Анна Гавальда - Утешительная партия игры в петанк
И потом, все же… Он, конечно, успел забыть, но… Порванные брюки и пиджак, рубашка в пятнах крови и Бетадина…
— Здравствуйте… Извините… Это… В общем… Я просто упал сегодня утром… Я вас не сильно отвлекаю?
— …
— Я помешал?
— Нет, нет. Он придет с минуты на минуту… Ну-ка марш в дом! — обернулась она к мальчугану.
— Очень хорошо… Я его дождусь.
По идее она должна была бы сказать: «Конечно, пожалуйста, заходите», или «Быть может, выпьете пока что-нибудь?», но она повторила все то же «Очень хорошо», немного резко, и удалилась в свои самодельные покои.
Самые что ни на есть настоящие.
И комфортабельные.
Шарль позанимался немного антропологией.
Побродил по Кло-дез-Орм.
Пустотелые колонны, отделанные гранитной крошкой, перила не дороже десяти евро за погонный метр, дорожки, мощеные искусственно состаренной брусчаткой, бетонная плитка, крашенная под камень, огромные барбекю, пластиковая садовая мебель и детские горки ядовитых цветов, синтетические тенты, ворота гаражей шириною с жилую часть дома…
Да уж! Изысканнейший вкус…
Шарль больше не был циником. Он был снобом.
Вернулся: за его машиной была припаркована еще одна. Замедлил шаг, почувствовал, что сильнее захромал, тот же белокурый мальчуган выскочил за ограду сада, вслед за ним, шел мужчина, видимо, его отец.
И тут, звучит удручающе, если вдуматься, но больше вдумываться не стоит, просто констатируем: после всего пережитого, первое, о чем подумал Шарль:
«Вот гад. До сих пор все волосы целы…»
Грустно, что и говорить.
А дальше. Каков дальнейший сценарий? Скрипки? Замедленная съемка? Размытость кадра?
— И что? Ты теперь ковыляешь, как старичок?
Вот вам и сценарий-Шарль не знал что ответить. Наверно, был слишком сентиментален.
Алексис сделал ему больно, хлопнув по плечу.
— Каким ветром тебя занесло?
Вот дурак.
— Твой сын?
— Лука, иди сюда! Поздоровайся с дядей Шарлем!
Наклонился, поцеловал его. Помедлил. Давно уже не чувствовал «запахов здоровых, молодых, как тело детское»…[133]
Спросил его, не надоел ли ему Человек-Паук, прицепившийся к его майке, дотронулся до волос, шеи, что? и даже на носках? и что… и на трусах тоже? Узнал, как нужно складывать пальцы, чтобы они стреляли липкой паутиной, попробовал сам, ничего не вышло, пообещал, что потренируется, выпрямился и увидел, что Алексис Ле Мен плачет.
Забыл все свои «благие намерения» и загубил работу аптекарши.
Раны, шишки, ссадины, швы, все пластыри и плотины, все пошло прахом.
Они схватились за руки, обняв Анук…
Шарль отстранился первым. Боль, синяки. Алексис взял своего мальчишку на руки, рассмешил, пощекотав ему живот, сорее, чтобы не выдать себя, высморкаться, и взгромоздил его себе на плечи.
— И что же с тобой стряслось? С лесов упал?
— Да.
— Видел Корину?
— Да.
— Ты тут проездом?
— Совершенно верно.
Шарль остановился. Алексис прошел вперед еще шага три и повернулся к нему. Напустил на себя высокомерный вид крупного землевладельца и дернул сына за ноги, восстанавливая равновесие. Хоть в чем-то.
— Приехал нотации мне читать?
— Нет.
Долго смотрели друг на друга.
— Кладбищенский бред продолжается?
— Нет, — ответил Шарль, — нет. Закончился…
— Так что теперь?
— Накормишь меня ужином?
Успокоенный Алексис одарил его своей прежней ослепительной улыбкой, но было поздно. Шарль уже вышел из игры.
Мистенгет за ужин в Кло-дез-Орм, учитывая безвкусицу, потраченный бензин и потерянное время — сделка казалась ему честной.
Небо очистилось, красавица моя. Ты ведь все видела, ты довольна, ты получила ее, свою оливковую ветвь?
Конечно, все как-то уж слишком быстро, скорее безволие, чем осознанный порыв, да, признаю, и, конечно, тебе этого мало. Но тебе ведь всегда всего было мало…
Он почувствовал огромное облегчение: шарики снова оттягивали карманы, партия окончена, больше играть он не намерен, значит, и проигрыш ему не грозит, а проделанный путь, каким бы утомительным ни был, теперь казался ему слишком коротким, к тому ж и соревноваться тут было явно не с кем.
