Мирьяна Новакович - Страх и его слуга

Не знаю, как долго мы шли. Вероятно часы, часы и часы. Не было никаких событий, по которым мы смогли бы определить время. А потом Новак сказал, что больше не может и что нам всем нужно отдохнуть. Я была благодарна ему за то, что он заявил об этом. Теперь моя совесть могла оставаться спокойной, а тело немного отдохнуть. Я села, прислонилась к стене, ноги перекинула через трубу. Мне не удалось вытянуться в полный рост, хотя ногам этого очень хотелось. Лечь вдоль стены никак не получалось, мешала труба. Но, несмотря на все неудобство моего положения, я почти сразу уснула. Уверена, что и Новак, и фон Хаусбург тоже.

Я спала тяжелым, мертвым сном. Не просыпалась, они меня тоже не будили. Мне ничего не снилось. Не могу даже предположить, сколько времени я спала. Думаю, долго.

Проснулась я от головной боли. От сырости, духоты, напряжения, от всего, что со мной происходило в предыдущие дни. Каждая моя косточка, каждая мышца давали о себе знать. Некоторое время я не могла шевельнуться и даже испугалась, что никогда больше не смогу ходить.

Разумеется, я не знала, стоит ли еще ночь или уже наступило воскресное утро. Да, это я помню прекрасно, было воскресенье. Думаю, и вы это помните. Потому что ранним утром того дня вы прибыли в Белград из Вены. Удивительно, сколько людей в тот день стеклось в город. И сколько произошло событий.

Мне было нелегко разбудить Новака и фон Хаусбурга, они спали как убитые. Нет, нет, вы не правы. Новак тогда был еще жив. Хотя мне стоило большого труда вернуть его к яви. У фон Хаусбурга сон был не таким тяжелым, как у его слуги. Перед тем как ползти дальше, мы основательно размялись.

Потом долго шли по одному тоннелю. Ответвлений не было. Не нужно было принимать решений. Все снова было просто. Новак сказал, что, по его мнению, мы находимся на главном направлении и идем прямо в крепость. Я поверила. И расслабилась. Попыталась выбросить из головы все. И только мне, в первый раз с тех пор, как мы вошли в водопровод, удалось подумать о чем-то хорошем, я нащупала развилку. Мне захотелось крикнуть. Но я лишь сказала:

— Развилка.

Новак протиснулся мимо меня вперед, сказав, что хочет что-то проверить.

— Левый тоннель ведет вниз. Правый поднимается, — сказал он.

— Что это значит? — спросила я.

— Откуда ему знать, — ответил фон Хаусбург.

Новак продолжил:

— Я думаю, это последнее разветвление. Нижний путь ведет в…

— …ад, — перебил его фон Хаусбург.

— Нижний, — снова начал Новак, — снабжает водой цистерну. Если мы пойдем по нему, то попадем в помещение, которое находится ниже уровня поверхности воды, в конце винтовой лестницы, на дне цистерны. И тогда, чтобы попасть к выходу, нам придется подниматься по лестнице. Лучше нам пойти… Вы слышите? — сказал Новак прислушиваясь.

— Что? — в один голос спросили мы с фон Хаусбургом.

— Тише. Тише. Теперь слышите?

Я прислушалась, но не услышала никаких звуков, кроме журчания воды в трубах и нашего дыхания.

— Я ничего не слышу, — прошептал, фон Хаусбург.

А я как раз в этот момент услышала. Очень слабо. Голоса. Звуки напоминали легкий шелест. Но голосов было множество. И они становились все громче.

— Вампиры! — крикнул Новак.

— Может быть… — голос фон Хаусбурга дрожал от страха, — может быть, и нет. Может это… беженцы из Ниша. Точно. Слышите, сколько их. Не может быть, чтобы было столько вампиров. Это наверняка беженцы. Да и Шметау говорил, что они подойдут как раз сегодня.

— Не знаю, — сказала я, — но нам надо двигаться дальше. Пойдем направо.

Голосов становилось все больше и больше. И они приближались. Новак теперь был впереди и, судя по звукам, продвигался очень быстро. Я попыталась поднять руку вверх и с облегчением обнаружила, что тоннель достаточно высок, чтобы не ползти, а идти. Пусть согнувшись, но все-таки не на коленях. И я могла не только идти, но даже бежать. И я побежала, пригнувшись так, что, казалось, позвоночник треснет. Я бежала. То ли от шума собственного бега, то ли от того, Что я удалялась, голоса я слышала все слабее.

Вдруг я увидела свет. Он был слабым и далеким, но это был свет. Свет дня, как я надеялась. Мы были недалеко от выхода. Остановились. Прислушались. Никаких звуков. Снова побежали. И услышали, что фон Хаусбург упал. Мы с Новаком вернулись ему помочь. Он рассек ладонь, защищая лицо от острого края трубы.

— Ну, хозяин, нашли где спотыкаться, на свету.

