Рейчел Джойс - Невероятное паломничество Гарольда Фрая
В первых числах июня отец Уилфа, давно бросивший семью, дал умилительное интервью о мужестве своего сына («Он даже ни разу меня не видел!» — возмутился Уилф). Муниципалитет Берика-на-Твиде заказал для встречи паломников афиши и материю для флагов. А владелец мелочной лавки из Райпона обвинил их в краже некоторых товаров, в том числе виски.
Рич созвал собрание, на котором без обиняков обвинил Уилфа в воровстве и предложил отправить его восвояси. Впервые Гарольд встал и выразил несогласие; впрочем, вынужденная конфронтация далась ему с такими муками, что стало ясно: второй раз противостоять Ричу он уже не сможет. Тот слушал его, сузив глаза, отчего Гарольд невольно потерял мысль и смолк. В конце концов, Рич уступил с тем, чтобы дать Уилфу еще один шанс, но потом до вечера намеренно избегал Гарольда. Позже юношу угораздило собрать страшно ядовитые грибы под видом съедобных, обезоруживающе схожих с ними, и пол-отряда слегло с температурой и резью в животе. Вдобавок изобилие красной смородины, вишни и недозрелого крыжовника в рационе выздоравливающих тут же вызвало у них опасную вспышку диареи. «Горилла», записывавший выступления Рича, сильно пострадал от укуса: оказалось, что к нему в перчатку забралась оса. Целых два дня паломники не могли сдвинуться с места.
По горизонту протянулась череда синеватых вершин, на которые так мечталось взобраться Гарольду. Солнце высоко стояло на востоке, и выцветшая луна на его фоне казалась сотканной из дымки. Если бы только все они куда-нибудь ушли… Нашли бы себе другое вместилище веры… Гарольд качал головой, браня себя за вероломство.
Рич во всеуслышание объявил, что необходимо как-то внешне отграничить настоящих паломников от просто любопытствующих. И он нашел выход. Рич связался со своим давнишним приятелем-рекламщиком, который заинтересовался его идеей. Тот, в свою очередь, связался с оптовой компанией, распространяющей укрепляющие напитки — ее представители изъявили готовность снабдить всех официальных ходоков футболками с надписью «Паломник» на спине и на груди. Решили, что футболки будут белыми и представлены в трех размерах.
— Белые? — насмешливо переспросила Кейт. — И где же мы будем их стирать?
— Белое заметнее, — пояснил Рич. — И это символ чистоты.
— Воистину речь мужчины! Чушь собачья, — не согласилась Кейт.
Торговая компания взялась в придачу поставлять паломникам укрепляющие фруктовые напитки в неограниченном количестве. От Гарольда требовалось только почаще держать в руке бутылку с таким напитком. После получения футболок организовали посещение репортеров. На трассе А-617 Гарольду предстояло поучаствовать в фотосессии с мисс Южный Девон.
Гарольд сказал:
— Мне кажется, все остальные тоже должны сниматься. Они несут тяготы пути вместе со мной.
Рич возразил на это, что это замутняет идею веры двадцать первого века и ослабляет историю любви к Куини.
— Но я ничего подобного и не пытался доказать! — стал спорить с ним Гарольд. — А люблю я свою жену!
Рич протянул ему бутылку с фруктовым напитком и напомнил, что ее нужно поворачивать этикеткой к камере.
— Я же не прошу вас перестать ее любить. Я просто хочу, чтобы вы подержали бутылку. Я уже говорил, что вас пригласил на обед мэр?
— Я, честно говоря, не особенно проголодался.
— И не забудьте взять с собой собаку. У его жены, кажется, есть связи в «Голубом кресте»[28].
Вскоре выяснилось, что люди чувствуют себя оскорбленными, если паломники вдруг обходят их населенный пункт стороной. Мэр курортного городка в Северном Девоне в интервью обозвал Гарольда «реакционным бюргером-элитистом». Характеристика так потрясла Гарольда, что он счел необходимым принести извинения. Ему даже пришло в голову, не двинуться ли обратно к дому, попутно заходя во все те местечки, которые он проигнорировал по дороге в Берик. Он признался Кейт, что фруктовые напитки сыграли злую шутку с его пищеварением.
— Но ведь Рич предупреждал, — возразила Кейт, — вам вовсе не обязательно их пить. Как только вас сфотографировали, можно сразу выбросить бутылку…
Гарольд грустно улыбнулся.
— Я так не могу: подержать бутылку, открыть ее и не выпить. Я же послевоенный ребенок, Кейт. Мы не кичимся своими достижениями и никогда ничего не выбрасываем. Так уж нас воспитали.
Кейт раскрыла объятия и заключила Гарольда в их потные тиски.
Гарольду хотелось обнять ее в ответ, но он лишь беспомощно стоял, как столб, размышляя о том, что это, пожалуй, тоже симптом его поколения. Глядя на окружающих в майках и шортах, он невольно задавался вопросом, не слишком ли не к месту его костюм.
