Дуглас Кеннеди - Карьера
— Какого цвета твоя машина?
— Черная.
— Где ты припарковал автомобиль?
Петерсон указал на дальний угол паркинга:
— Вон там…
— Отлично, — съязвил я и выпустил Теда из рук, а сам принялся разыскивать «БМВ».
Солнце только что село, паркинг оказался на удивление просторным, освещение — скудным, так что поиски черного «БМВ» оказались весьма утомительным занятием, тем более что одновременно приходилось приглядывать за пьяным. Петерсон отключился и то и дело налетал на бампера и капоты. Задев подбородком припаркованное «воль-во», Тед пробормотал угрозу:
— Еще раз так сделаешь — схлопочешь у меня!
— Спокойно, спокойно, — пытался я утихомирить Петерсона. — Чем скорее найдем машину, тем быстрее вернешься домой.
Миновав полосу препятствий из припаркованных машин за пять минут, мы наконец-то добрались до «БМВ». Но как только я прислонил Петерсона к двери пассажирского салона и нагнулся, чтобы сесть за руль, за спиной послышалось:
— Знаешь чо, братан, давай-ка мы подсобим…
Оборачиваюсь, не отпуская Петерсона. За спиной — двое крепких, смуглых парней. Оба — в бейсболках и солнцезащитных очках. У каждого — пистолет.
Через несколько секунд дула обоих пистолетов уже направлены на нас с Тедом. Не успел я закричать, как почувствовал: что-то холодное упирается в голову. Небольшой пистолет девятимиллиметрового калибра, приставленный как раз к левому виску.
— На твоем месте я б заглох нахрен, — произнес Первый Громила с явным акцентом выходца из глубинки.
Выхватив у меня ключи от машины, бандит перебросил их Второму Громиле. Тот держал дуло у сердца Петерсона, но алкоголь так затуманил мозг врага, что тот даже не понимал толком, что происходит.
Второй Громила открыл дверь, запихал Петерсона в машину, затем уселся рядом с ним на заднем сидении и швырнул ключи Первому. Тот подвел меня к водительскому сиденью, открыл дверцу и приказал сесть.
Пока Второй Громила держал меня из предосторожности на мушке. Первый обежал вокруг машины и устроился на пассажирском сидении рядом с водителем. Затем произнес, бросив ключи мне на колени:
— Поезжай.
— Если нужны деньги — берите, — предложил я, — но только позвольте…
Мне так и не удалось договорить. Первый Громила вновь прижал дуло пистолета к моему виску, но на сей раз так, чтобы я почувствовал боль.
— Хочешь быструю операцию на мозге — базарь дальше.
— Хорошо, хорошо, — в испуге пробормотал я.
— А теперь веди долбаную машину.
Вставляю ключи в замок зажигания, поворачиваю. Двигатель заводится сразу же. Ставлю рукоятку ручника на первую передачу и направляю «БМВ» к выезду из паркинга.
Как только автомобиль трогается с места. Первый Громила отнимает револьвер от моей головы, но держит оружие под рукой. В зеркале обратного вида замечаю, что и Второй Громила опустил пистолет. Оружие не требуется: Петерсон растянулся на заднем сидении, погрузившись в алкогольный транс.
— Хорошо, — произносит Первый Громила, — значит, вот как всё будет. Делаешь точно, как говорю, ведешь машину туда, куда скажу. Зашелестишь — грохну. Попробуешь позвать на помощь — грохну. Поедешь на красный свет — грохну. Понял?
— Я сделаю все, что вы…
Бандит тычет мне в ногу пистолетом:
— Я же сказал: захлопни пасть, мать твою! А теперь — поезжай.
Едем к северу по Пост-Роуд, затем сворачиваем направо по шоссе, соединяющем оба штата, и направляемся вниз по склону, к Оулд-Гринвичу. Руки так сильно вспотели, что скользят по баранке. Глаза слезятся от чистейшего, неподдельного страха: я уверен, нас убьют.
Когда машина сворачивает на главное шоссе Оулд-Гринвича, Первый Громила приказывает мне стремительно свернуть направо, прямо под железнодорожный мост, а затем — резко налево, на дорогу, идущую параллельно рельсам. Проехав пятьдесят ярдов, оказываемся у переезда, по обеим сторонам дороги стоят шлагбаумы. Первый Громила оборачивается к коллеге и спрашивает:
— Здесь?
Второй кивает. Приказывает мне съехать с трассы и выключить фары.
Сидим в машине около пары минут, тишину нарушает храп Петерсона.
И вот издалека доносится приглушенный стук колес подъезжающего поезда, затем раздается звонок, мерцают огни опускающихся шлагбаумов.
— Давай, — приказывает Первый Громила. Второй незамедлительно выволакивает Теда из «БМВ», ставит на ноги и подгоняет к переезду.
