Уильям Бойд - Неугомонная
— Ах, даже так? — Рауль не смог скрыть удивления и радости.
«Он не ожидал денег, — подумала Ева. — Что здесь происходит?»
Рауль запихнул деньги в карман пиджака.
— Когда на следующей неделе?
— С вами свяжутся.
— О'кей, — сказал он, вставая снова. — Увидимся. — И неспешно удалился.
Ева подождала пять минут, все еще проверяя, не наблюдает ли кто за ней. Затем пошла по главной улице и зашла в «Вулвортс», где купила пачку салфеток. Потом свернула в узкий переулок между банком и конторой агентства недвижимости и быстро пошла обратно по тому же пути. Ничего. Прежде чем снова направиться в «Аламогордо» и расплатиться («Деньги не возвращаем, извините»), она совершила еще несколько маневров, убеждаясь в том, что на хвосте у нее никто не висит.
Ева снова поехала в «Месила мотор лодж». Наступали сумерки, солнце уже коснулось вершин гор на востоке, обведя ярко-оранжевой каймой их темные расщелины. Завтра она вернется в Альбукерке, где сядет на самолет до Далласа, а оттуда — прямо домой, чем скорее, тем лучше.
Ева поужинала в ресторане гостиницы: заказала себе бифштекс (твердый, не разжевать), суп-пюре из шпината (принесли холодным) и бутылку пива («У нас нет вина, мэм»). В зале было еще несколько человек: пожилая чета с путеводителями и картами; дородный мужчина, который разложил перед собой газету и уткнулся в нее, не поднимая головы; и нарядно одетое мексиканское семейство с двумя молчаливыми, хорошо воспитанными девочками.
Ева в одиночестве возвращалась в свой домик по дорожке, думая о том, одобрил бы Ромер то, как она следовала подсказкам своих инстинктов. Она посмотрела на звезды и ощутила на коже холодок пустыни. Где-то залаяла собака. Ева внимательно посмотрела на другие домики, прежде чем открыть свою дверь: никаких новых машин, все учтено. Она повернула ключ и толчком открыла дверь.
На ее кровати, широко расставив ноги, сидел мужчина. В руке у него был револьвер, направленный ей прямо в лицо.
— Закрой дверь, — сказал незнакомец с сильным мексиканским акцентом. — Встань вон туда.
Он поднялся с кровати. Это был высокий плотный мужчина со свешивавшимся через ремень брюхом и длинными густыми усами, торчавшими в стороны. Одет он был в костюм тускло-зеленого цвета.
Следуя его приказу, Ева прошла по комнате под дулом его револьвера, в ее сознании вспыхивали вопросы, на которые не находилось ответов.
— Где карта? — спросил он.
— Что? Кто? — Ей показалось, что он спросил о чем-то другом.
— Карта. — Разобрать его действительно было трудно. Он говорил нечленораздельно и брызгал слюной.
Оглядев комнату, Ева поняла, что в домике и в ее чемодане что-то искали. Подобно какой-то сверхмощной вычислительной машине, ее мозг перебирал все причины и возможные последствия происходящего. Почти сразу же Ева поняла, что карту следовало отдать.
— Карта в шкафу, — сказала она, направляясь туда.
Послышался щелчок взводимого курка.
— Я не вооружена. — Ева жестом попросила разрешения двигаться дальше, после того, как мужчина кивнул, залезла рукой в щель между шкафом и стеной и, достав карту и оставшиеся три тысячи долларов, передала все ему. Что-то в том, как мексиканец взял их и проверил, держа Еву на прицеле, заставило ее подумать, что это был простой полицейский. Обыск был для него привычным делом, он держался очень спокойно. Он положил карту и деньги на стол.
— Раздевайся.
Пока Ева раздевалась, ее затошнило.
«Нет, только не это, — думала она. — Пожалуйста, не надо».
У нее появилось ужасное предчувствие: он был совершенно не похож на Рауля или на того человека в Альбукерке — все это заставляло Еву думать, что она скоро умрет.
— О'кей, хватит. — Она осталась в лифчике и трусиках. — Одевайся. — В его голосе не было ни плотоядности, ни похоти.
Мексиканец подошел к окну и отодвинул занавеску. Ева услышала, что где-то невдалеке завели мотор, машина подъехала к домику и остановилась. Хлопнула дверь, мотор продолжал работать. Значит, был еще кто-то. Никогда в жизни она так быстро не одевалась. При этом Ева думала: «Не паникуй, помни, чему тебя учили. Может быть, ему нужна всего лишь карта».
— Положи карту и свои деньги в сумочку, — приказал мужчина.
У Евы свело горло и стало тесно в груди. Она старалась не думать о том, что могло произойти дальше, но внезапно до нее дошел ужасный смысл его приказа. Этому человеку не нужны были ни карта, ни деньги — ему требовалась сама Ева: она была его добычей.
