Денис Драгунский - Окна во двор (сборник)
— Кури потише, — сказала Аня, скрывая внезапное раздражение.
— Значит, разводиться не надо? — Даша погасила сигарету.
— Мне — не надо. Мой муж все терпит. У него деньги, статус, и вообще он святой человек. Ребенок в хорошей школе, потом поедет учиться в Германию… Чего еще надо? А то разведусь, и окажется, что у Алеши сейчас «трудный период», что он, сука, «ищет себя». И вообще «дело не в тебе, а во мне, ты же умная, ты все сама поймешь». Тьфу!.. А так я для него всегда лакомый кусочек. В случае чего — сегодня не смогу, сегодня мы с мужем идем на прием к британскому послу…
Даша слушала ее, приоткрыв рот.
— Вот кому надо разводиться, так это тебе! — сказала Аня. — Он, сволочь, тебя всю истратил. Дети почти выросли. Разводись, для себя поживи.
— В смысле — для новой любви?
— Господи!
— Ну, для секса, да?
— Ой, да при чем тут секс! — Аня старалась не смотреть на увядшую Дашину шею, на ее руки с некрасивыми короткими ногтями. — Ну, нет, конечно, если повезет, то да, конечно, секс, дай тебе бог, но не в том дело. Для себя поживи, дурочка! Для себя!
Через неделю Даша ехала в Питер на «Сапсане». Решила съездить к подруге в кои-то веки. Аня права — надо хоть чуточку пожить для себя.
Приятный мужской голос сообщил, что следующая станция — Окуловка, стоянка одна минута, и что не надо выходить из поезда, если это не конечный пункт вашей поездки, и повторил это по-английски с потрясающим британским произношением.
Какие-то мужики достали сигареты и потянулись к дверям, чтоб успеть хоть пару затяжек. Даша попросила сигарету у одного такого.
Вышла на перрон. Прикурила у рядом стоящего. Затянулась.
Посмотрела вниз, на рельсы, на тяжелые иссиня-серые колеса.
Вспомнила мужа, его рестораны и измены, свои беременности, роды, болезни детей, бесконечную обидную тоску. Сейчас поезд тронется. Один шаг. Всего один шаг.
Она сильно затянулась, выбросила сигарету на рельсы.
Зажмурилась. Отошла на шаг в сторону, вдоль вагона. Пригнулась.
— Стойте! — раздался властный голос, и кто-то сильно схватил ее за руку выше локтя, отдернул от этой страшной щели и втолкнул в закрывающиеся двери.
Поезд тронулся. Она обернулась. Это был немолодой мужчина со строгим гладко выбритым лицом.
— Пойдемте со мною, — он взял ее под руку и ввел в вагон первого класса, на ходу что-то сказав проводнику, отчего тот поклонился и спросил:
— Напиточки принести?
— Чуть позже, — сказал мужчина, усаживая Дашу рядом с собой. — Но вы меня, право, напугали, Дарья Александровна. — Она вопросительно взглянула на него. — Мы же с вами не чужие. Моя супруга, — желчно произнес он эти слова, — сестрица вашего мужа… Ну-с, как поживаете, любезная свойственница?
— Плохо, — сказала Даша. — Ужасно. Хотите, я вам все вывалю?
— Не хочу, — сказал он. — У каждого своего горя достаточно. Мне тоже нечем хвастать. Вот еду по делам. А дела мои — материя скучная. Вы надолго?
— Не знаю. Я ведь не по делам, я так. Развеяться.
Он помолчал, достал визитку, вытащил авторучку.
— Вот мой мобильник. А вы дайте мне свой, пожалуйста. Буду счастлив пригласить вас на ужин. Прямо сегодня. В «Яхт-клубе». Вы согласны поужинать со мной?
— Конечно, Алексей Александрович! — сказала Даша.
— Спасибо, милая Долли! — сказал Каренин и поцеловал ей руку, легонько пожав ее пальцы.
Кармен-сюита
У любви, как у кошки, хвостик
Хочется сочинить сюжет для оперы.
Например, такой.
Дон Хозе, отсидев срок, возвращается в родной город.
На площади он встречает свою бывшую невесту Микаэлу. Она красива и пышно одета. Ее сопровождают Фраскита и Мерседес; они заискивают перед ней.
Хозе полон раскаяния. Он просит у нее прощения за горе, которое он ей причинил, связавшись с Кармен и разорвав помолвку.
Микаэла насмешливо отвечает, что даже благодарна ему. После его ареста она вышла замуж за капитана Цунигу и прибрала к рукам сигарную фабрику и всю табачную торговлю в городе.
Она дает Хозе несколько золотых и просит больше ее не беспокоить.
В гостиничном ресторане Хозе встречает Цунигу. Тот рассказывает, что оказался под каблуком у Микаэлы, оборотистой и злой бабы. Ругает ее.