Заковылял, повеселев, пощекотал коленку маленького супергероя, раскрыл ладонь, сложил большой и безымянный и (как заправский Человек-Паук), прицелился и, оп, поймал птичку, дрыгавшую по электрическим проводам. А вот и не верю! — крикнул Лука. — И куда же она подевалась?
— Я спрятал ее в своей машине.
— Не верю, не верю…
— Напрасно.
— Пффф… Я тебе скажу: если бы там сидела птичка, я бы видел.
— А я тебе скажу, что ничего ты не видел, потому что был занят соседской собакой…
Пока Алексис выгружал закупленные на неделю продукты, курсируя между багажником и своим распрекрасным гаражом, Шарль поставил на место слишком недоверчивого мальчугана.
— А почему же она уже приклеена к деревяшке?
— Эээ… Ты разве забыл, что паутина липкая?
— Папе покажем?
— Нет. У нее пока шок. Надо оставить ее в покое.
— Она умерла?
— Да нет же! Конечно, нет! Она в шоке, говорю тебе. Мы выпустим ее попозже…
Лука с недоверчивым видом покачал головой.
— А как тебя зовут? — спросил он вдруг, подняв голову.
— Шарль, — улыбнулся Шарль.
— А почему у тебя вся голова в пластырях?
— Угадай.
— Потому что ты слабее Человека-Паука?
— Ну да, пожалуй… Иногда я проигрываю.
— Хочешь, покажу тебе свою комнату?
Мама Луки прервала их тонкое паучье общение. Во-первых, надо пойти в гараж и снять ботинки (Шарль поморщился — он еще никогда не снимал ботинки в доме) (за исключением, конечно, Японии) (но вообще-то, каким же он стал снобом). Во-вторых, она погрозила пальцем, прекращайте этот бардак! И наконец, она повернулась к тому, от кого им похоже отвязаться не удалось:
— Вы… остаетесь на ужин?
За грудой пакетов из «Чемпиона» показался Алексис (вот уж что бы понравилось его деверю! Как пикантно… Если бы он осмелился, если бы сотовый ловил, какую прекрасную SMS он отправил бы Клер).
— Конечно, останется! А что..? В чем дело?
— Ни в чем, — ответила она тоном, подтверждавшим обратное, — просто ничего еще не готово. А завтра, позволь тебе напомнить, школьный праздник, и я еще не дошила костюм для Марион. Я не портниха, вот и все!
Алексис возбужденный, простодушный, весь поглощенный чудесным примирением, поставил на землю покупки и отмел все ее аргументы:
— Да в чем проблема?! Не беспокойся? Я сам все приготовлю.
И обернувшись:
— Что с Марион? Ее нет? Где она?
Еще один раздраженный вздох, как будто кто-то опять не снял ботинки:
— Где, где… Прекрасно знаешь, где!
— У Алис?
Ах нет, извините, тот вздох был не последним:
— Где же еще?!
— Сейчас я им позвоню.
Нет, оказывается, и этот был предпоследним:
— Успехов! Там никто никогда не берет трубку. Я вообще не понимаю, зачем им телефон.
Алексис закрыл глаза, вспомнил, что у него отличное настроение и пошел на кухню.
Шарль и Лука стояли, как вкопанные.
— Она спрашивает, можно ли ей остаться там ночевать! — крикнул Алексис.
— Нет. У нас гость.
Шарль сделал знак, что нет, нет, не стоит все сваливать на него.
— Говорит, что они репетируют свои танцы на завтра…
— Нет. Пусть возвращается!
— Она тебя умоляет, — настаивал отец, — она говорит, «на коленях»!
За неимением лучшего, командующая фронтом воспользовалась последним аргументом:
— Это не обсуждается. Она не взяла свой ортодонтический аппарат!
— Да ладно, если дело только в этом, я ей его отвезу.
— Ах так? Ты, кажется, собирался заниматься ужином.
Ну и обстановочка… Шарлю захотелось свежего воздуха, и он полез не в свое дело:
— Давайте я поработаю курьером, если вы не против.
Она бросила на него взгляд, в котором читалось именно это: вас это аааабсолютно не касается.
— Вы даже не знаете, где это.
— Я знаю! — воскликнул Лука. — Я покажу ему дорогу!
Тихий ангел пролетел…
Хозяин дома тоже почувствовал, что пора показать своему дружку, приятелю, боевому товарищу, кто в доме хозяин. Нет, ну в самом деле!
— Ладно, договорились, но завтра после завтрака сразу домой, хорошо?
Шарль усадил Луку на заднее сиденье, развернулся и поспешил поскорее смыться из этого Кло-для-Зануд.
Спросил, глядя в зеркало:
— Ну что? Куда теперь?
Огрооооомная улыбка обнажила две дырки вместо передних зубов.
— В самый суперский дом на свете!
