Валентин Черных - Тесты для настоящих мужчин. Сборник
Я вызвал только одного. До получения аттестата осталось чуть больше двух месяцев. За это время я их не научу. Конечно, они ленивы и у них нет способностей к языкам, но есть и моя вина: за шесть лет не так уж и многому я их научил. Я выслушал, сделал два замечания и поставил четверку. Класс затих. Они не понимали, почему я вдруг стал добрым? Они не знали, что у меня под пиджаком «веблей-2-бульдог». И у меня больше нет ни страха, ни агрессии и даже раздражительности.
После занятий я позвонил Насте, медсестре, с которой я познакомился недавно, но вроде бы начавшийся роман между нами увядал, переходя больше в телефонный, потому что она жила в противоположном конце Москвы. Мы с нею один раз были в театре, я ее провожал, а потом несся, чтобы проскочить окраины Измайловского парка, не самого безопасного парка в Москве, и мне еще предстояло пройти дворы возле Белорусского вокзала, где я жил. С наступлением темноты мы старались не выходить из дома: у нас грабили регулярно и жестоко.
Я договорился с Настей встретиться на Тверской. Мы перекусили в «Макдоналдсе», я купил с рук билеты в Театр Станиславского. Настя сказала, что ее мать в ночной смене, поэтому после театра я зашел к ней, мы были взрослыми людьми: она развелась с мужем год назад, у меня перерыв в семейной жизни тянулся уже пять лет. Мы улеглись почти сразу, я никуда не торопился, сделал все по-мужски хорошо и медленно, как рекомендуют в учебниках по сексологии, и получил хорошую оценку.
Потом я медленно шел через парк, вдыхая резковатый весенний воздух, и увидел идущих мне навстречу двух крепких парней. В другое время мое сердце, наверное, понеслось бы вскачь, я бы уже прикидывал время и расстояние, чтобы добежать до проходной больницы, где всегда дежурила охрана. На этот раз я просто расстегнул куртку. Дорожка была узкой, втроем не разойтись. Я корректно сделал шаг в сторону, им оставалось или столкнуть меня в грязь, или последовать моему примеру. Они рассматривали меня, я рассматривал их. Вероятно, моя уверенность подсказала им, что со мною не надо поступать грубо, — они тоже посторонились, и мы корректно разошлись. Я по-прежнему шел не торопясь, чувствуя, что они остановились и размышляют, не догнать ли и не дать ли мне по шее, но не догнали и не дали.
Но все-таки произошло то, чего я опасался больше всего раньше. Статистика старого оружейника, что на его клиентов в среднем нападают один раз в жизни, не оправдалась уже через неделю. Я шел дворами с Нового Арбата на Садовое кольцо и в одном из дворов увидел, как пятеро парней били невысокого худого мужика. Он прикрывал голову и уже едва держался. Если упадет, его забьют ногами, — на парнях были ботинки, обшитые железными скобами.
— Долги надо отдавать! — требовал самый разъяренный.
— Ребята! — сказал я. — Если вы его забьете, он вам никогда не отдаст долг.
— Пошел вон, старый козел! — получил я в ответ.
Мне тридцать пять, им вдвое меньше, конечно, я для них уже старый козел. Но все-таки возразил:
— Не такой уж и старый.
Парни перестали бить, по-видимому осмысливая услышанное. Этих секунд мужику хватило, чтобы резко рвануть к Арбату: на переполненной улице он затеряется мгновенно. Но теперь вся ярость обратилась на меня, откуда-то в их руках появились железные прутья.
Настало время вспомнить инструкцию старика оружейника. Первый выстрел в воздух, второй по ногам ближайшего. Но, увидев их глаза: тупо-пустые от алкоголя или наркотиков, понял, что, если изувечу всех пятерых, я их не остановлю и не напугаю.
И я побежал. Они гнались за мною и не могли догнать, с каждой секундой отставая все больше и больше, — когда-то я хорошо брал четыреста метров с барьерами. У моих преследователей оказалось слишком короткое дыхание. От никотина, алкоголя и наркоты их легкие не выдерживали нагрузки даже на двухстах метрах.
Я выскочил у остановки, запрыгнул в отходивший троллейбус и сел на свободное место. Я не чувствовал ни страха, ни стыда, потому что у меня был «веблей-2-бульдог». Теперь я мог убеждать, защищать и даже убегать…
КАСКАДЕР
Рассказ
Высокий, светлоглазый, с белокурыми до плеч волосами, он снимался во всех исторических фильмах, где надо было драться на шпагах, саблях или мечах.
Он изображал русских витязей, скандинавских викингов, немецких рыцарей, римских центурионов. Это были роли второго плана, как их называют в кино, когда мало говорят и много действуют. Часто ему приходилось дублировать известных артистов в рискованных сценах.
