Наталья Солей - Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц
– Повторяю, человек сложен, – тоном врача, разговаривающего с тяжелобольным пациентом, вновь завел свою песню Кардиналов. – Очень часто его слова, особенно в разговоре с людьми хоть близкими, но не настолько, чтобы быть с ними до конца откровенным, не совпадают с его глубинными устремлениями. Я знаю Вольнова очень много лет. Поверьте, он никогда так никого не любил, как Матильду. Это была его лебединая песня.
– Ну надо же, какой, оказывается, Андрей Константинович скрытный, – с усмешкой глядя на Кардиналова, проговорила Лариса Мартынова, – но при этом на редкость предусмотрительный человек. Помирать собрался, сразу нашел свою лебединую песню и, чтоб уж больше не париться, тут же завещание накатал и погиб. И все молчком, чтобы никто ничего не заподозрил, не узнал обо всех его планах.
Кардиналов с видом явного превосходства оглядел всех сидящих за столом, потом с улыбкой посмотрел на Мартынову:
– Зря вы иронизируете, Ларочка. Вот тут все время публикацию в газете поминают. А кто ее инициатор? Разве я? Нет, мои милые дамы, все сплетни обычно исходят от того человека, о котором эти сплетни и разносятся. Сам Андрей Константинович все рассказал журналисту и подписал готовый материал. И мне все время говорил, что Матильду надо продвигать. Дескать, в шоу-бизнесе весь пиар на том, кто с кем спал, строят, и он замечательно работает. Мы тоже так будем.
– Альберт, ты запудришь мозги кому хочешь, – ухмыльнулась Алла Миркина. – Я уверена, что эти мысли ты ему внушил, а потом убедил, что это его слова. Твою методику старого лиса-интригана я наизусть знаю.
– А он что? Маленький? Он мне тоже мог сказать, что я интриган, и не идти у меня на поводу? Но шел же.
– В этом ты прав. Шел, – неожиданно легко согласилась с ним Алла. – Потом жалел страшно, но это уже задним числом. А после сожаления забывались, и в следующий раз, все зная и понимая, почему-то опять шел на этом коротком поводке. Да еще чрезвычайно возмущался, когда я ему говорила, что Арнольд, как Карабас-Барабас, дергает его за ниточки. На меня за такие слова злился, а ты был вне зоны досягаемости его раздражения.
– Слушайте, террариум единомышленников, мы же о другом говорим, – стала терять терпение Маша. – Я так понимаю, что, по-вашему, Арнольд Мартынович, нет ничего странного в том, что, сомневаясь в своей подруге, стремясь с ней расстаться, человек решает написать завещание, чтобы оставить ей все движимое и недвижимое имущество? После этого он с ней расстается и через неделю погибает. Логика просто безупречная.
– Машенька, милая, никогда не делайте выводы из того, что человек говорит. Он, как правило, поступает совсем иначе. Вы все тут отталкиваетесь от слов Андрея Константиновича. Возможно, он что-то и говорил, но, когда хотят расстаться, берут и расстаются, а не рассказывают об этом до бесконечности.
– Судя даже по сегодняшнему сообщению самой госпожи Сорской, – довольно ехидно заметила Лариса Мартынова, – дело все-таки пришло к расставанию. По инициативе Вольнова.
– Теперь об этом можно только гадать. Она по сей день живет в его квартире.
– Да, это серьезный аргумент, – усмехнулась Миркина. – Такую даму и дустом не вытравишь с жилплощади в центре Москвы. Только вы забываете, что сам он в этой квартире не жил. Переехал в другую.
– Милые бранятся – только тешатся. Он много раз уезжал, потом вновь возвращался, – рассудительно возразил Кардиналов. – Заметьте при этом, до недавнего времени ни у кого не получалось попасть так надолго в его квартиру. Несмотря на то что претенденток было хоть отбавляй и всем пелась одна и та же песня – люблю, куплю, полетим. А вы, Маша, своей рафинированной порядочностью меня всегда раздражали. Всем верите, за всех переживаете, а люди вам за это на голову буквально… скажем так, садятся. Вы ни пробиться со своим хваленым талантом, ни жизнь свою устроить не в состоянии. Меня просто бесят такие чистоплюйки, как вы.
