Борис Пугачев - Зеркало для слепого
— Я в курсе. Михаил Абрамович мой паспорт забирал, но я не по этому поводу. Хотим мы начать делать мебель с каменными деталями. Вот, взгляните на эскизы…
— Красиво. А где несущие детали будете брать?
— Проработали. Вот для этих изделий каслинское литье нам обещают поставлять. Деревянные детали на мебельной фабрике в Загорске из имеющегося ассортимента подобрали.
— А стоимости?
— Прикинули. Вот таблица. Здесь примерная себестоимость и цена продажи. Можем изготовить за две-три недели опытные образцы и попробовать продавать.
— Что, и камень такой есть?
— В этом весь цимис. Все детали мы собираемся делать из отходов. Накопилось их множество. Некое подобие мозаики с эпоксидным связующим. Вот образец…
— Неплохо, но это на маленьком образце. У вас, судя по эскизам, огромные детали. Вот здесь целая столешница. Ее полировать замучаешься. Кроме того, места у вас мало.
— Места хватит. Изделия не столь велики, как кажется. Характерные размеры — от тридцати сантиметров до метра. В крайнем случае сборку в будущем можно делать не у нас. Мы станем поставлять как бы мебельную фурнитуру, сборку организуем на фабрике, а реализация совместная.
— Не возражаю. Попробуйте. Могли бы со мной это и не согласовывать. Вы вполне самостоятельное подразделение. Слава богу, с сокращением ювелирки почти разобрались.
— Конечно. Однако в этом и суть разговора. Мы хотим образоваться как самостоятельное товарищество.
Выкупить у вас основные средства или включить вас в состав учредителей, а основные средства вы внесете в уставный капитал.
— «Мы» — это кто?
— Все наши сотрудники, включая меня.
— Стоимость оборудования вы представляете?
— Вполне. Оно во многом устарело. Его стоимость с учетом износа относительно невысокая. Вот мы прикинули. Посмотрите…
— Я думаю, что вы ошибаетесь… Кстати, оборудования для ювелирного производства тут нет. Его куда девать?
— По этому поводу есть предложения, но не сейчас. Речь идет только о камнерезном производстве. Что касается стоимости выкупаемых или вносимых в уставный капитал станков, то это выверенные цифры. Можете проверить, но если вы с этим не согласны, то мы настаивать не будем. Приобретем в другом месте. Бэушного оборудования продают много.
— Это уже… Как бы правильно выразиться? Ультиматум.
— Ну что вы, Родион Иванович! Это всего лишь оценка ситуации. Реалии, так сказать.
— Если я не соглашусь, то завтра все подадут заявления об уходе?
— Не знаю. Вполне возможно. Коллектив хочет самостоятельности.
— А вы в курсе, на какую сумму мы дотировали ваше подразделение за последний год?
— За время моего руководства дотаций почти не было. По периоду Юриной работы я не осведомлен. Юра был вашим компаньоном, и я не вправе вмешиваться. Кроме того, в основном все касалось ювелирки, а о ней мы не говорим. Она практически закрыта.
— Удобная позиция. Да-а-а… Денек сегодня. Я должен обдумать ваше предложение. Дня три-четыре мне на это потребуется.
— Конечно, конечно, Родион Иванович. Эго не так срочно. Мы подождем. С вашего позволения, я откланяюсь.
— Хорошо, но вы тоже подумайте о своем предложении. Потянете ли? Коммерция — дело тонкое.
— Мы хорошо все обдумали. Это наша позиция. Она окончательная. Я побежал…
— Счастливо.
Родик подошел к окну и уставился на грязный, освобождающийся от снега двор. Вскоре он увидел выходящего из подъезда Игоря Николаевича, который, слегка сгорбившись, направился в сторону метро. От разговора остался неприятный осадок. Вероятно, Родик не ожидал такого поворота событий, считая Игоря Николаевича далеким от коммерции интеллигентом. Ошибаться он не любил или все еще не привык к этому и расценивал полученное предложение как нечто, близкое к предательству. Масса мыслей зароилась в его голове: «Вот змею пригрел. Интересно, это он сам придумал или кто-то на камнерезке завелся слишком продвинутый? Ни кола, ни двора, опыта ноль, а туда же, в самостоятельные коммерсанты. Хотя, наверное, это естественно. Может, сразу надо было брать его в учредители вместо Юры? Но тогда всех руководителей подразделений надо в учредители вводить… Чушь! Однако такой ход сегодня способен сделать любой работник. Все хотят самостоятельности. Их этому государство научило. А вот сумеют ли? Об этом не сильно задумываются. Многого не знают. Наедут на них, например, алексеи — что делать станут? Опять же бухгалтерия, офисные расходы, проверки и многое другое, о чем они даже не догадываются. Просто смотрят, что владельцы предприятий финансово обеспечены лучше, и хотят того же. Не представляют, на что себя обрекают. В этом сегодняшняя действительность. Сверху донизу. Распад Союза на самостоятельные республики. Как следствие — распад промышленности на самостоятельные предприятия с ломкой связей и координации.