В кино он начал сниматься, когда еще учился в Институте физической культуры. Он не был чемпионом страны, и тем более Европы и мира, но стал мастером спорта по боксу, получил первые разряды по дзюдо и самбо, хорошо держался на лошади, водил автомобиль. Он не простаивал, почти в каждом фильме ему находилось, что делать.
Его узнавали на улицах. Он привык, что с ним здоровались, как с хорошо знакомым. Так обычно здоровались с дикторами телевидения. Поздороваются, оглянутся. Хорошо же знаю, но вспомнить не могу. Видел ведь совсем недавно… Но где, когда?
Некоторые заговаривали:
— Как дела?
— Замечательно, — отвечал он.
— А где ты сейчас?
— Все там же.
Собеседник пытался вспомнить, где же они встречались: в институте, армии, командировках?
У женщин была более цепкая память. Они вспоминали фильмы, в которых он снимался, а если не вспоминали, то просто улыбались ему. Его запоминали по открытому взгляду и белокурой гриве. Волосы были его достоянием, но и ограничением тоже. Ему приходилось отказываться от ролей милиционеров. Не положено по уставу милиционеру длинных волос, да и длинноволосый сыщик слишком заметен. И офицерам спецназа полагалась короткая стрижка, длинные волосы противник всегда мог использовать для болевого приема. Ведь собакам-охотникам рубят хвосты и купируют уши не для красоты и придания аэродинамической формы, а чтобы не было куда вцепиться и зафиксироваться противникам в драке.
Однажды ему предложили роль сержанта из отряда милиции особого назначения, он коротко постригся, и его перестали узнавать. В метро ехали сотни коротко постриженных парней в джинсах и майках.
И он снова отпустил волосы и уже никогда не стриг, только подравнивал у гримеров на киностудии.
Те, кто не знает каскадеров, уверены, что у таких знаменитых мужчин полно поклонниц. А по жизни все наоборот — много поклонниц у мужчин в чем-то ущербных. У толстых, например. Женщины уверены, что толстяки добрые и что толстяков и маленьких щуплых мужчин другие женщины уводят редко. Но так считают и другие женщины, поэтому у толстяков и щуплых обычно и любовниц много, и жены голубоглазые, рослые, блондинки со спортивными фигурами.
А на мужчин высоких, крепких, которые управляют автомобилем, скачут на лошади, фехтуют на шпагах, саблях, рапирах, могут использовать для нападения и защиты любой камень, гвоздь, шнурки от ботинок, не такой уж и спрос.
Защита требуется один-два раза за всю жизнь, не держать же каскадера возле себя целую жизнь из-за этих одного-двух случаев.
Нормальный мужчина с возрастом накапливает опыт и знания, которые с каждым годом оплачиваются все больше, а каскадер с возрастом теряет и силу, и выносливость.
Каскадер к сорока годам перестает играть в кино, а приобретая нормальную профессию, не успевает достичь в ней тех вершин, каких, например, уже достиг его друг, владелец нескольких табачных киосков на рынке, к которому и ушла его девушка.
В данный момент он был в активном поиске новой девушки. Она его узнала и заулыбалась от удовольствия. Наверное, любила кино и видела много фильмов.
Он возвращался домой на метро. Жил он почти в самом центре Москвы, теперь все, что в пределах Садового кольца, считается центром. Когда его узнавали, он легко заговаривал даже с незнакомыми девушками.
— Здравствуйте! — говорил он и улыбался.
— Здравствуйте! — отвечала ему девушка и тоже улыбалась.
— Не хотите ли выпить чашечку кофе? — спросил он. — Здесь рядом прелестное кафе.
На его предложение она ответила, как отвечали обычно все:
— Извините, я тороплюсь домой.
Он протянул ей визитную карточку.
— У меня нет визитной карточки, — ответила она.
— А можно я вас провожу до вашего дома? — спросил он.
— Конечно, можно, — ответила она. Как только девушка брала визитную карточку, она становилась более доверчивой.
Они доехали на метро до станции «Речной вокзал», последняя станция метро на северной окраине Москвы. Рядом был речной порт, откуда по каналу отправлялись теплоходы на Волгу.
От метро они ехали еще на автобусе. Недолго, всего десять минут. Выехали за кольцевую дорогу и сошли в Химках, в городе уже Московской области.
Шли среди старых пятиэтажных блочных домов. Он успел рассказать несколько смешных случаев на съемках последнего фильма, хотя это были истории со съемок всех фильмов, где он снимался, и где не снимался, но ему рассказывали друзья. Она с гордостью сообщила, что работает медсестрой в старейшей московской больнице, которая так и называется «Первая градская».
