Китлинский - Клан – моё государство 3.
– Куда бы я делся. Нас после апрельских событий в Тбилиси перекинули в Гудауту. Там мы, правда, ни в каких событиях не участвовали, но мне что-то подсказывало о приближении резни. Один старик потряс меня до глубины души. Абхазец. Мы стояли в охранении, он к нам подошёл и ко мне обратился, увидел, что я офицер. Говорит: "Убей меня, сынок. Я свою жизнь прожил, мне уже всё равно, но в людей не стреляй, не давай солдатикам такого приказа. Эти бандиты начнут войну, а тебе придётся убивать своих, сынок. И защитить ты никого тут не сможешь. Каждому солдата с винтовкой не поставишь". Я стоял и понимал, что этот древний горец прав. Комок аж к горлу подступил. Я этого старика до сих пор помню. Особенно глаза его с мольбой. Вернулся в бригаду из той командировки и рапорт на стол. Не смог бы я ни в кого стрелять, ни там, ни в другом месте. Обрезало у меня в душе что-то. Не страх, Саш, не могу сам понять что, но долбануло сильно.
– Мудрый этот дед, что тебе попался. Он прав. Те, кто начинает войну, как правило, в сторонке отсиживаются, а гибнут другие. Страдает простой народ.
– Теперь куда не кинь, эти проблемы стоят ребром, – произнёс Снегирь. Груженная вагонетка показалась из дыры.- Твой черёд сейчас будет. Степан вот-вот вылезет. Отдохни, перекури.
– Будь она проклята эта нора и тот день, когда я её, шахту эту проклятую, решил открыть. И я дурак чёртов будь проклят во веки веков,- в сердцах выругался Сашка.
– Что уж теперь чертыхаться,- остановил его Снегирь.- Мне лично нравится. Тяжело, но интересно. Мог ли я предположить, что стану в этой жизни шахтёром?
– Так оставайся,- предложил Сашка.- А я баб поеду в Москву трахать.
– Баб трахать и я не дурак. Тоже хочу,- сказал Снегирь.- По поводу остаться – думать надо. Мыслишка у меня такая крутится в башке. Я на всякий случай твоё слово беру. Можно?
– Даю,- Сашка встал с ящика, на котором сидел и помог подняться на ноги вылезшему из дыры Степану, сразу сунув ему в рот зажженную сигарету. Тот сладко затянулся и, подав Сашке в руку кусок породы, промолвил:
– Вот, Саня, кажись добрались,- в проходе громыхнул взрыв.- Я заложил полтора от нормы. Ты не спеши и пупок не рви.
– Она сука. Такой я её себе и представлял,- Сашка полез в дыру.- Ну, держись, лярва!- он обернулся из отверстия и сказал Степану:- Сгружай в дробилку.
– Это само собой, я ж не дурак, кое-что кумекаю,- Степан подмигнул Снегирю.- Всё, Андрюха, кончились наши с тобой муки.
– Теперь что?- спросил Снегирь.
– Начнём расширять канал и, если вышли точно, то будем перерабатывать. Пока я в дыре сидел, метель часом не кончилась?
– Как же, держи карман шире,- отмахнулся Снегирь от вопроса.- Она до весны не кончится.
– Ну, это ты, брат, напрасно. Мы, чай, не в Антарктиде на станции Мирный. Там полгода метёт. У нас со дня на день кончится. Мне сердце вещует,- Степан стал быстро ходить, чтобы размять затекшие ноги.
– А ты был в Антарктиде?
– Имею две зимовки. Одну на станции Мирный, одну на станции Восток – это, кстати, полюс холода, чтоб ты знал. И один санно-гусеничный переход от Мирного до Востока. Но это особый разговор,- ответил Степан.- Ну и давно же это было, однако – было. Молодой, дурной я был. Мир хотел посмотреть, вот и закинула меня нелёгкая.
– Жалеешь?
– Что ты! Четверть века прошло, а до сих пор скучаю. Места там красоты необыкновенной. Это только кажется, что снег и лёд, а больше нет ничего. Ностальгия у меня по ребятам. Дерьмо там не задерживалось, мигом смывало. Если бы не Сашка, то хрен бы я оттуда уехал.
– Тебя поэтому и прозвали пингвином?
– Ещё подкалывают: "Браток, чирикни",- Степан расплылся в улыбке.- А я не обижаюсь. У меня фото было такое. Дома его храню, как реликвию. Мы с императорским пингвином сфотографированы. Ух, какой умный он был! Выходишь бывало и орёшь: "Николашка!!!", такая у него была кличка. Ну, а там стая огромная, тысячи, но никто не реагировал, только он выходил. Вразвалку так, чтобы яйцо не потерять, надменно подходит, в глаза заглядывает, потом почтительно наклоняет голову и чирикает. Всё. Хорош. Не трави душу расспросами,- сказал Степан.
– Понято,- ответил Снегирь.- А об другом?
– Про другое валяй, но не сильно.
– И тут понято.
– Вот и ладненько.