Шлагбаумы опускаются.
Второй Громила протискивается под закрывающийся шлагбаум, прежде чем тот опускается. Теперь их с Тедом от рельсов отделяют всего лишь несколько дюймов. И внезапно я понимаю, что должно случиться.
— О, господи боже мой, — говорю я, — вы же не станете…
— Сиди тихо, — мягко советует Первый Громила, пистолет которого вновь упирается мне в лоб.
Я тупо смотрю перед собой и вижу, как Второй Громила ставит Петерсона на пути локомотива. Тед качается взад и вперед, не понимая, ни где он находится, ни что происходит. Внезапно оба оказываются залиты светом от огней поезда. Осатанело давит на гудок машинист, визжат тормоза.
Второй громила отпускает Петерсона и спрыгивает со шпал.
Безостановочно верещит гудок. Кажется, Тед околдован доносящимся звуком, он поворачивается лицом к поезду, щурясь и мигая от света.
И внезапно понимает, где находится. Широко открывается рот. Гудок заглушает вопль.
Второй Громила перелез через шлагбаумы и бежит к автомобилю. Петерсон пытается отскочить в сторону, но спотыкается, голова его ложится на рельсы, и тут колеса…
Закрываю руками лицо. На миг вселенная окунается в тишину. И Второй Громила, повернувшись ко мне, с улыбкой произносит:
— Кажись, ты тока что развел мокруху…
Часть третья
Глава первая
Бандиты потребовали ехать обратно, к вокзалу Оулд-Гринвича. На полпути Первый Громила приказал остановить машину на узкой, затемненной дороге возле большого парка и погасить фары. Машин не было, хотя я разглядел припаркованный вдалеке автомобиль.
— Мы уходим, — сообщил Первый Громила, — дальше порядок действий следующий. Пока уезжаем, сидишь здесь, ровно пять минут. Потом едешь на вокзал в Оулд-Гринвич, паркуешься и садишься на первую же электричку до города. Дома тебя ждет Джерри.
— Джерри? — хрипло переспросил я.
— Угу, Джерри. А теперь, прежде чем распрощаемся, хочу, чтобы ты кое-что уяснил. Если надеешься выкрутиться, обратившись в полицию, то сильно ошибаешься. Сам же засветишься как виновный в убийстве первой степени. Конечно, можешь рассчитывать и на другой вариант — например, захочешь рвануть в бега. Ну так вот, свалишь — можешь не сомневаться, полиции станет известно: ты — подозреваемый номер один. И к завтрашнему утру федералы тебя разыщут. Так что не делай лишних движений, будь умницей и возвращайся на хату к Джерри. И на твоем месте я бы поторопился, потому что твой кореш просил передать: не вернешься до полуночи — сольет тебя копам. У тебя чуть меньше трех часов, чтобы вернуться на Манхэттен, так что на твоем месте я нигде не стал бы задерживаться, чтобы пропустить стаканчик. Понял? Я кивнул.
— Вопросы есть?
Качаю головой.
— Рад слышать. А теперь нам осталось кое-что сделать по хозяйству. Мы с корешом как следует прочистим тачку во всех местах, до которых только могли дотронуться. И конечно, если ты попытаешься уехать прежде, чем мы закончим уборку…
— Я не буду пытаться уехать.
— Знаешь, а ты мне всё больше и больше нравишься.
— Польщен, — пробормотал я.
— Ну, сиди тихо, мы быстро.
С этими словами оба бандита вышли из машины, достали носовые платки и со знанием дела протёрли каждую пядь поверхности. Процедура заняла не больше пяти минут.
Я сидел на месте, по спине стекал холодный пот, пальцы вцепились в руль. Только так мог сдержаться. Закончив работу, Первый Громила знаком приказал опустить стекло:
— Ну вот, настала пора сказать «ауфидерзейн». И помни: как только уедем, ты ждешь пять минут и только потом едешь обратно к вокзалу. Поверь, если попытаешься слинять раньше, то мы узнаем. Было чисто приятно работать с тобой, братан.
Я смотрел, как убийцы прошли сто ярдов до своего автомобиля. Машина была припаркована достаточно далеко от «БМВ», возле черного, как ночь, участка дороги, так что я не мог распознать ни марку, ни отличительных примет.
Уезжая, гангстеры не включали фары и огни, пока не завернули за угол и не скрылись из вида, чтобы не дать разглядеть номера. Подобная методичность пугала, поскольку означала, что и убийство Петерсона, и моя роль в его гибели были просчитаны заранее.
Я прождал за рулем, ошалело уставившись на приборную панель, пять минут, и внезапно мне стало плохо. Как раз когда я выбрался с водительского сидения и, отойдя на заплетающихся ногах, рухнул на колени, из горла вылился поток рвоты. Тошнило чуть ли не до судорог.
