Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 4. Демон
Ну, а мне-то она, естественно, скажет: ах, милый!.. дорогой!.. видишь, как я тебя ждала!.. И я еще ей обязан по гроб жизни буду! За эту ее беззаветную верность. Образцово-показательную. Какая у меня, оказывается, жена честная и любящая!.. Преданная, блядь! Как собака. Сука, в общем, просто какая-то, а не жена.
Да еще и каракатица к тому же. На хуй никому не нужная. Кроме меня, дурачка. Трахнуть, конечно, можно, попользоваться на халяву, на дармовщинку — отчего же и нет? — но и не более того. «Жениться?.. Да ты с ума сошла?!»
Вот так. Вот такие у меня перспективы.
И это, между прочим, еще в самом лучшем случае! А в худшем — она просто через пару лет обворует меня, кинет и укатит со своим новым хахалем. В неизвестном направлении. Как это обычно и бывает. Таких примеров здесь полно. Н-да-с. И произойдет это, когда я этого меньше всего ждать буду. Еще вчера на свидании в вечной любви клялась, а завтра — большой привет! Мы разошлись, как в море корабли! «Извини, милый, но я полюбила другого!» Да вообще ничего не скажет! Просто исчезнет — и все! Как обычно. Смоется. Растворится!
И как я тогда все это восприму — неизвестно. В лагере, через два года... Сейчас у меня хоть силы еще есть. Моральные и физические. А тогда... В красный лагерь какой-нибудь попадешь... Видел я, какие оттуда приезжают! Зашуганные все и затюканные. Рапортуют по стойке смирно, как на параде: «Здравствуйте, гражданин начальник!..»
Н-да... Там все это совсем по-другому восприниматься будет. Все эти невинные супружеские шалости. Мне, вон, рассказывал один, как у них в лагере на Новый год десять человек повесилось. И лагерь-то вроде ничего.
«Встаем утром — а они висят!» — «А почему?» — «А хуй их знает!»
Тоже вот, наверное... Ни семьи, ни хрена. Ни Родины, ни флага. Не от хорошей же жизни?!.. И так все на грани. И если еще в спину такой удар!.. Вот и... Н-да...
Березенко тихонечко забарабанил пальцами по столу.
Ну, и чего делать? Разводиться?.. Пока еще не поздно? Пока я еще окончательно в лагерную пыль не превратился. В растение. Волю пока не потерял. Окончательно не сломался. Пока я еще хоть на какие-то поступки способен!
Чай кончился. Березенко встал и налил себе еще кружку.
А есть ведь и еще один вариант! — нехотя признался он себе. — Самый распространенный и самый неприятный. Что она окажется не чудовищем и не декабристкой отмороженной, готовой за мужем хоть в Сибирь, хоть на каторгу, хоть на край света, хоть к черту на рога! — а обычной слабой женщиной.
В меру порядочной, честной, но — обычной. Слабой. И любовь у нас — обычная. Средняя. Земная. Не слишком сильная и не слишком слабая. Обычная, человеческая. Как и почти все вокруг друг друга любят.
И с годами эта любовь слабеет. И когда любимого долго не видишь, когда его рядом долго нет — тоже слабеет. Как и у всех. Это жизнь. И через некоторое время она поймет, что больше так не может. И подсознательно захочет расстаться. Уйти. Может, даже самой себе в этом не признается — но захочет. Пока еще молода! Пожить!..
А как уйдешь? Бросить мужа, который в тюрьме сидит? Предать? Кинуть в беде? Когда ему так трудно! Так плохо! Как я себе в глаза тогда смотреть буду? Уважать себя?..
Так и будет эта канитель без конца тянуться. Ни туда, ни сюда. И отношений фактически уже никаких нет, и уйти нельзя. И потом любовь сменится постепенно раздражением. А потом — ненавистью. К человеку, который тебе всю жизнь испортил. Загубил. И ради чего? Чтобы самому выжить? Как же его тогда можно любить? За что?
Березенко отхлебнул чая.
Можно, конечно, «отпустить» ее. Как почти все здесь делают. «Срок мне большой светит! Так что, дорогая, сама смотри!..» Но это все комедия. От лукавого.
Что она тебе на это скажет! «Дорогая» твоя. Если она просто обычный нормальный человек? И в ней хоть капля совести еще осталась? «Конечно, до свидания, милый! Раз большой срок. О чем разговор!»?
Естественно, она тебе этого никогда не скажет. А будет говорить: «Да ты что!.. Как ты обо мне мог такое подумать!..» И прочую мутотень. То есть именно то, что ты от нее подсознательно и ждешь. Ведь другой ответ здесь попросту невозможен. Да и говорится обычно все это в самом начале, когда жена еще не въехала толком в ситуацию. Не вкурила. Не устала еще морально и физически. Пока она еще розовых очков не сняла. Для этого-то и говорится. Чтобы в ловушку психологическую ее поймать, заманить. Еще крепче этими обещаниями к себе привязать. Намертво! Чтобы никуда не делась. («Ты же сама обещала!..»)
Березенко опять отхлебнул чая.
