Курт Воннегут - Фокус-покус

Великий американский изобретатель и промышленный магнат Генри Форд считал эти протоколы подлинными. Он помог напечатать их у нас, когда мой отец был еще мальчишкой. И вот передо мной чернокожий заключенный в кандалах, грамотный, и он тоже считает, что это серьезная литература. Как оказалось, в тюрьме ходили по рукам не 1 сотня таких брошюрок, напечатанных в Ливии, а распространяла их самая влиятельная бандитская группировка в Афинах – Черные Братья Ислама.

В то лето я занялся ликвидацией неграмотности в тюрьме, а заключенные вроде Абдуллы Акбара служили моими вербовщиками: они ходили по камерам, агитируя всех учиться читать и писать и даже предлагая давать уроки. Благодаря моим стараниям ко времени массового побега больше 1000 бывших неграмотных смогли прочесть «Протоколы Сионских Мудрецов».

Я объявил книжку фальшивкой, но никак не мог изъять ее из обращения. Куда мне было тягаться с Черными Братьями – ведь они регулярно приводили в исполнение то, что Государство применить не решалось, – а именно смертную казнь.

Абдулла Акбар потряс своими цепями, так что они зазвенели, загремели.

– Можно так обращаться с ветераном, а? – сказал он.

Он служил во Вьетнаме, в рядах морской пехоты, поэтому ему ни разу не пришлось слушать мои зажигательные речи. Я работал исключительно для Армии. Я спросил, слышал ли он когда-нибудь про армейского офицера, которого прозвали «Проповедник» – это был, как вы знаете, я сам. Мне было любопытно узнать, насколько широко разнеслась слава обо мне.

– Нет, – сказал он. Но, как я уже говорил, нашлись и другие ветераны, которые обо мне слыхали, и, кроме всего прочего, знали, что я как-то раз, забросив гранату в подземный ход, убил женщину, ее мать и грудного младенца, прятавшихся там от вертолетов, которые расстреляли деревню с бреющего полета как раз перед тем, как мы туда вошли.

Такое не забудешь.

А знаете, кто в то время был Правящим Классом?

Правящим Классом был Юджин Дебс Хартке.

Долой Правящий Класс!

Джон Доннер сидел за рулем всю дорогу от тюрьмы до Сципиона насупясь. Я получил работу, а он – нет. И велосипед его сына стибрили на тюремной стоянке.

У Мексиканцев есть национальное блюдо под названием «дважды жаренные бобы». По моей милости, о чем Доннер так и не узнал, велосипед был теперь «дважды краденный велосипед». Через неделю Доннер вместе с сыном дематериализовался из нашей долины так же таинственно, как и материализовался, и нового адреса не оставил.

Должно быть, кто-то или что-то шло по его следам, наступало на пятки.

Мне стало жаль этого мальчугана. Но если он еще жив, то он стал взрослым мужчиной, как я.

И по моим следам кто-то шел, только не спеша. Я имею в виду своего незаконнорожденного сына в Дюбеке, штат Айова. Ему тогда было всего 15. Он еще не знал, как меня зовут. Чтобы узнать имя своего отца и место, где он живет, ему еще предстояло провести детективное расследование, не менее сложное, чем то, которое я предпринял, чтобы узнать, кто убил Летицию Смайли, Королеву Сирени в Таркингтоне, в 1922 году.

Я познакомился с его матерью, когда сидел в одиночестве возле стойки бара в Маниле, вскоре после того, как экскременты влетели в вентилятор во Вьетнаме. Мне не хотелось говорить ни с 1 человеком, независимо от пола и возраста. Мне все человечество стало поперек горла. Хотел я только одного – чтобы меня оставили в покое, наедине со своими мыслями.

Можете и это прибавить к моей коллекции Знаменитых Последних Слов.

На табурет рядом с моим взобралась довольно хорошенькая, но немного потерявшая свежесть женщина.

– Простите, что нарушаю ваше уединение, – сказала она, – но мне говорили, что вы – тот самый человек, которого прозвали «Проповедником».

И она показала на старшего сержанта, который сидел в отдельной кабинке с 2 проститутками, которым было никак не больше 15.

– Я его не знаю, – сказал я.

– А он не говорил, что знаком с вами, – сказала она. – Он слыхал ваши речи. Тут многие солдаты слыхали ваши речи.

– Кому-то надо было произносить речи, – сказал я. – Без них и войны бы не было.

– Вас из-за этого прозвали «Проповедником»? – сказала она.

– Кто знает? – сказал я, – В мире невпроворот пустой болтовни.

Меня прозвали так еще в Уэст-Пойнте, за то, что я никогда не сквернословил. В первые 2 года, что я провел во Вьетнаме, мои зажигательные речи слушали только те солдаты, которые находились в моем непосредственном подчинении. Они называли меня «Проповедником», потому что в этом слове было что-то мрачное, словно я был пуританским Ангелом Смерти. А ведь так оно и было, так оно и было.

