Генри Миллер - Тропик Рака
— Филмор не закрывал рта ни на минуту, возбужденный, как ребенок, который получил в подарок новую игрушку.
Она говорит на пяти языках! — заявил он, явно подавленный такой образованностью.
— Нет, только на четырех, — поправила его княгиня.
— Ну, на четырех… Во всяком случае, это умнейшая женщина, тебе надо послушать, как она говорит!
Княгиня явно нервничала — то и дело почесывала бедро или потирала нос.
— Зачем он стелит постель? — внезапно спросила она меня. — Неужели он думает, что я буду с ним спать? Он просто ребенок. К тому же с ужасными манерами. Я взяла его в русский ресторан, и он танцевал там, как негр! — При этом она завихляла бедрами, показывая, как именно танцевал Филмор. — И он слишком много говорит. И слишком громко. При этом несет всякий вздор!
Княгиня ходила по комнате, рассматривая картины и книги, и все время почесывалась. Иногда она останавливалась и поворачивалась, точно линейный корабль, собирающийся дать залп. Филмор ходил за ней с бутылкой и стаканом в руках. — Зачем вы ходите за мной? Что вам надо?! — воскликнула она. — Неужели у вас нет ничего более приличного? Неужели вы не можете достать бутылку шампанского? Мне надо выпить шампанского… Ах, мои нервы, нервы!
Филмор наклонился ко мне и зашептал:
— Актриса… Кинозвезда… Кто-то ее бросил, и она не может забыть его… Я ее хочу напоить…
— Тогда, наверное, мне лучше уйти? — спросил я. Но княгиня прервала нас.
— Почему вы шепчетесь? — закричала она, топая ногой. — Разве вы не знаете, что это неприлично? И вы — вы обещали повести меня куда-нибудь! Я должна сегодня напиться! Я ведь вам уже сказала!
— Конечно, конечно, — засуетился Филмор. — Мы сейчас пойдем. Я просто хочу выпить стаканчик.
— Вы — животное! — выкрикнула вдруг княгиня. — Но вы все же славный мальчик. Только говорите слишком громко и не умеете себя вести. — Она повернулась ко мне: — Как вы думаете, я могу доверять этому человеку? Мне необходимо напиться, но я не хочу, чтобы он меня опозорил. Может быть, я после еще приду сюда. Мне хотелось бы поговорить с вами. Вы выглядите умнее его.
Когда они уходили, княгиня церемонно пожала мне руку и сказала, что когда-нибудь она придет к нам на обед.
— Когда буду трезвой, — добавила она.
— Чудно! — воскликнул я. — И приведите с собой еще какую-нибудь княгиню или хотя бы графиню. У нас меняют простыни каждую субботу.
В три часа ночи Филмор вкатывается домой… один и пьяный как сапожник. Он стучит своей тростью, точно слепой… тук, тук, тук… и, проползая мимо меня, бормочет: «Спать, спать… расскажу все утром… — Он проходит в спальню, откидывает одеяло, и тут я слышу его голос: — Что за женщина… что за женщина… — Через минуту он появляется у меня в комнате, все еще в шляпе и с тростью в руке. — Я ждал чего-то в этом роде. Ты знаешь, она сумасшедшая!»
Филмор идет на кухню и появляется с бутылкой анжуйского. Теперь я должен сидеть с ним и пить.
Насколько я смог понять из его сбивчивых слов, все началось в «Рон-Пуэн» на Елисейских полях, куда Филмор зашел по пути домой. Как всегда в этот час, на террасе было полно «стервятниц». Княгиня сидела возле прохода, и перед ней высилась стопка подставок, на которые ставят стаканы; она была одна и настроена вполне мирно. Филмор поймал ее взгляд. «Я пьяна, — сказала она с коротким смешком. — Почему бы вам не присесть?» Когда он сел, она начала ни с того ни с сего рассказывать ему про кинорежиссера, который ее бросил, и как она кидалась с моста в Сену, и т. д. и т. п. — она говорила об этом так, точно все это было самым обычным делом. С какого моста она кидалась, она забыла, но помнила, что когда ее вытащили, то вокруг собралась огромная толпа. При чем тут название моста и почему Филмор задает такие дурацкие вопросы? Рассказывая все это, она истерически хохотала, а потом вдруг решила идти танцевать. Заметив, что он колеблется, она открыла сумочку и вытащила оттуда стофранковую купюру. Потом, сообразив, что на сто франков далеко не уедешь, спросила: «Неужели вы совсем без денег?» Наличных у Филмора было действительно немного, но он ответил, что дома у него есть чековая книжка. Они помчались за чековой книжкой. Филмор уже объяснял княгине насчет «расписки» и «рубашки», и тут очень некстати явился я.
По пути домой они заехали в «Пуассон д'Ор» перекусить, причем княгиня выпила несколько рюмок водки. Там она была как дома — все прикладывались к ее ручке и бормотали: «Княгиня… княгиня». Как ни была она пьяна, а все же старалась вести себя в соответствии со своим титулом. «Не вихляйте задом!» — повторяла она Филмору, когда они танцевали.
