Наталья Солей - Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme
– Таня, приди в себя. В чем ты состоялась? Ты же надуваешь мыльные пузыри. Они падают на землю, и через секунду от них не остается никакого следа.
– О, как мы заговорили. Я привела тебя в порядок, а теперь ты решила спасти мою загубленную душу? Ну, наконец, свершилось. Я спасена. Теперь буду жить по-новому, как все, поеду в Омск, буду картошку копать на огороде и всем сразу понравлюсь.
Татьяна стала заводиться, но вдруг спохватилась и очень ласково прощебетала:
– Да что мы тут отношения выясняем, давайте лучше выпьем шампанского. Пока вас не было, я уже и бутылку открыла, и разлила по бокалам, чтобы времени не терять.
– Да можно и вовсе не пить, чтобы времени не терять, – многозначительно заметила Вика.
– Ну как же не выпить за встречу. Столько лет не виделись, – почему-то стала волноваться Троцкая.
– Да успеем еще. – При этих словах Виктория неловко махнула рукой, и бокал, стоявший рядом с ней, упал на пол и разбился.
– Какая же ты неловкая, ей-богу. Всегда была никчемной росомахой, никакого толку от тебя, одни проблемы, напряги, бестолковщина. – Троцкую просто всю трясло от бешенства.
– Да я сейчас все уберу, – попытался вмешаться Константин.
– Не нужна мне твоя помощь, и от тебя толку как от козла молока. Ничего поручить нельзя, все сама, все сама должна делать, и когда сама делаю, то еще никто и не поможет. Идиоты, неудачники…
Виктория и Вишняков смотрели на нее настороженно, даже испуганно. Увидев их глаза, Троцкая поняла, что с головой выдала себя. Надо что-то делать, но что?
Все казалось просто и отлично придумано. Виктория выпила бы шампанского с большой дозой клофелина – и дело закончено. Но она не выпила и, кажется, даже специально опрокинула бокал. Догадалась, или, может, сума эта переметная, Костик, предупредил. Да теперь уже не важно, главное – довести дело до конца. Вика отсюда выйти живой не должна!
– Ну ладно, давай поговорим по-хорошему. Чем же я не заслуживаю того, что имею? Кто ж тогда заслуживает? – решила подыграть сестре Татьяна.
– Многие. Ценные специалисты, известные артисты, режиссеры, люди творческих профессий. Те, кто много работают, мало спят, все время чему-то учатся, совершенствуются, а потому востребованы. Таких тысячи.
Виктория говорила очень спокойно и тихо. Сестра ее, наоборот, почти кричала:
– Я тоже много работаю. Я круглые сутки работаю!
– Ты круглые сутки договариваешься, хватаешься то за одно, то за другое. Лучше бы ты со своими организаторскими способностями занялась каким-то конкретным бизнесом. Недвижимостью, например, – у тебя к этому явные способности.
– Да, я занимаюсь бизнесом, и моя основная работа переговоры. Недвижимостью я, видите ли, должна заниматься. Зачем? Меня приглашают сниматься, я пою.
Татьяну вдруг по-настоящему задели слова сестры.
– По одному разу многие снимались. Это же не постоянная твоя работа. Ты этому никогда не училась…
– А этому еще и учат?
– Не учат только в реалити-шоу сниматься. А чтобы заниматься искусством, надо как минимум иметь талант, специальное образование, постоянно работать в этом направлении, а не бегать договариваться. Весь Омск смеялся над тем, как ты снималась в клипе с Кузьминым. Всем рассказывала, что замуж за него выходишь! А он взял да приехал к нам на гастроли с молодой женой – но не с тобой. А о тебе не знал что сказать, не помнил. Еще хорошо, его директор вступился. Очень хвалил тебя, что ты через свои связи деньги нашла на клип, – за это тебя там и сняли.
– Деньги найти – это тоже искусство.
– Вот этим искусством тебе и надо заниматься, а ты все творить рвешься. В творчестве живут, а не берут нахрапом, дескать, я все умею и сейчас быстренько вам тут наговнякаю шедевр, а вы терпите и аплодируйте, – с холодным безразличием сказала Виктория.
Она и сама не знала, что это ее так прорвало. Она вдруг почувствовала какую-то необъяснимую свободу, полное освобождение от вечного превосходства своей более удачливой и успешной копии. Скорее себе самой, нежели Троцкой, она объясняла причины своего освобождения.
– За известностью должна стоять любовь тех, для кого ты работаешь. За твоей известностью ничего не стоит. Ты любовь никогда не ценила, потому у тебя ее никогда и не было, и нет.
– Ты не смеешь так говорить обо мне! Да кто ты такая? Ничтожество! Учителка провинциальная, ненавижу!
