Лев Портной - Трепетные птички
Вторая картина находилась на стене слева от балкона. Она представляла собой вид из окна художника, городской пейзаж, выполненный в удручающе серых тонах. Но на ближнем плане, на краю подоконника, перед которым как бы находился зритель, стояла стеклянная банка с кистями, щедро напоенными розовой краской.
И вновь я «узнала» свой подростковый кошмар. Мрачный пейзаж за окном художника — именно такой осталась в памяти улица перед домом, где я провела свое детство.
Но розовые кисти внушали оптимизм. Вот сейчас вернется художник, и унылая акварель обернется всего лишь заготовкой. Несколько взмахов волшебною кистью, и мир за окном станет розовым, полным радости и счастья.
Я взглянула на Вовика. Он с крайне обескураженным видом таращил глаза то на Светкины творения, то на саму Светку, которая с застенчивой улыбкой ждала, что мы скажем, и шмыгала носом. И Вовик — конечно же! — нашелся, что спросить:
— Ты это, чего, простудилась что ли? — выдавил он.
— Да нет, это не простуда, — ответила Света. — Аллергия.
— Аллергия? На что? — переспросил он.
— На краски, — сказала она.
— На краски?! — изумился он. — А зачем же ты тогда рисуешь?!
— Зачем? — ее губы дрогнули в снисходительной улыбке. — А зачем человек с циррозом печени водку пьет?
— Ага, так это болезнь, — промолвил Вовик.
— Каждый по-своему болен, — ответила Света. — Хотите другие картины посмотреть?
— Конечно, хотим! — обрадовалась я.
Она вытащила на свет полотна, занимавшие пространство между диваном и стеной. Два автопортрета, на которых, как в фотошопе, Света выступала в образе утонченной красавицы. Несколько портретов каких-то детей. А все остальные картины представляли собой сцены из жизни подростка Иисуса. Света вслед за Ван Хонтхорстом, Сурбараном или Лебреном решила восполнить пробелы в Евангелии и поведать миру об отрочестве Мессии.
— Послушай, — с воодушевлением воскликнул Вовик, — а ты можешь для меня нарисовать кое-что?!
— Смотря что, — ответила Света.
Я смотрела на Вовика счастливыми глазами. С некоторых пор мы вновь озаботились Светкиной судьбой. Хотя она и дала понять, что заниматься чем-либо еще, кроме проституции, ей лениво, но мы полагали, что не можем позволить ей и дальше торговать своим телом. Мы ломали голову, какой найти выход. А теперь проблема решалась идеальным образом.
И я с удовольствием заметила искреннюю радость в Вовкиных глазах.
— Мне нужны иллюстрации к книгам! — продолжил он. — И я хорошо заплачу. Но они должны быть в определенном стиле! А то, понимаешь, бьемся, а хорошего художника найти не получается!
Это была чистая правда. Среди прочих бизнесов ему принадлежало крупное издательство. И, действительно, существовала проблема: художники, чей стиль устраивал Вовика, за одну иллюстрацию заламывали столько же, сколько платили автору за весь текст. От их услуг отказывались, и штатные дизайнеры украшали обложки книг коллажами. Сырье для компиляций скачивали из Сети. Доходило до смешного: однажды издательство выпустило одновременно два разных романа с одним и тем же драконом на обложке.
— Смотря, о чем речь, — недоверчивым тоном промолвила Света. — Может, у меня ничего не получится.
— Получится! Получится! — заверил ее Вовик. — Эх, сейчас бы Интернет! Я бы показал.
— Да, пожалуйста, — Света пожала плечами и открыла шкаф.
Она извлекла из него ноутбук и открыла секретер, к которому чуть ли не впритык приходился торец кровати. Света поставила компьютер на откидной столик. Петли заскрипели, но она не обратила на угрожающие звуки внимания. Она подключила ноутбук и жестом пригласила Вовика.
Он опустился на край постели и с азартом ринулся в Сеть. Я села с другой стороны, а Света оказалась между нами. Вовик зашел на нужные сайты и устроил виртуальную экскурсию. На экране мелькали творения Бориса Валехо, Луиса Ройо, Джулии Белл и прочие, и прочие.
Я сама находилась на грани экстаза от сознания собственного благородства. Я блаженствовала, предвкушая Светкину благодарность, и упивалась чувством собственного величия. Я ожидала увидеть, как Светка тает от счастья, еще не решившись поверить в свою удачу. Я обернулась и замерла, до крайности удивленная.
Света смотрела на экран с таким отвращением и брезгливостью, словно мы ей показывали детскую порнографию, а не картины всемирно известных художников.
Вовик тоже повернулся и тоже застыл, пораженный выражением ее лица.
— Ну, чего, ты сможешь… — начал он.
— Я не буду это рисовать! — нервным голосом заявила Света, перебив его.