Хозе вступается за свою бывшую невесту и вызывает Цунигу на дуэль. Тот говорит, что нужны секунданты. Забежавшая в ресторан Фраскита зовет Данкайро и Ремендадо. Бывшие контрабандисты, они стали полицейскими. Они хором убеждают Хозе, что это глупо — вызывать на дуэль мужа бывшей невесты.
Ресторан пустеет.
Задержавшийся у стойки Данкайро говорит, что в городе жить скучно, и даже веселая Кармен уже не та.
— Кармен? — изумлен Хозе. — Ведь я ее убил!
— Ей сделали операцию, — отвечает тот. — Она выжила. Но теперь уже не танцует. Она торгует в табачном киоске.
Наутро Хозе идет за сигаретами. Он издалека видит Кармен, как она отпирает киоск. Боже, как она изменилась! Располневшая, седая, печальная.
Она оборачивается и узнает его. Старая любовь пронзает ее сердце. Она обнимает Хозе, умоляет простить ее, говорит, что прощает ему тот удар кинжалом. В душе у Хозе просыпаются воспоминания. Кармен предлагает ему жить у нее в доме, и он готов пойти с нею.
Тут на площади появляется Микаэла в сопровождении Эскамильо. Он, как председатель городского общества защиты животных, просит у богачки Микаэлы благотворительный взнос. Он флиртует с ней, целует ей руки, она воркует в ответ.
Хозе смотрит то на Кармен, то на Микаэлу.
Микаэла кажется ему гораздо красивей. Он возмущен, что Эскамильо опять отнимает у него любимую женщину, правда — другую. Он вынимает нож, но Кармен выбивает его у Хозе из рук.
— Ты мой! — говорит она и обращается к Микаэле: — Сеньора, позвольте мне начать торговлю на час позже, я провожу моего жениха к себе в дом, он приехал издалека, сеньора.
— Хорошо, — говорит Микаэла. — А ты за это поработаешь до восьми вечера.
— Да, сеньора, — кланяется Кармен и берет Хозе за руку.
— Нет! — восклицает Хозе. — Прочь, цыганка! Я люблю ее! — и бросается на колени перед Микаэлой.
Кармен хватает с земли нож, вонзает его в шею Хозе.
— Полиция! — кричат Микаэла и Эскамильо.
Появляются Ремендадо и Данкайро.
— О, что же будет со мною? — рыдает Кармен.
Микаэла обнимает ее и говорит ей и одновременно полицейским:
— Оформим как необходимую оборону.
В смысле — не говорит, а поет.
мы оперу, мы оперу, мы очень любим оперу
La Traviata
Алеше Жиркову не везло с девушками, потому что он был очень доверчивый и быстро влюблялся.
Вот так он влюбился в Леру Фиалкину. Очень красивая девушка, брендовая на все сто. Но вся такая тонкая, интеллигентная. А потом ему сказали, что она просто путана. Ну, не просто, а дорогая содержанка. В данный момент в поиске. То есть свободная. Тут Алеша смело к ней подкатился, но не с деньгами — хотя деньги у него водились, — а именно что с любовью.
И эта самая Лера его тоже полюбила, вот что интересно. Она даже решила оставить свою, так сказать, работу. Они уехали из Москвы, сняли дачу и стали жить вдали от светской жизни.
Однажды к ним заехал Алешин папа, Георгий Иванович. Специально подгадал, чтоб Алеши дома не было. Папа первым делом поинтересовался, на какие деньги они живут. Оказалось, на ее сбережения. Он закричал, что скоро на всех сайтах писать будут: его сын — его сын! — живет на проститутские заработки. Но потом извинился и серьезно попросил оставить Алешу в покое. Пообещал хорошие деньги, в смысле отступного. И на прощанье немножко потрогал за талию. Намекнул, что сам не против, на договорных началах. И стал валить на диван.
— Не надо, — вырвалась Лера. — Я болею.
— Чем? — засмеялся Георгий Иванович. Он не про то подумал.
— Тем, — серьезно сказала Лера. — Тем самым.
— А как же Алеша? — Георгий Иванович даже побледнел. — Он теперь тоже?
— Нет, — сказала Лера. — Мы хорошо предохраняемся. И ездим проверяться.
— В общем, так, — сказал Георгий Иванович и достал пистолет. — Пиши ему письмо: «Полюбила другого, ухожу». Я тебя довезу до Москвы. В джипе охраны. Только не очень чихай на ребят.
Ясное дело, Георгий Иванович никому не рассказал об этом.
Поэтому через полгода Алеша снова встретил Леру в одном казино. Он как раз сильно выиграл. Кинул ей в лицо пачку денег: «Это тебе за дачу». И вторую: «А это на лечение». Лера упала в обморок. Она вообще держалась из последних сил, и вот силы кончились.
Георгий Иванович, однако, Леру не оставил. Чем-то она покарябала его бетонное сердце. Он снял ей однушку и нанял домработницу Аню; она в кухне жила. И давал деньги на лекарства.