Если же всерьез — надо самому ее отпустить! Взять и самому подать на развод. В конце концов, писать она мне и так сможет, если захочет. Длительные свидания?.. А!.. Это не причина! Да и во многих лагерях это все решаемо. Даже в красных. Не обязательно женой для этого быть. Чтобы приехать. Решаемо все это. Было бы желание.
Объяснить ей потом этот свой поступок. А там уж — сама пусть думает. Хочет — пусть ждет. В конце концов, выйду, можно снова будет пожениться. Если уж на то пошло. Если захотим... Ес-ли за-хо-тим...
Н-да... До интересных выводов я додумался...
Березенко невидящими глазами смотрел перед собой. Думать о разводе было тяжело. Логика логикой... Одно дело абстрактно рассуждать, а другое дело...
Развод, — он несколько раз повторил про себя это слово, как бы пробуя его на вкус. Вкус был отвратительный. Страшный вкус расставания и одиночества. Боли! Боли!! Чудовищной, невыносимой!
Березенко даже не представлял себе, насколько это, оказывается, тяжело. Страшно! Порвать с последним близким тебе человеком. Единственным. Остаться одному. Совсем.
Чего я боюсь? — попробовал урезонить он сам себя. — Я же и так один. Я в тюрьме, не на воле. Грустно, конечно, но это так. Жизнь не телешоу, на другую программу не переключишь. Придется до конца смотреть. И не кинолента — кадров не вырежешь.
Материально я от нее не завишу. Есть у меня жена или нет — на моем положении это ровным счетом никак не скажется. Передачи мне, слава богу, есть кому носить. Деньги плати — вот и все проблемы! Да она и сейчас не сама же носит! Так что с этой стороны как раз все в порядке.
А что еще? Ребенок? Ну, ребенок-то тут совсем уж не при чем! Это в данной ситуации опять-таки исключительно вопрос денег. Это единственное, что я реально могу ему сейчас дать. Больше дать мне ему все равно нечего. Какой из меня отец? Пока я здесь сижу… Так, название одно.
Любовь? Хм... А что любовь? Если любовь настоящая, то для нее никакие испытания не страшны, мы и через десять лет воссоединимся, и через сто! если же нет — то и стараться не стоит. И жалеть о ней нечего. О такой «любви».
Только ведь литературщина все это. Слова. «Слова, слова, слова!» «Настоящая... не настоящая!..» Любовь — это слишком всеобъемлющее понятие. Слишком широкое. И Ромео любит свою Джульетту, и Ванька — Маньку. Тоже у него «любовь». Только разве это одно и то же?
Что это вообще означает: «любит»? Любят? «Они любят друг друга». Что это значит?.. Значит, между ними образовалась какая-то духовная связь, глубоко личная, интимная, ниточка некая тончайшая, невидимая между ними протянулась! Но насколько она прочна, эта ниточка? Насколько крепка? У кого-то, может, действительно, «крепка как смерть», как в «Песне песней» поется — есть, говорят, такие сверхпрочные мономолекулярные нити, которые тонны веса выдерживают — но у большинства-то ведь это не так! Обычная бечевка. Паутинка. Волосок. Дерни посильней — вот и вся любовь!
Десять тонн... пардон, десять лет тюрьмы на ней уж точно не поднять! Пару килограмм от силы. Да и то с трудом.
Да и ночные клубы все эти!.. Личные шоферы... Дома отдыха... Мужские стриптизы и экстази... «Тусовочные дамочки»... Никогда я уже этого не забуду! Не смогу. Надо было мне в тюрьму попасть, чтобы прозреть. Где бы я еще с хозяином ночного клуба пообщался? Или с личным охранником? Так тесно. Стали бы они на воле со мной так откровенничать?!.. С какой стати? Это только в тюрьме возможно. Когда люди в одной камере месяцами сидят. И терять им уже нечего. Все кончено. Жизнь разрушена. Н-да-с... Пропади оно все пропадом!!
Березенко заметил, что кружка его опять пуста. Он повертел ее в руках и отставил в сторону.
Что-то надломлено... Ушло что-то. Безвозвратно. И прошлого уже не вернуть. Никогда. Разговора мне сегодняшнего теперь уже не забыть. Нет! Никогда я ей больше не поверю.
Она мне врала все эти годы. Как они там с подружкой за столиком сидят и «Буратино» через соломинку тянут. Были у нее за это время и связи, и знакомства! Наверняка были! Знакомства-то уж точно. Почему же тогда я об этом ничего не знаю?.. Да ладно! Какие там «знакомства»! Что я как ребенок, в самом деле! Сам себя утешаю. Все у нее наверняка было! И было, и есть.
А теперь особенно. Когда я в тюрьме. Каждый день, небось. А чего ей еще делать? Денег полно, времени тоже... Чем она вообще там занимается? А? Адвокат говорит, как ни позвонит, ее никогда дома нет. Спит до четырех, а вечером куда-то уезжает. Ну, и куда? Чего тут непонятного-то? А на свидание приехать лишний раз — «плохо себя чувствую». И это всего полгода прошло! А дальше что будет?