Глава 2
Тимофей пришёл на совещание к Панфилову, внимательно изучив всё, что они наработали по программе отключения каналов связи. Было не густо, но тщательно. Тим знал, где находятся Потапов и Апонко, поэтому составу участников совещания не удивился. Кроме Панфилова присутствовали: Гунько, Евстефеев, Сундук, Иштым.
– Как вам, Тимофей, наш проект?- сходу спросил Панфилов.
– Не плохо. Есть, правда, ряд неучтенных моментов,- ответил Тим.
– Серьёзных?- осведомился Гунько, проект курировал он.
– Да. Составлен проект грамотно, но данные вы в него заложили ложные.
– Разве так может быть?- спросил Гунько.
– А почему нет?- усмехнулся Тим.- Вот вы пишите, что мы, мол, отключаем, а они приходят или вызывают. Это ложный принцип. Потому что выключаете не вы, он сам отключается.
– Так они в курсе, что и мы им пользуемся,- сказал Иштым.
– Они могут быть в курсе не только об этом. Они имеют информацию, что и Скоблев пользуется такой же связью, и ещё кто-то, им пока неизвестный, но из этого не следует абсолютно ничего. По крайней мере, с технической точки зрения,- определил Тим.
– Он, кстати, вчера покинул здание, передав нам документы инкогнито. Что-то случилось? Вы о тайности его исчезновения не могли бы нам что-то сказать?- обратился к Тиму Панфилов.
– С вашего позволения я отложу ответ на конец беседы,- предложил Тим.
– Да, конечно. Не стоит отвлекаться. Вопрос у нас серьёзный,- согласился Панфилов.- Если вы говорите о неточных исходных данных, то составленный нами проект не отвечает требованию. Нас съедят.
– Я вам уточню ситуацию и всё встанет на свои места,- Тим заложил ногу на ногу.- По документам оставленным вами следует, что на орбиту выведен экспериментальный спутник радиотелефонного направления. Технические данные у него расплывчатые. Слово экспериментальный – в этой связке основное. Мало ли что с ним может там произойти-случиться. Это первое. Второе в том, что они поименно не знают, кто им пользуется. Ваша причастность как пользователей выходит оттого, что вы его собирали и пускали. И всё. Каналы же эти может выключить кто угодно из пользователей и это не обязательно вы.
– Подождите, Тим,- не согласился с постановкой Иштым.- Собирали мы, пускали мы, значит, и каналы раздавали мы.
– Это не верно. Не надо исходить из того, что вы авторы этого спутника. У него могут быть проектанты, но собственников он не имеет. В космосе собственников нет. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Пилотируемые объекты, безусловно, есть часть собственности того государства, которое послало на орбиту некий объект, но автоматические… Если вы располагаете возможностью, то можете снимать с орбиты любой объект или его отключить, а тому, кто вам скажет что это моё, можете плюнуть в лицо. Поэтому воспользоваться спутником, запущенным вами, мог, кто угодно при наличии наземных систем связи и сделать это мог без вашего согласия.
– Так могло быть,- кивнул Иштым,- но этому вряд ли поверят.
– И не поверят. И прийдут именно к вам. Только не потому, о чём вы написали в проекте. Сейчас на спутнике работает семь каналов. Один у них. Нет, не так,- Тим почесал подбородок.- Речь о каналах не шла. Вы, кстати, Юрий Аркадьевич, это знаете?
– Да. Мы проверяли и выяснили, что все пользователи находятся в узенькой полоске волны, которая в несколько тысяч раз меньше обычных каналов, применявшихся прежде. Наверное, на спутнике есть некий делитель-опознаватель.
– Там сортировщик, но можно окрестить его и делителем. Все пользуются одной волной, но каждый своим кодом. Сортировщик определяет хозяина сигнала и отправляет по назначению,- сказал Тим.
– Значит, код и имеет значение. Так?- спросил Иштым.
– Именно. Речь, стало быть, не идёт об отключении некоего канала, речь идёт о нарушении кодов,- определил Тим.- Или в путанице кодирования.
– Извините, Тимофей, но мне лично разницы не видно. Я человек малограмотный по части технической. Готов согласиться, что сказанное вами весьма существенно,- стал выражать своё мнение Гунько.- Мы при составлении проекта действительно определили техническую сторону вопроса словами: отключение канала, взяв за общее понятие прекращение его работы, не вникая в подробности. Если в этом наша ошибка, то прошу пардону. Аркадьевич нам ничего особо не сказал, да мы собственно его и не выпытывали.
– И напрасно. Всё должно свестись к простоте. Реальной. В проекте у вас это есть и отражено довольно красиво, даже более достаточно, чем будет необходимо,- Тим улыбнулся присутствующим.- Выглядеть всё будет так. Связь перестанет у них фурыкать, и они попытаются сами всё восстановить и в случае невозможности это сделать, обратятся к вам. К вам – это к Юрию Аркадьевичу. Он им должен сказать то, что есть. Что спутник представляет из себя унифицированную систему безканальной передачи информации. А это именно так и есть. И что пользоваться ею могут все кому не лень, но при условии кодирования своей информации. И что если у вас не фурычит, значит, вам кто-то перекодировал или спутал, запустив вирус, на обратный выход со спутника.