– Редкое откровение. Для меня ваше отношение ко мне – не новость. Вы не можете простить моего везения. И не надо лукавить, что я достичь ничего не могу. Быть ведущей одной из самых рейтинговых программ – не так уж и мало. Впрочем, я понимаю, что именно это вас и бесит. Вы стараетесь не замечать моих успехов. Именно вы в первую очередь всегда и ставили мне подножки и пакостили при первой возможности, каждым своим словом и жестом выражая классовую ненависть ко мне. О таких, как вы, еще Мережковский писал в своем «Грядущем хаме», выросшем из бывшего лакея…
– Я вас умоляю. – Кардиналов театрально воздел глаза к небу. – Только не надо давить меня интеллектом и устраивать здесь литературный ликбез. Да, не знаю, не читал и не собираюсь этого делать. Прекрасненько обхожусь без вашего Мережковского. И пожалуйста, не надо на меня вешать всех собак. Сейчас выяснится, что я во всем виноват и бросил Матильду в объятия Вольнова, который питал к вам самые нежные чувства. Да нет же. Матильда из тех людей, которые всегда добиваются своей цели. Она источает запах сильной рыбы. Мужчины слышат этот запах и плывут на него, чем бы они ни занимались до этого. Я слегка помогал ей, но в остальном все достижения – ее личная заслуга. Меня восхищают такие женщины, и я при всех это откровенно заявляю. Более того, могу заверить всех, что она не останется одна в столь трагическую для нее минуту. Я всегда буду рядом с ней, чтобы оттенять блеск этого бриллианта.
– Надо же, какая самоотверженность. Вы это так сообщили, как будто я на вас претендую. Боже избавь. Во-первых, я не хочу вонять рыбой, во-вторых, симпатия такого облезлого мухомора, как вы, меня совсем не прельщает, а в-третьих, Андрей Константинович, возможно, и питал ко мне нежные чувства, возможно, я бы на них и ответила, но только так уж получилось, что он познакомил меня со своим сыном. И все наши «нежные разговоры», которые вы здесь непрестанно поминаете, велись именно о нем, поскольку Андрей Константинович очень переживал разлад с Борисом, случившийся в последнее время, и не без вашего участия, о чем тут уже говорили. Он искал способ загладить свою вину, найти повод наладить отношения.
– С вашей помощью? – пытаясь иронией скрыть свое недовольство, спросил Кардиналов.
– И с моей помощью тоже, – ответила Маша. – Вас не устраивает, что через меня, или то, что, несмотря на все ваши усилия, Вольнов не собирался отказываться от сына и хотел с ним примирения? Или то, что он видел в нем своего преемника, подумывал отойти от дел и передать компанию Борису?
– Да у Андрея и в мыслях такого не было. Уж я-то знаю. Маша, у вас очень богатое воображение, – сделав вид, что не придал никакого значения ее словам, проговорил Кардиналов. Он, старательно выражая на лице беспечное спокойствие, протянул руку к бутылке вина, всем своим видом показывая, что у него есть дела и поинтереснее, нежели перепалка с этой юной самозванкой, совершенно не отвечающей за свои слова, а главное, не владеющей ситуацией.
– Не такое уж богатое. У тебя, Арнольд, выдумки побольше, – вмешалась Миркина. – Отлично придумал. Она, значит, получает все вольновское состояние по завещанию, а ты потом на ней женишься.
– Вы сами говорили, что есть разница между тем, что человек говорит и что делает, – не собиралась сдавать своих позиций Маша Сергеева, даже не заметившая реплики Миркиной.
Однако Кардиналов почему-то решил, что ему намного безопаснее отвечать Алле, нежели продолжать дискуссию с Машей. Возможно, его уже давно распирало желание сообщить всем о своих планах по отношению к Сорской. Тщеславие победило осторожность, и он стал обстоятельно объяснять:
– Это будет не скоро. Когда начнет притупляться боль от потери. На это требуется время. Когда оно придет, я собираюсь предложить Матильде стать моей законной женой. Не какой-то там гражданской сожительницей, а супругой. Она достойна более уважительного к себе отношения, нежели то, с каким сталкивалась раньше.
– Судя по всему, раньше все было не так уж и плохо, если она стала абсолютной наследницей, – опять прицепилась к нему Маша. – Что-то у вас сегодня в логике постоянные сбои.
Сорская, молча наблюдавшая всю эту сцену, поняла, что Арнольда занесло и он начал выдавать информацию, которая может дорого обойтись им обоим. Она всячески пыталась его остановить, наступала ему на ногу, толкала в бок, но, разгоряченный битвой с Машей Сергеевой, Арнольд был в таком зашоре, что ничего не воспринимал. Матильда стала лихорадочно соображать, что же делать? Но в конце концов поняла, что ничего не может придумать, и тем не менее начала свою импровизацию, не очень задумываясь, к чему она приведет. Главной своей задачей на данный момент Матильда видела спасение завещания, на которое было потрачено столько сил, столько терпения. Обо всем остальном можно будет договориться потом.
– Вы что, Арнольд Мартынович? С чего вы взяли, что я собираюсь замуж за вас или за кого бы то ни было? Я уже была замужем, хоть все и считают, что если брак не зарегистрирован, то он не действителен. Жили мы как муж и жена, бок о бок каждый день, и я поняла, что построение отношений – большой и тяжкий труд, когда надо идти на компромиссы, подчас приносить себя в жертву. Теперь же я хочу отдохнуть и насладиться результатами своего труда. Я стала богатой наследницей не для того, чтобы делить свое состояние с кем-то, а чтобы его приумножать. Самостоятельно.
