Александр Житинский - Фигня
Если «фигня» дойдет до России по каналам наркомафии и попадет к Зумику, то она будет действовать там как наркотик со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть попадет в криминальный оборот.
Если же ее привезут в Россию открыто как новый сорт чая, пробуждающий в человеке духовное начало, то последствия должны быть иными. «Фигней» можно будет торговать открыто, все будут знать, как она действует, и вряд ли она послужит злому делу.
Донья решила купить партию «фигни» и немедленно доставить ее в Россию. Она направилась к тому же Муравчику, но сначала заглянула в церковь к отцу Василию. Когда шла в храм, увидела пролетающий над деревней вертолет, из которого сыпались листовки. Донья подобрала одну и прочитала:
«Братья! Откажитесь от „фигни“! „Фигня“ – опиум для народа. Известные вам круги торгуют этим напитком как наркотиком. Правительство вас обманывает, прикрывая фальшивыми лозунгами добра и света обыкновенный наркобизнес. Все на борьбу с Пересом де Гуэйра!
Платон Молочаев.»
«Молодец диссидент! – подумала донья. – Интересно, где он раздобыл вертолет?»
Она вошла в церковь, где отец Василий проводил утреннюю службу. В храме было несколько человек. Донья дождалась, пока батюшка закончит молитву, и направилась за ним в притвор.
– Здоровый, – сказала она.
– Добрый день, дочь моя, – приветствовал ее отец.
– Я хотел сказать. «Фигния» не есть чай, он есть наркотик. Перес торговать Запад. Я знаю точь-в-точь.
– Дитя мое, вы излагаете взгляды Платона Молочаева, которые у нас признаны ложными, – мягко ответил отец Василий.
– Я не лжать, я знать! – ответила донья.
– Я вижу у вас в руке богопротивный листок, – указал отец на листовку. – Выбросьте его. Яков Вениаминович не станет творить зла. Я его хорошо знаю.
– Я тоже знать его очень хорошо. Он есть мой муж! – заявила Исидора.
– Вы жена Якова Вениаминовича?! – воскликнул священник. – Не может быть!
– Ну, почти. Мы без расписания в муниципалитет.
– То есть не расписаны с ним? И не венчались?
– Я жить с ним семь лет! И знать, как залупленный!
– Облупленный, – поправил священник. – И вы утверждаете, что он торгует чаем под видом наркотика?
– Да! Да! Да!
– О Боже! – воздел вверх глаза батюшка. – Да это же разрушает всю нашу систему!
– Да! Да!
Исидора повернулась и стремительно покинула храм. Отец Василий, качая головой, подошел к телефону и набрал номер старосты.
А донья устремилась к Муравчику и застала его за погрузкой пластиковых мешков с «фигней» в старенький джип.
– Я покупать все! – воскликнула она с ходу, увидев мешки.
– Невозможно, мэм, – пробормотал Муравчик.
– Две сто тысяч долларов!
Это было ровно вдвое больше, чем предложил начальник генерального штаба. Муравчик задергался.
Из дальнейших переговоров выяснилось, что у доньи тоже есть вертолет, и платить она собирается так же, по чеку.
«Да что они как сговорились!» – подумал Муравчик, лихорадочно ища выход из положения. Упускать такой барыш было невозможно. Но и честно удовлетворить обоих покупателей он был не в силах. Кого-то следовало надуть. Муравчик мгновенно перебрал в уме все комбинации и остановился на варианте, когда он летит в вертолете доньи с «фигней», а Максиму назначает встречу в Рио-де-Жанейро. Там получает деньги и подсовывает ему пустышку – тайник, где нет ничего. Чистый доход триста тысяч баксов.
– Хорошо, мэм, но я буду вынужден покинуть Касальянку вместе с вами, чтобы получить деньги и избежать мести дона Переса. Он тоже рассчитывает на эту «фигню», – указал на мешки Муравчик.
– Перебьет себя! Ноу проблем, – сказала донья. – Давай к вертолет!
И она вскочила в джип.
«Вот это женщина!» – подумал Муравчик.
Джип помчался к аэродрому. Уже на подъезде к нему, Муравчик почувствовал неладное. На пустом поле стоял лишь один вертолет, возле которого вели беседу три фигуры.
Джип затормозил у вертолета в кульминационный момент переговоров между Максимом и пилотами.
Дело в том, что Максим встретил совершенно непостижимое упорство пилотов, когда предложил им слетать в Рио, а затем вернуться за грузом. Шведы Улле и Уве настаивали на том, что они зафрахтованы доньей Исидорой, причем она еще не расплатилась с ними, потому они не могут взять следующий фрахт. Попытка уговорить пилотов сделать два рейса быстренько, по типу одна нога здесь, другая там, тоже потерпела провал. Тогда Максим выложил последний козырь. Он сказал, что оплатит долги Исидоры.
