Аллаверды Хаидов - Мой дом - пустыня
— Она очень горячая?
— Нет, холодная. Как лед. Я говорю «кипит», потому что вырывается она очень уж бурно.
И снова начинает казаться маленькому Назару, что это не дедушкин рассказ звучит, а сам он видит своими глазами, как играют на дне источника среди зеленых камней маленькие рыбешки. Вот они подплывают совсем близко и смотрят, раскрыв рты и выпучив круглые глаза. Они не боятся, привыкли, что люди забавляются ими, бросают крошки чурека. Особенно дружны с рыбешками чабаны — ведь они долгие месяцы проводят здесь, у подножия гор, со своими отарами. «Прямо как в сказке», — думает Назар, а дедушка продолжает:
— Дальше растет густой арчовник. Ты видел арчу?
— Это елка?
— Нет, похоже на елку. Вечнозеленое дерево, но хвоя короче и помягче, чем у елки. А в хвое — зернышки, крохотные, меньше горошин. Найдешь такое зернышко, разотрешь в пальцах, а запах сладкий, нежный...
— Погоди, дедушка, я же видел Копетдаг в кино.— Как-никак Назар перешел уже в третий класс и у него был запас знаний, которым он мог похвастаться. — Никаких деревьев там не было. И учитель рассказывал, что наши горы голые, а в России они покрыты лесами.
— Баллым, просто ни ты, ни учитель не знаете моего села. Вот поедем, и ты своими глазами увидишь, каков Копетдаг.
Старик еще долго рассказывал внуку о великолепных лесах своего родного края, о зайцах и лисах, ежах и куропатках.
— Ну что, баллым, поедем туда жить?
— А ты меня выучишь охотиться?
— Конечно, выучу, смастерю тебе лук и стрелы...
В самом деле через несколько дней Назар с гордостью показывал друзьям лук и стрелы, подаренные ему дедушкой Абды. Своему отцу, командиру воинской части на Дальнем Востоке, Назар написал:
— «Дорогой папа! Мы уезжаем в дедушкино село. Оказывается, это и твое село. Почему же вы не рассказали мне до сих пор, что там много зайцев, а куропатки водятся стаями. У меня теперь есть лук и стрелы. Я буду охотиться на куропаток. Скажи маме, пусть она не боится, в горах я не заблужусь, мы будем ходить вместе с дедушкой. Потом мы поймаем лису, сфотографируем и пришлем тебе карточку...»
Как мы видим, дедушка и внук поладили быстро. Уговорить бабушку было труднее. Она не хотела жить вдали от аптек и докторов, в селе, у подножия диких гор. Сначала дедушка убеждал ее, что в селе давно уже есть и доктор, и школа, но неожиданно от волнения так закашлялся, с таким хрипом и свистом, так беспомощно схватился рукой за грудь, которой не хватало чистого воздуха, что бабушка сказала:
— Хорошо, поедем. Разве не для того я поторопилась уйти на пенсию, чтобы увезти тебя из города? Завтра же отправляйтесь с Назаром в село, подыщите там какую-нибудь хижину. И сообщите мне, я сама сдам в багаж все пожитки и приеду вслед за вами.
— На что нам хижина? Ведь мой двоюродный брат давно зовет нас. Приедем прямо к нему.
— В чужом доме нельзя жить всегда.
— А я не собираюсь всегда. Оглядимся, обстроимся...
На следующее утро дедушка Абды с десятилетним внуком уже сели в поезд. Прощай, город! Прощайте, бензиновый перегар, асфальт, не впитывающий в себя ни воду, ни масло, ни солнечный зной! Прощай и ты, дым заводов и фабрик, сизой пеленой закрывающий от людей голубое небо, солнце, луну, яркие звезды. Теперь дедушку Абды, из-за болезни согнувшегося в шестьдесят лет, ждут чистый деревенский воздух, тишина, густые заросли ежевики, пение куропаток, нежный запах арчи...
Нет, несправедлив был дедушка Абды в своей обиде на город, но так уж получилось, что болезнь сделала его немножко ворчуном.
На знакомой станции поезд стоял всего пять минут. Этого хватило, чтобы выйти из вагона и вытащить свои пожитки. А еще через несколько минут дедушка отыскал попутную грузовую машину, и крепкие колхозные парни подняли наверх чемодан и корзину с гостинцами, подсадили дедушку и внука в кузов. Конечно, дедушка мог бы сесть и в кабину, шофер даже звал его, но много ли увидишь сквозь пропыленное стекло? И он обнял за плечи притихшего Назара, положившего на чей-то мешок ноги, а машина уже ехала по узкой асфальтированной дороге в сторону чернеющих вдали, будто вылитых из чугуна, гор.
— Дедушка, мы вылезем у самого подножия вон той черной горы? — спросил Назар.