Даже при социалистической кооперации получалось огромное количество нестыковок. То ручек для лопат делали больше, чем лопат, то наоборот. А тут будет кошмар. Как у дмитровского производства бус. Никто этого не понимает. Наоборот, продолжают предприятия дробить. Даже до нас докатилось. А что тут поделать? Насильно их не удержишь. Да и надо ли? Пусть в одиночку поплавают. Сами прибегут назад. Камнерезка не столь уж лакомый кусок. Отпустить их с миром, а оборудование забрать. Законсервировать или на даче установить и по выходным развлекаться. Подумаем. Посоветуемся…»
Раздался щелчок открывающейся двери, и Родик инстинктивно развернулся в ее сторону. Михаил Абрамович, войдя в переговорную, спросил:
— Отчеты в бухгалтерию передать или будешь смотреть?
— Буду смотреть. Неси сюда. Вдруг там тоже какой-нибудь сюрприз. День сюрпризов. Знаешь, что Игорь Николаевич просит?
— Откуда? Он со мной ничего не обсуждает.
— Самостоятельности! Вернее, не просит, а ультимативно требует. Товарищество хочет регистрировать. Нам милостиво долю предлагает. В тихом омуте черти водятся.
— И что ты ему сказал?
— Ничего. Взял тайм-аут. Кроме того, есть чем сегодня заниматься. Вечером предстоит нелегкий разговор с Леной и Наташей. С «негоциантами» полная неясность. Да и милиционер хочет меня опросить. Так что еще конца проблемам не видно. Ну и денек…
— Да, сегодня день насыщенный. Я пошел за отчетами, а то уже начало пятого. Нам часа два потребуется.
Около семи Родик, извинившись перед милиционером, сообщил, что опаздывает на очень важную встречу.
— Мы заканчиваем, — успокоил тот. — Я дописываю. Поставьте подписи на своем объяснении и свободны. Перед этим прочитайте, конечно. Вот… Все готово.
Родик бегло прочел заполненный от руки бланк под названием «Объяснение». Не считая некоторых стилистических и грамматических ошибок, все соответствовало его словам.
— Где подписаться? — спросил он.
— Здесь. Это о том, что вы ознакомлены с законодательной базой… Здесь, здесь… Хорошо. А теперь напишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано, замечаний и дополнений не имею». Распишитесь… Вот и все. Не смею вас больше задерживать.
— Завтра вы опять к нам?
— Обязательно. Вы с десяти начинаете работать?
— В общем да, но лучше подъезжайте к половине одиннадцатого. Все будут точно в сборе. Главный бухгалтер тоже придет. Работать можете в этой комнате. Завтра я переговоров не планировал. Мне придется немного помотаться по городу. Полагаю, вы без меня обойдетесь.
— Делайте свои дела. Мне уже не так много осталось. Думаю, день, максимум два. Я вам признателен за понимание и содействие. До свидания.
— Вас проводить? — вставая из-за стола и протягивая для прощания руку, спросил Родик.
— Я вполне ориентируюсь. Выход найду сам. Еще раз до свидания.
— Счастливо!
Родик посмотрел на часы — пятнадцать минут восьмого. Встретиться договорились в половине восьмого в кафе около метро «Новослободская». Надо было торопиться. Он сгреб со стола бумаги, которые должны понадобиться завтра, и, положив их в портфель, начал надевать куртку. В этот момент раздался телефонный звонок. Родик поднял трубку и услышал голос сестры:
— Слава богу, тебя застала! Сережа позвонил.
— Отлично. Что рассказывает?
— Ничего. Сказал, что скоро будет дома. Я сразу тебя набрала…
— Так. Я через пятнадцать минут в кафе рядом с твоим домом с Леной и Наташей встречаюсь. Мы переговорим, а потом я к вам зайду. Годится?
— Хорошо. Ждем тебя. Во сколько?
— Точно не знаю. Разговор нам предстоит сложный. Как только, так сразу. Ты особенно не дергайся. Все равно сегодня мы в лучшем случае лишь слегка проясним ситуацию. Все действия — завтра. Успокойся.
— Тебе легко говорить. У Сергея такой голос…
— Разберемся. Мне бежать пора. Не прощаюсь.
Родик вышел во двор. До назначенного времени оставалось чуть больше пяти минут. «Три светофора и два километра. Должен успеть. Если опоздаю, то на несколько минут. В данном случае допустимо, — прикинул Родик в уме и, снимая машину с сигнализации, подумал: — Важна в данном случае не точность. Важно, что впервые в жизни не знаю, с чего начать разговор. Более того, как говорить? Что предлагать? Собственной дочери ставить какие-то условия — стыдно. Вернее, не стыдно, а недостойно. Как ребенку объяснить, почему мама и папа разводятся? Вероятно, никак. А как объяснить, что ребенок должен сделать выбор между двумя самыми ему близкими людьми? Проблемы. А может, не надо ничего объяснять, предлагать? Просто спросить. Да… Тяжелее всего сегодня будет Наташке».