– Хотите, чтобы я ушла? – сказала она.

– Да нет, – сказал я, – наоборот, я думаю, что мы могли бы закончить этот вечер в постели. Сразу видно, что вы – человек интеллигентный, а значит, на вас нагнала такую же тоску, как и на меня, великая пиррова победа нашего народа. Я вам сочувствую. Я был бы рад вас немного подбодрить.

А что?

Удалось!

Не сломано – не починяй.

34

Мне нравилось учить заключенных. Я поднял уровень грамотности примерно на 20 процентов, причем каждый из моих учеников в свою очередь начинал учить еще кого-то. А то, что они читали, мне далеко не всегда нравилось.

Один парень заявил, что, только когда научился читать, стал ловить натуральный кайф от рукоблудия.

Я не отлынивал. Я люблю учить.

Многих заключенных, из тех, кто поумнее, я вызывал на спор, заставлял их доказывать мне, что Земля – круглая, объяснять, в чем разница между шумом и музыкой, рассказывать, как передаются по наследству физические признаки, как измерить высоту сторожевой вышки, не влезая на нее, и какое несообразие они видят в греческой легенде про мальчишку, который каждый день таскал на плечах теленка и вырос мужчиной, которому ничего не стоило каждый день носить на плечах быка, и прочее.

Я им показал таблицу, составленную проповедником-фундаменталистом из центра Сципиона, которую он как-то дал Таркингтоновским студентам после занятий, в Павильоне. Я предложил им отыскать в этой таблице примеры фактов, подогнанных под определенную идею.

Наверху были написаны имена вождей воюющих наций в период Последней Петарды, т.е. во время 2 мировой войны. Под каждой фамилией шли столбиком дата рождения, сколько лет он прожил, и дата вступления в должность, и сколько лет он эту должность занимал, а в самом низу была помещена сумма всех цифр. Оказалось, что она каждый раз равнялась 3 888.

Вот как это выглядело:

Как я уже говорил, каждый столбик в сумме дает 3888. Тот, кто составил эту таблицу, отмечает, что половина этого числа равна 1944, это год окончания войны. А первые буквы имен вождей воюющих армий составляют анаграмму имени Всевышнего, Спасителя Вселенной18.

Самые неспособные, точно так же, как и дурачки в Таркингтоне, использовали меня как ходячую Книгу Рекордов Гиннеса, Они меня спрашивали, кто самый старый человек в мире, кто самый богатый, у какой женщины было больше всего детей, и так далее. Ко времени побега, я думаю, 98 процентов заключенных в Афинской тюрьме знали, что самый преклонный возраст, подтвержденный документами, составлял около 121 года и что этот непревзойденный долгожитель был Японец, как и наш Начальник и охранники. На самом деле до 121 года он не добрал 128 дней. Его рекорд служил в Афинах неистощимым источником самых разнообразных шуток – многие сидели пожизненно, а кое-кто отсиживал 2 или 3 пожизненных срока, отчасти поглощавших друг друга или следовавших впритык один за другим.

Они знали, что самым богатым человеком в мире был тоже Японец, а примерно за столетие до того, как на противоположных берегах озера были основаны колледж и тюрьма, в далекой России женщина родила младшенького из своих 69 детей.

Эта русская женщина, обставившая весь мир по количеству младенцев, родила 16 пар двойняшек, 7 раз разродилась тройней, 4 раза родила четверых близнецов. И все они остались в живых, чего не скажешь о членах Отряда Доннера.

Из всего тюремного персонала только Хироси Мацумото окончил колледж. С остальными он не общался, он и обедал один в свободные дни, и гулял один, и рыбачил один, и под парусом ходил в одиночку. Он не пользовался возможностью посещать японские клубы в Рочестере и Буффало, или роскошные санатории, которые устроили на Манхэттене для Японской Оккупационной Армии в Штатском. Он сделал громадные деньги для своей корпорации и в Луисвиле, и в Афинах, и так блестяще использовал понимание психологии американских дельцов, что я не сомневаюсь – если бы он выразил желание, то занял бы высокий пост в Министерстве внутренних дел. Благодаря работе в Афинах он узнал о чернокожих Американцах больше, чем любой другой Японец, а на тех предприятиях, которые все скупала и скупала его корпорация, успех зависел от труда чернокожих рабочих или по меньшей мере от хороших отношений с местными чернокожими. Благодаря той же Афинской тюрьме он знал больше любого другого Японца о самой развитой индустрии в нашей стране – поставках и распространении химических препаратов, которые, будучи так или иначе введены в кровь, позволяли тем, кому это было по карману, чувствовать себя стоящими людьми, которым улыбается удача.