Вне себя от бешенства, Троцкая бросилась на сестру. От неожиданности та вскочила, выставив вперед руки, Татьяна натолкнулась на это непредвиденное препятствие, потеряла равновесие и упала, сильно ударившись о массивную ножку низкого столика.
Троцкая лежала без движения. Из-под ее волос тоненькой струйкой потекла кровь.
Виктория и Костя стояли окаменев. Они не понимали, как такое могло произойти, а главное, что же теперь делать. Наконец Вишняков решился подойти к Татьяне. Она не дышала, голова безжизненно откинулась назад. Он перенес тело в спальню, положил на кровать. Никаких признаков жизни не было видно. Удар оказался смертельным.
– Я не хотела, – в ужасе шептала Виктория, – не хотела.
– Что уж причитать, так получилось, – произнес Вишняков, – если бы не эта случайность, то неизвестно, чем бы все это обернулось для вас.
– Я никогда с ней так не разговаривала, никогда не перечила, что на меня нашло? – не унималась Вика.
– Инстинкт самосохранения сработал – вот что произошло. Давайте соберитесь, сейчас надо думать, как нам поскорее выбраться отсюда, в любой момент к ней могут прийти. Надо все убрать. Так, осколки. Только ни к чему не прикасайтесь. Осколки я сам уберу аккуратно. Наденьте свои перчатки.
Он тоже надел перчатки, собрал осколки салфеткой и положил в пакет, который нашел на кухне. Там же взял полотенце и стер все возможные отпечатки пальцев – на стеклянном столике, на дверных ручках. Забрав пакет с осколками, они вышли из квартиры. Оказавшись на улице, сели в машину, Костя сказал:
– Через двадцать минут к ней кто-то должен прийти. Вам надо вернуться, но не в квартиру. Зайдите в подъезд и поднимитесь на лифте на пятый этаж, а потом на последний и там ждите, пока не приедет милиция. Когда начнется суматоха, тихонько выскользнете из подъезда. Только спокойнее, не тряситесь. Отключите звук на мобильном. Я позвоню, когда можно будет выходить. Виктория, вы меня слышите? Если да, то моргните.
Она послушно моргнула, не сказав ни слова, вышла из машины и пошла по направлению к подъезду. Через некоторое время подъехала еще одна машина, из которой вышел человек, заспешивший к подъезду. Костя узнал в нем того самого молодого человека, с которым фотографировал Троцкую частный детектив Ларисы. Все складывается как нельзя лучше…
Вишняков набрал 02 и сообщил адрес, где предположительно произошло убийство. Так Андрей Павлов и оказался главным подозреваемым.
Виктории удалось выйти никем не замеченной. Случай был на ее стороне. Консьержу позвонили из какой-то квартиры, попросили помочь что-то передвинуть. Судя по разговору, такое случалось нередко. Как только он зашел в лифт, Виктория спокойно вышла на улицу и через минуту была уже в машине Вишнякова.
– Все не так плохо, – проговорил он и включил зажигание.
– Лучше просто не бывает.
Виктория постепенно начала выходить из столбняка. Ей стало по-настоящему страшно.
– Не будем впадать в панику. У меня билет во Франкфурт-на-Майне. А вы полетите в Париж. У вас есть французская виза, на всякий случай сделал, когда оформлял документы для вашей сестры. Немного иначе представлял себе ваши отношения.
– Зачем мне в Париж? Я домой хочу.
– Это ненадолго. Надо уладить кое-какие формальности. Да, и надо будет взять с собой кое-какие документы. Я все объясню. К тому же вам лучше дома никому не говорить, что вы были в Москве. Скажете, что представилась возможность побывать в Париже, а в Москве, мол, была один день. В дороге придумаем легенду.
В Париж Вишняков прибыл в тот же день, что и Виктория. Она с тупым безразличием ждала его в аэропорту. Чувствовала себя ужасно. В этом городе живут ее мать и брат, но она даже не может с ними повидаться. Впрочем, они и при других обстоятельствах были бы не слишком рады ее видеть.
Викторию угнетала тяжесть тайны, которую она носила в себе. С каждым часом эта ноша становилась все тяжелее. Ее вовсе не прельщала перспектива раствориться в парижской жизни, придумать легенду и дальше жить по этой легенде на деньги, которые достались Вишнякову благодаря внезапной смерти сестры. Она хотела жить своей жизнью, быть собой и вернуться домой.
Всю жизнь Вика мечтала побывать в Париже, и вот она здесь, ходит по шикарным магазинам, обедает в лучших ресторанах, но весь этот блеск – бесконечный укор и напоминание о ее преступлении. Да, она преступила все человеческие законы, пусть невольно, но лишила жизни человека. Родную сестру…
