Дональд Крик - Мартин-Плейс
— Ну, к тому времени от четырех тысяч немного останется, — заметила Молли.
Марта, чопорно прямая на своем стуле, высказала мнение, что начальство, наверное, беспокоится, а вдруг среди их служащих есть вор, и Деннис туманно ответил:
— Им бы друг про друга побеспокоиться, вот что!
— Ты-то уж помолчал бы, — отрезала его жена. — Кто тебе дает работу?
Он бросил на нее угрюмый взгляд.
— По-твоему, любой начальник — это уже сам господь бог. Ну, да если кого-нибудь за это дело уволят, значит, Дэнни получит повышение, так?
Он с довольным видом обернулся к Дэнни за подтверждением.
— Возможно, что и так, — неопределенно ответил Дэнни.
Его отец, уверенный, что уж тут-то ему ясна вся подоплека, поспешил растолковать:
— В этих конторах, точно как на государственной службе, — приходится ждать, чтобы старички ушли на покой.
— Ждать вовсе не обязательно, — сердито сказала Марта. — Молодой человек всегда может обогнать людей постарше, если только у него есть способности и он сумеет показать нужным людям, что они у него есть.
Деннис со зловещим видом положил вилку.
— Как это, по-твоему, молодой парень может доказать, что он способней тех, кто уже понаторел? У них же есть опыт, так или не так? Им-то вся подноготная известна. А почему? А потому, что они там больше пробыли, вот почему!
Он умолк, ожидая, чтобы сокрушительная логика его аргумента произвела надлежащий эффект, но тут Молли сказала:
— Да навряд ли Дэнни в этом разбирается. Где уж ему! Он ведь просто там работает.
Деннис бросил на нее свирепый взгляд, а Дэнни сказал:
— Об этом не стоит спорить. Иногда человек помоложе обгоняет старших. Сколько народу обогнало мистера Риджби, а ведь он прослужил там больше сорока лет! А один молодой человек, по фамилии Льюкас, сразу был назначен на высокий пост через головы многих, кто был старше его.
— Когда это случается с молодым парнем, значит, дело не обошлось без блата, — убежденно заявил его отец и ткнул вилкой в сторону Дэнни. — И знаешь, что тебе нужно сделать-то: жениться на хозяйской дочке. Уж тогда тебе и способности ни к чему, все равно получишь повышение.
— А как, по-твоему, он познакомится с хозяйской дочкой, даже если там у кого-нибудь и есть дочка? — поджала губы Марта. — Если он наденет себе на шею петлю в молодые годы, то из него толка не выйдет.
— Черти водятся в тихом омуте, — заметила Молли, подмигивая Дэнни.
— Брось, Мо!
Она засмеялась.
— Если тебе понадобится совет, спрашивай, не стесняйся.
Мать посмотрела на нее со злостью.
— Предлагай свои советы тем, кому они нужны.
— Кто бы говорил! — отрезала Молли. — На себя посмотри.
Деннис стукнул вилкой по столу.
— Заткнись и не смей дерзить матери! Нахалкой была, нахалкой и осталась.
— А пошли вы! — Молли выскочила из-за стола. Хлопнула дверь ее комнаты. Значит, скоро хлопнет и входная. Деннис проворчал:
— Выдрать бы ее как следует! Может, и поумнела бы.
Дэнни глотал, почти не жуя: скорее бы уйти отсюда.
Все эти разговоры — словно бессмысленный треск кастаньет. Но когда Молли ушла, стало все-таки лучше. А еще лучше, когда она вообще не возвращается домой обедать. Рокот мотоцикла, принадлежащего Джо Таранто, по-прежнему часто раздавался на улице поздней ночью, хотя иногда там мурлыкал автомобиль — может быть, такси, а порой просто хлопала калитка, аккомпанируя ее шагам.
Дэнни с неохотой убрал в ящик «Иону» Льюиса Стоуна и открыл учебник бухгалтерского дела. Его занятия были своего рода исповеданием веры, которая слабела, вступая в конфликт с непреодолимым стремлением читать, но, поддавшись соблазну, он вскоре спохватывался, бросал книгу и начинал бешено зубрить. Он был вынужден все время отгораживаться от непрерывного натиска домашних неурядиц — склонность к аналитическому мышлению постоянно побуждала его искать возможность хоть какого-то примирения между родителями. Он внушал себе, что должен удерживаться от разброда мыслей во время занятий, а иначе это превратится в привычку и он уже будет не способен думать о чем-нибудь другом, пока живет в родительском доме.
Теперь родители никогда не вмешивались в его дела. Отец в глубине души удивлялся ему и даже его побаивался. А мать выжидала и утешалась мыслью, что, во всяком случае, он не сбился с пути по примеру своей сестры. Впрочем, он теперь не следовал и ее собственному примеру и не посещал церковь, а поэтому она решила, что преподобному Рейди «следовало бы поговорить с ним по душам, и поскорее».
