Джонатан Кэрролл - Влюбленный призрак
— С собаками?
Он почесал у себя в затылке.
— Ну да, по крайней мере, со своим псом. Между прочим, ты еще не видела розового тумана?
— Какого розового тумана?
Он хотел было рассказать, но решил, что это только все усложнит.
— Это сейчас не важно.
— По-твоему, из-за того, что мы не умерли, когда нам было предначертано, у нас теперь появились особые силы?
— Именно так. Оглянись вокруг. Посмотри, где мы. Как еще мы попали бы сюда, если бы у тебя не было таких сил?
— И ты хочешь знать, кто пытается нам помешать?
Он кивнул.
— На это я могу тебе ответить, — будничным тоном сказала Даньелл.
— Можешь? Кто?
— Это, Бен, одна из причин, почему я остаюсь здесь и не возвращаюсь.
— Кто это? Скажи мне!
На столе лежал черный шелковый ридикюль, изукрашенный бисером. Очень женственный, непрактичный, настолько маленький, что в него можно было поместить только шариковую ручку, немного денег и пачку сигарет. Даньелл протянула руку и взяла ридикюль. Это было ее подростковым представлением о шике. Она давно уже купила его в магазине подержанных вещей, но впервые прихватила с собой на сегодняшнее свидание с Декстером. Она достала из него пудреницу из белого пластика. Открыв ее, повернулась в сторону и осторожно сдула пудру с маленького зеркальца внутри. Потом передала пудреницу Бену.
— Сам посмотри.
Озадаченный ее жестом, он протянул руку за пудрой. Когда он должен был вот-вот до нее дотронуться, все вокруг них почернело. Все стало черным как смоль, все покрылось той чернотой, которая возникает перед глазами, когда вы закрываете их на ночь в темноте.
— Даньелл?
Она не ответила.
— Даньелл?
Он сидел не шевелясь, ожидая, чтобы вернулся свет. В то же время он понимал, что это случилось не просто из-за того, что исчезло напряжение или перегорел предохранитель. Чернота была абсолютной и неестественной. Мгновением раньше они сидели в саду под открытым небом. Под открытым небом ночью много огней — уличные фонари, освещенные окна, фары автомобилей. Но сейчас не было ничего, кроме кромешной тьмы. Держи он руку перед глазами — не увидел бы пальцев.
— Даньелл?
* * *Лоцман приземлился плашмя на спину. От удара боль пронзила все его тело. Задыхающийся пес лежал, потеряв ориентировку. В маленьком уголке своего сознания он был возмущен тем, что только что произошло. Все, с него хватит!
Почему все норовят пнуть несчастного пса, ведь он не главный герой в этой пьесе? Лоцман знал свою роль в жизни и принимал ее. Но с каких пор к статистам стали относиться с такой жестокостью? Как много еще мучений припасла для него жестокая вселенная?
Как только Лоцман снова смог нормально дышать, он перевернулся на бок и осторожно поднялся. Где-то по пути что-то случилось с его правой передней лапой. Когда он встал и перенес на эту лапу вес, она так и подогнулась от боли. Замечательно. Просто замечательно. Только этого ему и не хватало — хромать.
Взглянув вдоль коридора, он увидел двух женщин. Обе они стояли к нему спиной. Рядом была распахнута настежь дверь в квартиру Даньелл Войлес. Он проковылял к ней и вошел в прихожую.
Затем он обратил внимание на сильный запах китайской еды. Лоцман любил китайскую кухню. Когда он бедствовал, живя на улице, одним из первых дел, которые он совершал по утрам, был поиск продовольствия в мусорных баках рядом с двумя китайскими ресторанами. В квартире Даньелл сильно пахло китайским рагу и соевым соусом. Пахло также вареными овощами и приготовленным на пару рисом. В остальных отношениях это была обычная пустая квартира. Он обошел все комнаты и внимательно обследовал все углы, но не обнаружил ничего необычного.
— Даньелл?
Пес замер. Он мгновенно узнал голос Бена. Но только что, обойдя все комнаты, пес пребывал в уверенности, что там никого не было.
— Бен?
— Лоцман? Лоцман, это ты, малыш? Где ты? С тобой все в порядке?
— Да так, ничего. Ты-то где?
— Здесь, Лоцман, прямо здесь. Но ты, может быть, меня не видишь, потому что здесь все черным-черно.
Лоцман потер лапой нос.
— Как понимать — черным-черно?
— Так и понимать. Здесь все черным-черно. Ты что, так не считаешь? Эй, собаки в темноте видят?
— Нет! Но там, где я, никакой темноты нет. Еще не вечер.
Последовала пауза, словно Бен обдумывал эти новые сведения. Наконец он спросил совсем другим тоном:
— А ты где находишься?
— В квартире Даньелл, — сказал Лоцман. — А ты где?