— Что вас беспокоит? — спросила Кейт. — Вы все время норовите куда-то исчезнуть…
Гарольд выпрямился.
— Мне не дает покоя мысль, что все это неправильно. Весь этот шум… И суета. Я очень благодарен всем за их вклад, но я перестал понимать, как это может помочь Куини. Вчера мы прошли всего шесть миль, а позавчера только семь. Я подумываю о том, чтобы уйти…
Кейт обернулась к нему так резко, словно получила удар в челюсть.
— Уйти?
— Снова пуститься в путь.
— Без нас? — переспросила она, в ужасе глядя на Гарольда. — Так нельзя. Не бросайте нас! Хотя бы сейчас!
Гарольд кивнул.
— Обещайте!
Кейт схватила его за руку. В солнечном луче блеснуло ее обручальное кольцо.
— Никуда я от вас не денусь.
Они шли рядышком и молчали. Гарольд пожалел, что поделился с ней своими сомнениями. У Кейт, очевидно, и без них голова пухла.
Но, несмотря на обещание, Гарольд не мог избавиться от беспокойства. Иногда ходьба давалась отряду легко, но из-за болезней, травм и общественной шумихи потребовалось почти две недели, чтобы преодолеть шестьдесят миль; они еще даже не добрались до Дарлингтона. Гарольд представил себе, как Морин рассматривает его снимки в газетах, и устыдился. Он понятия не имел, что она о нем думает, и не принимает ли, случаем, за дурака.
Однажды вечером, когда последователи и сочувствующие достали гитары и принялись петь у костра, Гарольд потихоньку взял свой рюкзак и улизнул. В черном ясном небе пульсировали звезды, а луна снова шла на убыль. Гарольду вспомнилась та ночь, когда он спал в амбаре неподалеку от Страуда. Всем здесь было невдомек, зачем все-таки он идет к Куини; они лишь притворялись, что понимают. Думали, что это обычная любовная история, или чудо, или высокопарный жест, или даже простое бахвальство — и все они заблуждались. Расхождение между его собственным знанием и домыслами других пугало Гарольда. Он еще раз оглянулся на оставшийся позади лагерь, и ему подумалось, что среди них он так и остался чужаком. Жаркое пламя костра озаряло мрак. До Гарольда доносились голоса и смех посторонних ему людей.
Он снова тронется в путь — и ничто ему не помеха. Да, он дал обещание Кейт, но его верность Куини все же важнее. В конце концов, у него есть все необходимое — тапочки, компас, подарки… А маршрут можно выбирать непрямой, пожалуй, лучше через холмы, чтобы и вовсе ни с кем не встречаться. Ноги сами уводили Гарольда все дальше, и сердце его радостно билось. Он опять будет идти ночами, встречать рассветы… Через несколько недель он уже доберется до Берика.
А затем до него долетел оклик Кейт, пронзительный в ночном воздухе, а следом — лай собаки у ее ног. Во тьме послышались и другие голоса, частью знакомые, а частью нет. Все выкрикивали имя Гарольда. Его связь с этими людьми была несравненно слабее его преданности Куини, но они явно не заслуживали, чтобы он покинул их без всяких объяснений. Гарольд медленно повернул обратно.
Он вступил в неяркий круг костра, и из темноты тут же возник Рич. Заметив Гарольда, он кинулся к нему и сгреб старика в объятия.
— А мы уж испугались, что вы ушли!
Рич говорил с запинками — возможно, от опьянения. По крайней мере, от него явно пахло спиртным. Он цеплялся за Гарольда с такой силой, что тот пошатнулся и едва не упал.
— Стоять! — засмеялся Рич.
Побратавшись с Ричем таким, пусть и немного неустойчивым, образом, Гарольд вдруг почувствовал, что у него сперло дыхание, как будто в этих объятиях ему перекрыли воздух.
На следующий день в газетах появился снимок под заголовком: «Продержится ли Гарольд Фрай до конца?» Его засняли в тот момент, когда он обвис на руках у Рича.
23. Морин и Гарольд
Морин поняла, что больше так продолжаться не может. Рексу она, вопреки совету Дэвида, призналась, что собирается навестить Гарольда. Она говорила с мужем по телефону — по его прикидкам, назавтра после полудня отряд должен войти в Дарлингтон. Морин понимала, что исправлять прошлое уже поздно, но ей хотелось предпринять последнюю отчаянную попытку убедить Гарольда вернуться домой.
Едва рассвело, она схватила со столика в прихожей ключи от машины и сунула в сумочку помаду кораллового оттенка. Однако, запирая входную дверь, Морин с удивлением услышала оклик Рекса. Сосед в панаме и солнечных очках стискивал в руке брошюру с картами автодорог Британии.