Дэнни всякий раз без труда догадывался о посещениях преподобного Рейди: в таких случаях лицо его матери неизменно хранило высокомерное удовлетворение, словно она говорила: «Мы с преподобным Рейди побеседовали сегодня по душам». Отсюда следовало, что ее близкие, конечно, не могут понять значения такого события, потому что не признают мудрости поверенного ее мыслей и всей глубины их беседы.
Но еще более неотвязными, чем мысли о Риджби или о родителях, были мысли о Поле. В этот день она снова ходила с ним в Сады, захватив с собой наброски статьи об Уайльде.
— Это только самое начало, Дэнни. Мне казалось, что тебе будет интересно.
Даже теперь он почувствовал радостное волнение и продолжал вспоминать.
— Я хочу написать ее хорошо, — сказала Пола. — Я должна написать хорошо. Это мой решающий шанс. Может быть, даже первый и последний.
Уловив ее тревогу, он сказал:
— Ты добьешься своего, Пола. И для меня это тоже кое-что значит, как тебе известно.
— Ну конечно, Дэнни-Дэн. Ты будешь мне незаменимой опорой. Я это чувствую. Пола твердо намерена опереться на тебя.
— Пожалуйста! В любое время, — улыбнулся он. — А как к этому отнесся Руди?
— Дал мне месяц, чтобы я выбрала между ним и «Женским журналом». Ну и пусть убирается ко всем чертям. Я намерена работать по-настоящему.
— А я послежу, чтобы ты свое намерение выполнила. Может быть, сегодня?
— Нет. Сегодня я хочу привести в порядок все, что уже сделала. А вот завтра — да.
Катализатор оказался могучим, и теперь Дэнни удивлялся происшедшей перемене. Готовясь сменить общество своих приятелей на одиночество, Пола пришла к нему. Ведь он же воплощение одиночества. Как брошенное в землю зерно, которое ожидает тепла и солнца, чтобы прорасти.
Позже вечером он услышал на лестнице шаги отца. Обычно в это время Деннис ложился спать, и его шаги бывали тяжелыми и усталыми, но сегодня в них чудилась необычная живость. Когда отец распахнул дверь, Дэнни увидел, что он лишь с трудом сдерживает волнение.
Что-то в этой комнате, что-то в его сыне, который всегда сидит за столом с дурацким китайцем, неизменно смущало Денниса, одергивало его, и теперь он тоже помолчал, прежде чем объявить:
— Знаешь, что сказали по радио? Вот сейчас, в последних известиях? Они разыскали тело старика, который прыгнул в бухту. Фамилия его Риджби. Джозеф и еще как-то, но в общем Риджби. По-твоему, это тот самый?
Дэнни замер. Его отец, смакующий сенсацию всем своим существом, как смаковали ее последние известия по радио, как будут смаковать завтрашние заголовки, словно осквернял все то, что помогло ему понять старого клерка и ощутить в его смерти смерть друга.
— Да, — сказал он глухо. — Это тот самый человек.
— Может, он-то и спер денежки, а его застукали! — воодушевился Деннис.
Дэнни отвернулся.
— Не знаю. Если можно, я не хотел бы этого обсуждать.
Деннис обиделся и пробурчал:
— Ну и черт с тобой! Ему не хочется! А с чего ты взял, что мне хочется?
Дэнни страдальчески замотал головой.
— Ни с чего, ни с чего…
— А! — сердито сказал его отец. — Что толку разговаривать! — и ушел.
Дэнни закрыл глаза и заслонил их рукой. Он не заплакал, но память о Риджби щемила его сердце, перед глазами маячила старая шляпа на вешалке в зале — ничего страшнее он еще не видел.
37
Морган сидел, обводя тяжелым взглядом мебель в комнате, закрытую дверь. Ничего, он подождет. Она скоро оправится от первого потрясения, и когда выйдет к нему, то будет уже способна прислушиваться к доводам рассудка.
Он поглядел на потертый ковер и почувствовал жалость к Эдит и одновременно неприятное ощущение неуверенности в себе. Ему ни разу не удалось преодолеть ее равнодушия. Даже в те дни, когда она еще не вышла замуж, а он не был женат и оба они принадлежали к одному кружку, она не обращала на него внимания — никогда, ни малейшего. Он подумал: сколько лет она упрямо причиняет горе и ему и самой себе! Если бы в свое время она вышла за него, а не за этого архитектора-художника, не было бы сейчас проплешин на ковре, не было бы бедной квартиры, наполненной останками другой жизни, не было бы цепи событий, которая привела их обоих к отчаянию, вот к этому отчаянию, сейчас…