К его изумлению, шведы отказались. Максим никогда не сталкивался с такой честной до тупоумия нацией. Блестящий план рушился на глазах.
– Ладно. Не хотел вас огорчать… – помрачнев, сказал Максим. – Донью Исидору расстреляли.
Как ни странно, шведы поверили. Скорбно помолчав, Улле заявил, что раз так, они согласны, но только пусть господин не беспокоится о долгах доньи. Раз ее уже нет, то и долга нет. Это был коммерческий риск пилотов, и русскому господину незачем за него отвечать.
Максим готов был расцеловать этих тупиц.
Однако они все же желали до полета проверить платежеспособность русского господина, поэтому просят предъявить чек.
Максим достал из-под генеральской фуражки мятый берет и стал отрывать подкладку. В этот момент в дальнем конце аэродрома показался джип. Максим оторвал подкладку и извлек из-под нее завернутую в полиэтилен бумажку. На бумажке было крупно написано по-русски:
«СУКИН КОТ»
Обдав троицу облаком желтой пыли, джип затормозил у вертолета.
Еще не веря непоправимому, Максим дрожащей рукой ощупал внутренность подкладки. Там было пусто. И в этот момент он увидел за лобовым стеклом джипа прекрасное энергичное лицо Исидоры.
Тут же все связалось в цепочку: «Большой каскад», пятиминутный обморок, внезапное выздоровление Переса и исчезновение миллионного чека.
Максим в бешенстве кинулся на Исидору.
– Где мой чек?! Отвечай!!
«Похоже, что у них не только один вертолет на двоих, но и один чек…» – с грустью подумал Муравчик.
Исидора пантерой выпрыгнула из джипа.
– Это твой ответ – как ты украсть миллион у Иван! – выкрикнула она.
Шведы в это время с интересом разглядывали поднятый с земли чек с непонятными русскими буквами.
Неизвестно, чем бы кончилась намечавшаяся схватка между доньей и генералом, если бы не вмешался Муравчик. Буквально впрыгнув между ними, он объявил:
– Стоп! Запрещаю, как глава исполнительной власти на данной территории!
– Как начальник генерального штаба республики Касальянка возбуждаю иск против гражданки Исидоры и обвиняю ее в похищении у меня миллиона долларов! – перешел на правовые рельсы Максим.
– Как жена президент Перес буду обвинять твой, – донья ткнула пальцем в Максима, – что ты есть вор! Ты украдать миллион у Иван Середа, чемпион мира!
Муравчик мысленно взвесил шансы сторон. У Исидоры они были предпочтительнее.
– А как же… Рио? – спросил он.
Исидора решительно указала пилотам на джип.
– Грузить мешок сейчас! Лететь сегодня вечер, завтра утро… Этот генерал не есть должен быть здесь! – указала она на Максима.
Поняв, что схватка проиграна, Максим поплелся с аэродрома. И ведь говорил себе всегда – не связывайся с проститутками! Один раз нарушил правила – миллион проиграл…
– А я, мэм?.. – заискивающе спросил Муравчик. – Мне назад ходу нет. Перес голову снесет.
– Сторож здесь, – указала она на вертолет.
Глава 21
Низложенный диктатор
Между тем Пересу де Гуэйра сейчас было не до своего временного представителя в деревне, не до груза «фигни», не до самой власти. Ни до чего ему не было дела, кроме себя самого, ибо он был низложен в прямом смысле слова – низложен на дно деревянной повозки, запряженной осликом. Той самой, на которой еще два дня назад везли на кладбище гроб с Вадимом.
Он был спеленут крепкими лианами. Рядом с ним на дне повозки лежал Алексей Заблудский, тоже похожий на шелковичный кокон.
Ослик медленно брел по лесной дороге, брел, не погоняемый никем, на автопилоте. Вот уже сутки беспомощные диктатор и его незадачливый министр были отданы на волю ослику.
Случилось это, когда партизан Бранко, низложив диктатора, решил взять его в заложники. Он правильно рассудил, что вскоре должны вернуться министры, и тогда ему несдобровать. Поэтому он под прицелом довел заложников до леса, там обвязал крепкими лианами, засунул в рот кляпы и погрузил в повозку к вернувшемуся кстати ослику. Усевшись впереди, Бранко направил ослика в глубь леса.
Четкого плана у старого партизана не было. Вряд ли он собирался казнить ревизионистов, скорее хотел спасти собственную жизнь.
В повозку кроме заложников он свалил оставшуюся взрывчатку и оружие.
Перес, поначалу воспринявший этот опереточный путч не совсем всерьез, понял безрадостность своего положения, когда повозка углубилась в сельву километра на три. Уж он-то хорошо знал все опасности амазонских лесов. Перес тревожно замычал, привлекая внимание Бранко.