Филмор намеревался остаться дома и довести дело до конца, но, находя ее слишком умной и не в меру эксцентричной, решил сначала поехать с ней куда-нибудь и таким образом оттянуть финал на несколько часов. У него даже была мысль найти еще одну княгиню и привезти обеих домой. Поэтому он уходил в хорошем расположении духа и с готовностью истратить несколько сот франков. Все-таки княгини не каждый день попадаются.
На этот раз княгиня повела его в другое место, где ее тоже хорошо знали и где, по ее словам, было легко разменять чек. Здесь все были в смокингах, и опять начались эти дурацкие поклоны и целование руки, а потом официант повел их к столику.
Посреди танца княгиня вдруг бросила Филмора и кинулась к столу, заливаясь слезами.
— Что случилось? — спрашивает Филмор. — Что я сделал на этот раз? — И инстинктивно кладет руку себе на задницу, боясь, что она все еще вихляется.
— Это ничего… ничего, — говорит княгиня. — Вы ни в чем не виноваты… Вы милый мальчик… — Тут она снова потянула его танцевать и танцевала с каким-то исступлением.
— Но что с вами? — допытывался Филмор.
— Ничего, ничего, — повторяла княгиня. — Просто я кое-кого увидела. — И вдруг накинулась на Филмора в безумном гневе: — Зачем вы спаиваете меня? Разве вы не знаете, что я становлюсь дикой, когда пьянею?
— Где ваш чек? — спросила она спустя некоторое время. — Мы должны уйти отсюда. — Знаком она подозвала официанта и прошептала ему что-то по-русски. — У вас действительно есть деньги в банке? — спросила она, когда официант отошел. И внезапно добавила: — Подождите меня в гардеробе, внизу. Мне надо позвонить.
Официант принес сдачу, и Филмор спустился вниз. Он прохаживался взад и вперед, что-то насвистывая и время от времени причмокивая губами, точно смакуя лакомство, которое теперь получит. Прошло пять минут. Десять. Он все еще насвистывал. Когда прошло двадцать минут и княгиня не появилась, Филмор пришел в полное недоумение. Гардеробщик сказал ему, что княгиня уже давно ушла. Он бросился на улицу. Стоящий у дверей негритос в ливрее, взглянув на Филмора, ухмыльнулся. Филмор бросился к нему с вопросом, не знает ли он, куда отправилась княгиня. Негритос, хитро подмигнув, говорит: «Я слыхал, она сказала что-то про кафе „Куполь“».
В кафе «Куполь» Филмор нашел ее внизу. Она сидела словно в трансе, с мечтательным выражением лица и со стаканом в руке. Увидев Филмора, она улыбнулась.
— Разве это прилично — поступать так, как поступили вы? — спрашивает он. — Почему вы сбежали? Вы бы могли просто сказать мне, что я вам не нравлюсь.
На это княгиня реагирует с настоящим театральным пафосом. И после бесконечных словоизлияний начинает плакать. «Я сошла с ума, — рыдает она. — Но и вы тоже сумасшедший. Вы хотите со мной спать, но я вовсе не хочу этого!» И снова несет что-то о любовнике-кинорежиссере, которого она увидела, когда они танцевали. Потому она и сбежала оттуда. Потому она и пьет, и принимает наркотики каждый день, и потому она хотела утопиться. Княгиня продолжает свой монолог о том, что она сумасшедшая и все такое прочее, как вдруг у нее является блестящая идея. «Поедем в „Бриктоп“», — говорит она. Там, по ее словам, есть какой-то человек, который ее знает… он обещал ей когда-то работу. Она уверена, что он ей поможет.
— Сколько это мне будет стоить? — спрашивает Филмор.
Это будет стоить порядочно, заявляет она без обиняков.
— Но, послушайте, если вы отвезете меня в «Бриктоп», я обещаю, что поеду к вам домой. — Она честно предупреждает Филмора, что ему это обойдется в пять-шесть сотен франков. — Но я стою этого! Вы не знаете, что я за женщина. Во всем Париже нет другой такой женщины, как я…
— Это ваше собственное мнение! — вдруг заявляет Филмор — кровь янки берет верх над приличиями. — И я его не разделяю. По-моему, вы не стоите ни гроша. Вы просто сумасшедшая дуреха. Я скорее отдам пятьдесят франков какой-нибудь бедной французской девушке, чем вам. По крайней мере они дают хоть что-то взамен.
Услышав про французскую девушку, княгиня взрывается:
— Не говорите мне про этих женщин! Я ненавижу их. Они глупы! Они безобразны! Они расчетливы! — Выкрикнув все это, она затихает и пробует по-другому. — Дорогой мой, — говорит она, — вы не знаете, как я хороша раздетая… Я прекрасна, поверьте мне! — И, говоря это, она приподнимает свои груди обеими руками.