— Я тоже здесь. То есть вроде того, — загадочно ответил Бен.
— Что значит «вроде того»? Я слышу твой голос, значит, ты должен быть здесь.
Голос Бена стал мягче.
— Где женщины? Где Фатер?
— Снаружи, в коридоре. Вместе с Лин.
— Ты не мог бы сходить за ними?
Лоцман продолжал оглядывать квартиру, уверенный, что в любой момент увидит Бена Гулда.
— Лоцман, ты еще здесь?
— Да.
— Пожалуйста, приведи сюда женщин.
— Хорошо.
— Большое тебе спасибо. Я буду ждать.
Пес кое-что вспомнил. Запрокинув голову, он осмотрел потолок. Может, Бен был где-то там, как тот мальчик на потолке кухни? Но потолок был пуст.
— Лоцман?
— Да?
— Там, где ты находишься, правда еще не стемнело?
— Нет-нет. Здесь светло. Я все вижу. — Лоцман продолжал озираться. — Нет, здесь не темно.
— Хорошо. Это все. Я просто хотел убедиться.
Лоцман вышел из квартиры, чтобы привести Фатер и Лин.
В полной темноте Бен опустил голову и стал ждать.
12
РУССКАЯ ПЕСНЯ
Пудреница выскользнула из пальцев Даньелл и упала на стол. Предполагалось, что ее возьмет Бен, но тот внезапно исчез. Озираясь вокруг, она нигде его не видела. На ее тарелке лежала слоеная булочка. Она взяла и надкусила ее, глядя при этом на свою раскрытую пудреницу, лежавшую на столе донышком кверху. Куда он делся? Как он смог исчезнуть за те доли секунды, что требуются, чтобы передать кому-то простую пудреницу? А самое главное — зачем он это сделал? Она собиралась рассказать ему о своем великом открытии, как вдруг он испарился.
— Бен?
Она не ожидала от него ответа, но чувствовала, что должна его окликнуть, просто чтобы увериться, что он пропал.
— Где же твой друг? Наконец-то понял мой намек? — Декстер отодвинул свой стул и уселся обратно. — Кто он такой все-таки? Почему ты никогда мне о нем не рассказывала?
Уронив булочку на тарелку, Даньелл подняла голову:
— Ты слышал?
— Слышал что?
— Кто-то только позвал меня по имени. Ты не слышал?
— Нет.
Декстер неуверенно приподнял плечо. На сегодня ему было достаточно посторонних, называвших Даньелл по имени. Это должно было стать их особенным вечером, но сейчас его девушка словно бы стала вдруг самой популярной в этом ресторане. А как насчет того, чтобы уделить немного времени ему?
Она напряглась, словно ожидая услышать что-то еще. Декстер помалкивал, потому что предусмотрительно не хотел ее сердить, особенно сегодня.
— Бен, это ты, Бен? — Она снова повернулась к Декстеру. — А сейчас ты слышал? Слышал, как кто-то снова позвал меня по имени?
— Нет. Прости, не слышал.
— Ты уверен?
— Да. — Декстер сжал под столом кулаки.
— А я вот слышала. Знаю, что слышала. И знаю, что это снова был он.
— Кто?
— Бен. Тот парень, с которым я только что разговаривала.
Против своей воли Декстер оглянулся вокруг в поисках этого Бена.
— Куда он ушел?
— Не знаю.
— Но, Дани, как же он может тебя звать, если он уже ушел?
— Я не знаю, но уверена, что это был он.
— Хорошо. Как скажешь.
Он отвернулся, уставился в землю. Он смотрел куда угодно, только не на Даньелл.
— Декстер?
— Ну?
У него было такое же выражение лица, как у маленького мальчика, который хочет, чтобы его прижали к груди.
— Все в порядке. Все будет чудесно, не беспокойся. Просто подожди несколько минут.
* * *Лоцман не мог больше ждать. Он долго стоял на почтительном расстоянии, ожидая, чтобы какая-нибудь из женщин обернулась и увидела его. Как только это произойдет, он передаст им просьбу Бена. Но ни одна из них не шелохнулась. Обе женщины неподвижно стояли к нему спиной.
— Прошу прощения?
Ответа не последовало.
Лоцман повторил громче:
— Прошу прощения?
Лин оглянулась через плечо и увидела его, но никак не прореагировала. Что-то с ней было не то, совсем не то. Лоцман видел это даже на расстоянии. Она выглядела больной. Пес беззвучно спросил, все ли с ней в порядке. Лин не ответила. У Лоцмана было такое чувство, что она не услышала вопроса, так что он задал его снова. Она осталась безмолвной.
Он подошел к ним и боднул Фатер сзади. Высокая женщина коснулась своих глаз, прежде чем обернуться, словно пытаясь отмахнуться от какого-то видения.