— У самого подножия, Баллым, только не той, а следующей. Видишь?
— Мы и на гору заберемся? А как эта черная гора называется?
— Карадаг. Мальчик засмеялся:
— А если б она никак не называлась, мы бы сами ее назвали «Карадаг», да, дедушка? Она самая-самая черная. А какие там звери водятся?
— Всякие, каких ни назови.
— И тигры?
— В годы моего детства были и тигры.
— Почему «были»? Разве их больше нет?
— Говорят, охотники перебили всех.
Мальчик насупился, рассердившись на неизвестных людей, которые перебили тигров Карадага прежде, чем он успел там побывать. Дедушка немало рассказывал ему о тиграх. Мальчик знал, что тигр — свирепый и коварный, отважный и красивый зверь. Но тигр в зоопарке почему-то казался ему не настоящим, а заводным, игрушечным.
Но долго Назар молчать не умел: — Дедушка, а почему ты раньше не показал мне село?
В самом деле, как это произошло, что маленький Назар впервые едет в село, где жили и умирали его прадеды, где родился его дедушка, его отец? А сам он, Абды, почему целых тридцать лет не показывался в своем селе? Земляки и родственники каждый год бывали у него, привозили в подарок шкурки каракуля, белоснежную шерсть, рассказывали колхозные новости. И едва ли не всякий раз он обещал приехать погостить, но всегда что-нибудь мешало.
Весной сорок первого он приехал в родное село, чтобы похоронить мать. И хотя он много встречался потом с земляками, именно в тот год, казалось, оборвалась последняя живая ниточка, связывавшая его с землей, где он родился, — больше он ни разу не приезжал в село.
Сначала виной этому была война: в первые же дни он был призван в армию.
Вернувшись после войны в город, он стал работать на прежнем месте: он был одним из инженеров по холодильным установкам. Поздно довелось ему понять, как дурно действует на его подпорченные за войну легкие ледниковые камеры, куда порой приходилось заходить. В свое время он не прислушался к советам близких сменить работу...
Но, право, где бы он ни был, он не забывал маленькое свое село у подножия Карадага. Пусть он не приезжал сюда три десятка лет, однако он не выбрал для себя подножие какой-нибудь другой горы, а отправился к своему Карадагу. Он возвращается сюда, чтобы ощупать пальцами знакомые от рождения деревья, цветы и травы, услышать голоса птиц, такие неповторимые. Теперь он каждый день будет слушать и голос родника, что выбивается из-под Карадага... Разве не пронес он эти звуки через всю свою жизнь?
Абды уехал из этих мест подростком, а возвращался, состарившись. Но чувствовал он себя как человек, который с утра уходит из дому, а под вечер, после долгого трудового дня, спешит тяжко уставший к родному очагу.
Ведь его село — это его дом, его очаг, думал старый Абды. И сын его, когда бы это ни было, устав от трудов, выйдет на пенсию и тоже вернется к подножию этой величавой горы. Разве не тут, у бабушки, провел он большую часть своего детства.
Старый Абды покажет сыну и внуку места, где вскапывали землю и засевали поля деды и прадеды, покажет ущелья, где они охотились, и еще одно святое место — кладбище.
Он, Абды, отвечает и за то, чтобы маленький На-зарчик полюбил вон те дождевые тучи, что складывает скарб свой на хребте Карадага, чтобы музыкой стал для него шум источника, зимой и летом пробивающегося из-под камня. Дедушка сумеет вызвать в душе его и любовь к односельчанам — покровителям хлопка, закаленным в труде, с покрытыми мозолями руками.
Приехали в село, Назар, ошеломленный всем увиденным, немного раскисшей от жары и долгой дороги, молча стоял рядом с чемоданом и корзиной, а дедушка, прижмурив глаза, вдыхал с детства знакомые запахи села. Стелется к земле дым из тандыра — это печь во дворе, в ней пекут вкусные лепешки, они дышат как живые...
Дедушка не успел даже дать телеграммы о своем приезде. А возможно, не хотел. Он знал: телеграмма — в селе — целое событие. Гостя нужно встретить как подобает, все переполошатся, не будут спать ночь. Ни к чему это. Лучше он сам, вместе с Назаром, поможет родственникам приготовить торжественное пиршество.
Но пока что он хотел просто пройти по селу. Чемодан и корзину можно оставить вон там, в гараже.
Они идут по главной улице, дедушка и внук. Старик тревожно и пристально вглядывается в лица, но большинство встречных людей не обращает на него внимания. Новые, новые лица... Да ведь и верно: целое поколение поднялось за это время.
Нужно дойти до истока родника. Там стоят три чинары — должно быть, они стали огромными за эти годы. Утром и вечером у родника можно ощутить легкое прохладное дыхание горы — вот он где, чистый целебный воздух!