— Болван! — крикнул фон Хаусбург нервно, — на свету все становятся невнимательны. И ломают ноги на обледеневшем крыльце перед входом в дом.

Ведь правда, не так ли, родственник?

После падения фон Хаусбурга мы больше не бежали. Мы шли сгорбившись, но быстро, как люди, которые знают, куда им нужно попасть. И действительно, свет становился все ярче. Он был мощным и чистым. Дневным. Мы оказались перед дверью-решеткой. Новак одним сильным рывком выломал ее вместе с заржавевшими петлями.

Я вышла наружу первой. Глазам на свету стало так больно, что пришлось зажмуриться.

Открыв глаза, я сразу увидела Александра. Он стоял всего в паре шагов от меня. Изумленный.

— Мария Августа! — вскрикнул он.

Я рванулась к нему. Он крепко сжал меня в объятьях:

— Ты вампир? — шепнул он мне на ухо. Я заметила, что он сказал мне «ты». Но ничего ему не ответила. Я знала, что у меня несколько кровоточащих ран, много синяков и царапин, и мне было удивительно, что он вообще узнал меня, такую грязную и оборванную. Но он узнал.

И тут он заметил Новака и фон Хаусбурга. Все еще обнимая меня, крикнул:

— Этих двоих связать!

Вокруг было, я только теперь это заметила, множество солдат. Со всех сторон. Но никто из них не выполнил приказа Александра. Они остались стоять, мрачные, угрожающие, с ружьями наперевес. Фон Хаусбург сказал:

— Стойте! Мы не вампиры. Мы люди. Посмотрите на нас. Разве мы похожи на вампиров?

Солдаты смотрели на них, но большого смысла в этом не было, потому что вампиров они никогда раньше не видели. Я сказала это. Александр рассмеялся, а потом сразу стал серьезным:

— Они внизу!

— Где? — спросила я.

— В цистерне.

— Они вошли в город?! — проговорил фон Хаусбург, делая паузы между словами. — Через линию принца Евгения?

— Через все линии, — сказал мой муж и пальцем указал на Новака и фон Хаусбурга: — Вы двое!

Если вы не сдались вампирам до сих пор, не сдадитесь и сейчас. Пойдете вниз. Вампиры пришли за вами. Они вас ищут. Мы вас к ним и отправим.

— Но, — сказала я, — как ты можешь быть уверен, что они ищут не меня? — я тоже обратилась к нему не на «вы».

— Знаю. Они ищут фон Хаусбурга. Кого другого им искать? А в придачу я дам и слугу.

Солдаты плотной шеренгой стали приближаться к фон Хаусбургу и Новаку. До этого все стояли у самого выхода из водопровода. Справа, под северной стеной Верхнего города, был источник визиря. Отсюда до цистерны (точнее крыши цистерны) было всего несколько десятков шагов. Фон Хаусбург и Новак шли медленно, солдаты теснили их с совсем близкого расстояния, за ними шли мы с Александром. В какой-то момент фон Хаусбург остановился и обернулся назад. Он посмотрел мне прямо в глаза. Это длилось всего мгновение, потом солдаты снова вынудили их двигаться в сторону цистерны. Я видела небольшой пистолет на поясе фон Хаусбурга, но и он, и я знали, что порох подмок. Когда ему было заряжать его заново? Вопрос был только в том, предпочитает ли он погибнуть здесь, на месте, на солнце, на устье Савы в Дунай, или же встретиться внизу с вампирами.

Они стояли уже у самой двери, ведущей в цистерну. Солдаты быстро открыли ее, но фон Хаусбург и Новак упирались. Их начали толкать прикладами. Я вырвалась из объятий Александра:

— Я пойду с ними!

— Нет, — крикнул мой муж. — Нет!

— С ними, — повторила я. — Мы вместе пришли, и вместе спустимся вниз. Ангел… ангел показал нам дорогу. Значит, ничего плохого случиться не может.

— Ангел?! Ты… сама не понимаешь, что делаешь. Какой ангел? Ангелы никогда никого не спасли от смерти. Сейчас не время для веры.

— Ты не понимаешь. Если я сейчас не пойду вниз, я буду презирать себя до самой смерти. Это мой шанс, я знаю это. Мой шанс. Ангелы являются не каждый день. А вампира я уже видела. Он был… был… его лицо было как лицо любого человека. Лицо…

Александр смотрел на меня в замешательстве, солдаты кричали, что нужно скорее закрыть дверь, ведущую в цистерну. В конце концов я оттолкнула его и рванулась за фон Хаусбургом и Новаком. Дверь за мной с грохотом закрылась.

Внутри горели факелы. Мы сразу услышали их. Голоса. Тысячи голосов. Все громче и громче. Мы переглянулись. Фон Хаусбург вытащил пистолет.

— Порох подмок, — сказала я, но он только бросил на меня быстрый взгляд и сжал рукоятку.