Ева подошла к столу.
Почему она отказалась от предложения Ромера взять с собой пистолет? Ладно, сейчас уже нет никакого смысла думать об этом. Но ведь Лукас сказал, что это — простое курьерское задание. Ромер не верил в оружие или в приемы самозащиты: у тебя есть зубы и ногти, говорил он, и твои животные инстинкты. Но сейчас ей требовалось нечто большее, чем это. Хоть какое-то оружие.
Она положила карту и три тысячи долларов в сумочку, а мексиканец попятился к двери. Постоянно держа Еву на мушке, он открыл дверь и выглянул наружу. Она пошевелилась. Всего одна секунда была в распоряжении Евы, и она ею воспользовалась.
— Пошли, — сказал мужчина, увидев, что она поправляет гребень на волосах. — Нашла время.
Он взял Еву под руку, уперев дуло револьвера ей в бок, и они пошли к машине. Невдалеке на крыльце другого домика играли девочки-мексиканки — они не обратили никакого внимания ни на Еву, ни на ее сопровождающего.
Он втолкнул ее в автомобиль и заставил пролезть за руль, а сам сел рядом. Фары были включены. Человек, доставивший машину, исчез без следа.
— Поезжай, — велел мексиканец, вытянув руку вдоль переднего сиденья так, что дуло револьвера уперлось Еве под ребра. Она включила скорость, и они медленно отъехали от «Месила мотор лодж».
Когда они выехали с территории мотеля и свернули на дорогу, которая вела в Лас-Крусис, Ева заметила, что ее похититель подал знак — махнул, поднял вверх большой палец — кому-то, кто стоял в тени на обочине под тополем. Она взглянула туда, и ей показалось, что там стояли двое, возле машины с потушенными огнями. Машина была похоже на автомобиль-купе, но было слишком темно, чтобы разглядеть, какого она цвета. Они проехали мимо, и мексиканец приказал дальше следовать через Лас-Крусис, выехать на дорогу № 80, а с нее свернуть на шоссе, которое вело в Техас.
Они ехали по дороге № 80 с полчаса. Сразу после того, как Ева увидела щит с надписью «Берино», он приказал ей свернуть направо, на покрытую гравием дорогу с указателем на Леопольд. Дорога явно нуждалась в ремонте, машину подбрасывало и трясло на ухабах и выбоинах, и револьвер мексиканца больно упирался Еве в бок.
— Тише, — сказал он.
Ева сбросила скорость до почти пятнадцати километров в час. Затем они проехали еще чуть-чуть, и он приказал ей остановиться.
Они встали у крутого изгиба дороги, свет фар освещал участок, покрытый низкорослым кустарником с каменистым грунтом, который пересекала глубокая канава, похожая на высохшее русло ручья.
Ева сидела на водительском месте, чувствуя, как адреналин волной поднимается по всему телу. В голове было исключительно ясно. Ева понимала, что скорее всего жить ей осталось одну-две минуты. «Доверяй своим животным инстинктам». Она точно знала, что ей нужно сделать.
— Выходи из машины, — приказал мексиканец. — Нам тут надо кое с кем встретиться.
«Врет, — подумала Ева. — Он просто не хочет, чтобы я поняла, что это — конец пути».
Левой рукой она взялась за дверной замок, а правой поправила выбившийся локон за ухо. Естественный, чисто женский жест, почти рефлекс.
— Выключи фары, — велел мужчина.
Но ей нужен был свет.
— Послушайте, — сказала Ева, — у меня есть еще деньги.
При этом пальцы ее правой руки, которыми она поправляла прическу, коснулись резинки на конце карандаша, спрятанного в пучке волос сзади, — одного из той самой полудюжины новых заточенных фирменных карандашей, что вместе с блокнотом, набором писчей бумаги и почтовыми открытками дарили в мотеле клиентам. Это были новые, остро отточенные карандаши с выдавленным золотом названием гостиницы «Месила мотор лодж, Лас-Крусис». Ева успела схватить и засунула себе в волосы этот карандаш, когда мексиканец на секунду выглянул за дверь, проверяя, на месте ли машина.
— Я могу достать вам еще десять тысяч, — сказала она. — Запросто. В течение часа.
Он усмехнулся.
— Вылезай.
Ева выхватила из волос острый карандаш и воткнула его в левый глаз мексиканца.
Карандаш вошел мягко и моментально, без нажима, почти на всю свою пятнадцатисантиметровую длину. Наконечник с резинкой на два с половиной сантиметра выступал из проткнутого желе левого глаза. Крови не было. По абсолютной неподвижности противника Ева немедленно догадалась, что он мертв.
