиб вместе с ней. Девочка, Дио, как ты хотел.

– Значит, это я ее убил. Стало быть, все из-за меня.

Рамон покачал головой:

– Главное, останься она с тобой, была бы в полной безопасности. Заправила тебя до смерти боится. Знаешь, считает, что ты колдун. Если уж так говорить, то убил ее отец, хотя думал, что защищает. Выходит, из любви. Постарайся понять. Но еще, я думаю, Заправила считал, что единственный способ с тобой расправиться – уничтожить самое для тебя дорогое.

– Он рассчитал верно, Рамон, и своего добился, – Дионисио глотнул вина и после долгой паузы прибавил: – Одно скажу: ты вернул мне веру в Анику и превратил мою ненависть в прежнюю любовь. Спасибо, что рассказал. В ненависти жить тяжело.

Рамон улыбнулся:

– Ну ладно, уже что-то.

– Аника раз пошла к гадалке, что живет у борделя мадам Розы. Я говорил, что все это ерунда, но знаешь, бабка ей нагадала, что последний год ее жизни будет самым счастливым.

– Так оно и вышло, – сказал полицейский, вставая. – Благодаря тебе. Ох ты, чуть не забыл! У меня тут кое-что для тебя.

Он расстегнул кобуру, вытащил пистолет и потряс опушенным стволом. Оттуда выпала длинная тонкая сигара, которую Рамон преподнес Дионисио со словами:

– Вот, это тебе. В таком портсигаре они не ломаются – мое открытие. Только оцени вкус – настоящая «гавана», не хухры-мухры.

У Дионисио повлажнели глаза, задрожал подбородок, но он все-таки выговорил:

– Слыхал поговорку: наша страна подобна нищему, что сидит на куче золота?

– Ну?

– Будь у нас все такие, как ты, в стране наступил бы рай.

Рамон скромно ухмыльнулся:

– Ты и сам неплох, Парменид. Кстати, я все думаю про твоих кошек. По-моему, это не настоящие ягуары. Они совсем как домашние котяры-переростки – знаешь, такие невысокие и короткошерстые.

Дионисио задумчиво оглядел любимцев.

– Но, Рамон, черные ягуары именно так и выглядят.

Прошло много недель. Дионисио отправился на машине в сьерру, хотел прогуляться с кошками по анденам, некогда сооруженным индейцами для огородов. Проскочив под мостом, где всегда собирались наркоманы, он вписывался в поворот и тут увидел на обочине джип и двух мужчин, которые заглядывали под капот.

Малыш с Пестрым возвращались на базу, но у них полетел ремень вентилятора, и теперь они пытались его поменять. Дионисио остановился, вышел с кошками из машины и предложил помощь. Услыхав, что к ним обращаются, бандиты выпрямились, и ужас мгновенно поразил их в самое сердце.

Дионисио сразу увидел на мизинце Малыша обручальное кольцо Аникиной матери.

Полицейское управление Ипасуэно:

рапорт офицера полиции Рамона Дарио

Копия: в муниципалитет

Сегодня на дороге в Санта Мария Вирген были обнаружены тела Эдуардо Карьего (он же Пестрый) 27-ми лет и Эваристо Мальеа (он же Малыш) 34-х лет. Показания свидетелей, обнаруживших трупы, прилагаются. Ожидается рапорт следователя, но предварительное расследование показало, что раны на телах нанесены дикими зверями. У обоих пострадавших распорото горло, видны следы от четырех когтей, как на лапах представителей семейства кошачьих.

Тем не менее происшедшее ясно не вполне. Случаи нападения диких ягуаров на людей крайне редки, присутствие этих особей не отмечено в данном районе, а вид ранений позволяет предположить, что они нанесены зверем крупнее ягуара. Никакое другое более мелкое животное – к примеру, пума – не могло нанести подобных увечий.

Пострадавшие хорошо известны как наемные убийцы, находившиеся на службе у Пабло Экобандодо, поэтому существует предположение, что имела место «криминальная разборка», замаскированная под нападение диких животных. На это же указывает любопытный факт: у обеих жертв языки вытянуты наружу через разрезы в горле.

Рамон подсунул под дверь Дионисио копию рапорта, на которой внизу накорябал: «Поздравляю. Заметь, я ни словом не обмолвился о ручных ягуарах».

55. Рамон

Дионисио выбрался из постели, подошел к окну глянуть, какая погода, и стал звонить в полицию.

Он в кои-то веки сразу попал куда нужно, и в трубке ответили: «Полиция».

– Агустин, ты? Говорит Дионисио с улицы Конституции. Слушай, эти ублюдки добрались до Рамона… Да, уверен, это он… Да, и колумбийский галстук… Да, Агустин, я тоже… Отгоню стервятников… Нет, стрелять не буду… Ладно…

Дионисио накинул только длинную рубаху до колен и сбежал по лестнице, все же надеясь, что в саду не Рамон. Он вышел из дома и сразу отметил: птица, всегда щебетавшая на рассвете, молчит. Подошел к трупу, и все внутри помертвело. Любимый друг, утешавший и ободрявший. Товарищ, с которым откупорено столько бутылок.

Босые ноги Рамона были обожжены. Черные обгоревшие ступни покрыты лопнувшими кровавыми волдырями и грязью – значит, его заставили идти, а потом перерезали горло и вытащили язык. Его убили с таким презрением, что вернули пистолет в кобуру – дескать, легавый и сделать-то ничего не может. Дионисио вынул пистолет и кинул в дверной проем.

Нагнулся, смахнул муравьев, сновавших по лицу Рамона, ползущих в рот и обратно. Взглянул на часы – когда же приедет Агустин? Склонился и поцеловал товарища в щеку. Коснулся пальцами губ, произносивших столько добрых слов утешения и ученых прозвищ.