— Но почему? — изумился Вовик.
— Потому что это не искусство. Это профанация, издевательство!
Она быстро подтянула ноги на постель, перекинула их за спиною Вовика на пол, отошла к двери и оттуда смотрела на нас так, словно видела впервые. Я понимала, что мы только что сильно упали в ее глазах. Она не подозревала, что мы можем заниматься кичем в духе Валехо или Сороямы. Судя по выражению лица, она всеми силами старалась, но так и не смогла скрыть сожаление и брезгливость.
И это была девушка, которая за деньги запросто засовывала язык в чужие задницы!
Мы остались без секса. У Вовика настроение пропало, у меня в тот вечер его и вовсе не было, а Светка… фиг ее знает, эту Светку.
На обратном пути Вовик выгнал водителя с охранником в «хвостовой» джип и сам сел за руль. Некоторое время мы молчали. Я была подавлена, Вовик, скорее, просто удивлен. Спустя некоторое время он спросил с добродушной насмешкой:
— Довольна? Съездила, посмотрела, как она живет?
— Угу, — промычала я в ответ.
— Вик, зачем тебе это было нужно? — поинтересовался он.
По его тону я поняла, что он уже сам сконструировал ответ на этот вопрос, а теперь с искренним любопытством хотел проверить догадку. Несколько секунд я молчала, пытаясь угадать, что он себе напридумывал, чтобы не разочаровать его, а подстроиться под его домыслы. Вовик выжидательно молчал, то и дело бросая на меня испытующие взгляды. И я решила сказать, как есть.
— Знаешь, моей маме всегда было тяжело. Сам понимаешь, чернокожая дочь, отца нет. Когда я родилась, ее отец не пустил домой. Правда, помог с квартирой. Мы с мамой в «двушке» жили. В те времена вообще квартиру пробить тяжело было, а «двушку» — это просто из области фантастики. Впрочем, кому я рассказываю! Сам знаешь.
— Знаю, конечно, — хмыкнул Вовик.
Я сжала его руку, чтобы он помолчал, и продолжила:
— Так вот. В девяносто втором году стало совсем хреново. Мне одиннадцать было. Мама не знала, как концы с концами свести. И тогда она отправила меня к бабушке, папа-то ее умер к этому времени. А в нашей квартире мама устроила интим-салон.
— Да уж, — Вовик издал тяжелый вздох.
— Ну, сама-то она администратором была, — уточнила я.
— Мамкой, — поправил Вовик.
— Знаешь, я была совсем маленькой девочкой, и я так любила нашу квартиру, — продолжала я. — Там я была в безопасности. Я могла закрыться в своей комнате и играть так, как мне захочется. Отрывать головы злым куклам. Добрым… тоже отрывать. И я все время думала о том, что какие-то чужие люди теперь тайком пробираются в мою комнату и творят какие-то гадости с незнакомыми девушками, может быть, издеваются над ними, а может быть, просят, чтобы девушки унижали их. Это так странно. Каждый раз, когда я вижу мужчину, особенно, в костюме, в галстуке, меня так и подмывает спросить: не знает ли он эту квартиру, не случалось ли там бывать?
Последние слова дались мне сквозь слезы. Вовик остановил машину и прижал меня к себе.
— Успокойся, Вик, успокойся! Но теперь же все позади, все будет хорошо! — нашептывал он.
— Ты помнишь, — заговорила я, немного успокоившись, — как Светка пришла к нам первый раз? Мне так было неловко, так стыдно оттого, что не смогла скрыть смущения, когда увидела, какая она некрасивая. А ей было хоть бы хны! А сейчас мы как будто поменялись местами, теперь она не могла скрыть смущения, увидев мое… наше с тобой уродство… Только стыдно и неловко почему-то опять было мне. Почему? Наверно, потому, что моральным уродом быть гораздо хуже…
— Вик, да что у тебя за настроение сегодня?! — с досадой воскликнул Вовик. — Какое уродство?! О чем ты говоришь? Перед Светкой ей стыдно?! Да она просто хочет жить в свое удовольствие и все! Понимаешь? Ну да, удовольствие у нее свое, не такое, как у всех. Кому-то шмотки нужны, а ей рисовать хочется! Но при этом она не хочет никаких обязанностей иметь! И торговать собою ей кажется самым легким способом зарабатывать на жизнь. Вик, ты извини, но она проститутка. Про-сти-тут-ка…
— А мне кажется по-другому, — сказала я.
— Ага, и что тебе кажется? — снисходительно спросил Вовик.
— Мне кажется, будь у нее возможность, она бы разделилась на мистера Бартоломью и Дика. Но такой возможности нет, и ее большая-большая душа живет в каком-то высоком, прекрасном мире и этой душе нет дела до того, чем занято тело.
