Федерико Андахази - Книга запретных наслаждений
23
Сон Иоганна Фуста был прерван отрядом стражников. Его стащили с постели, даже не дали переодеться, немедленно отобрали книги, сотню гульденов, обманом полученных у Мутона, да и вообще все его деньги и багаж. Банкир пытался что-то объяснить, но единственное, что он получил в ответ, был пинок под зад, выкинувший его вон из гостевой комнаты. Фуст кричал по-французски о своем благородном статусе и по-немецки — о своем состоянии банкира. Солдаты расхохотались и с удовольствием объяснили, что вдвойне рады арестовать самодовольного немца, да вдобавок еще и иудея.
Фуст оказался в сложной ситуации: ведь единственные французы, которые могли бы за него вступиться, были именно те люди, которых он собирался обмануть. Его положение, само по себе бедственное, усугублялось целым рядом дополнительных обстоятельств. Во-первых, речь шла не просто о подделке книги, но о подделке Библии. Во-вторых, он кощунственно воспользовался рукописью, созданной священнослужителем высокого ранга, его преподобием Зигфридом из Магунции. Но было еще и третье, самое важное обстоятельство: священники, которым было поручено рассмотрение дела, не понимали, каким образом обвиняемый сумел скопировать оригинал с абсолютной точностью. Все определенно указывало на ведовство.
Иоганн Фуст был осужден французским трибуналом. Судьи единодушно приговорили его к костру.
Поленья уже пылали, когда в дело вмешался сам Зигфрид из Магунции. Священник и переписчик из Майнца посчитал себя главным пострадавшим в этом деле и добился от Папы срочного постановления о переносе дела в церковный суд Майнца, откуда был родом и сам Иоганн Фуст.
Если бы не это поспешное вмешательство, Фуст унес бы все секреты с собой в могилу, поскольку на парижском судилище ему не позволили произнести ни слова в свое оправдание. Сразу же по прибытии в родной город, еще до начала процесса, Фуст переложил всю ответственность на Иоганна Гутенберга и на Петруса Шёффера, даже не подумав как-нибудь выгородить мужа собственной дочери.
Вот каким образом три самых дерзостных мошенника во всей Европе были арестованы и преданы в соборе Майнца суду, а обвинителем их выступала сама жертва величайшего и загадочнейшего мошенничества, которое только знала Германия.
24
Темная тень скользнула с рыночной площади — совершенно безлюдной в этот ночной час — на улицу Корзинщиков. Надвинутый на лицо капюшон и широкий плащ мешали определить, мужской это силуэт или женский. Небо было ясное, но безлунное, на город опустился почти беспросветный мрак. Темнота коснулась всех зданий на этой улице. Обычно бордели и харчевни на Корбштрассе по ночам наполняли квартал весельем, но с тех пор, как на этой улице поселилась смерть, из пивнушек больше не доносились пьяные песни: все заведения закрывались еще до наступления темноты. Зазывные крики проституток, ожидавших клиентов у окошек, превратились теперь в веселое воспоминание: больше не было ни шлюх, ни прохожих.
Уныло стало на улице Корзинщиков: двери и окна были заперты на задвижки, щеколды и крючья; робкие фонари на углах пытались рассеять темноту, но огоньки в них мерцали слабо, как звездочки, и мрак вокруг сгущался еще темнее. А городские власти, вместо того чтобы усилить меры безопасности и выслать на ночные улицы патрульных, убрали с Корбштрассе и единственного стражника, который стоял там раньше. Убийце удалось добиться того, что было не под силу никаким чиновникам: харчевни теперь закрывались раньше, бордели побуждали смирить плоть. Никто не обратил внимания на это зловредное существо, которое кралось по улице, прижимаясь к стенам, с осторожностью кота. Ночной гость добрался до двери в Монастырь Священной корзины, замер перед входом, посмотрел наверх и вытянулся всем телом, словно надеясь при помощи зрения, слуха и обоняния собрать всю информацию о происходящем внутри. Казалось, он почувствовал нужный ему сигнал. И тогда он двинулся дальше и прошел мимо лупанария. Достигнув следующего угла, незнакомец снова остановился — на этот раз перед крохотной часовней Святого Северина.
Это была самая маленькая молельня во всей Германии, а может быть, и во всем мире. Дверь по высоте не достигала роста взрослого человека и была такая узкая, что толстякам было в нее не протиснуться. Внутреннее помещение имело два шага в длину и шаг в ширину. Там помещались только распятие на стене, табуреточка для преклонения колен и вытянутый ящик для милостыни. Днем часовня раскрывала свою узкую дверь, чтобы прохожий, почти не останавливаясь, мог вознести краткую молитву, пожертвовать какую-то малость и уступить место следующему. Малые размеры молельни позволяли каждому вошедшему внутрь почувствовать себя наедине с Господом, встретиться с Ним, так сказать, лицом к лицу. А поскольку для священника места не оставалось, общение между Всевышним и прихожанином проходило без посредников.
Остановившись возле двери в капеллу, черный незнакомец вынул из-под плаща кинжал, вставил в замок и точным движением провернул задвижку. Рука, запачканная чернилами, толкнула дверь, раздался скрежет. Злоумышленник огляделся по сторонам и, убедившись, что на улице никого нет, вошел внутрь и закрыл за собой дверь. В полной темноте он двигался с точной уверенностью: то ли обладал даром ночного видения, то ли знал это помещение в мельчайших подробностях. Как бы то ни было, загадочный человек широко расставил ноги, так что ступни его уперлись в деревянный плинтус, наклонился, сдвинул центральную плиту, за которой находился тайник, провернул секретную ручку и поднял весь пол у себя под ногами. Внизу оказался второй пол с крышкой, а под крышкой — колодец, куда и проскользнул юркий незнакомец. Утвердившись ногами на каменном дне, он быстро двинулся вперед по длинному узкому туннелю. Из-под ног у него выскакивали испуганные лягушки. Дойдя до другого конца сырого гнилостного коридора, он поднял руки и уперся ладонями в деревянный прямоугольник над головой, и тогда наверху открылось небольшое окошко. Прежде чем взобраться наверх, незнакомец высунул голову в капюшоне и вновь убедился, что поблизости никого нет. А потом оттолкнулся ногами от пола, а руками от рамы люка и одним прыжком выбрался из тайника.
Непрошеный гость находился в подвале Монастыря Священной корзины. Перебраться в кухню Монастыря ему тоже не составило труда. Он скользил бесшумно, как будто знал каждый уголок лупанария, как будто бывал здесь уже много раз. Внезапно послышались чьи-то шаги. Высунув голову в коридор, незнакомец увидел молодую ученицу, входящую в свою спальню. Всего несколько месяцев назад в эти ночные часы женщины и мужчины беспрепятственно проходили по коридорам борделя, превращавшегося в бурлящий котел стонов, придыханий и смеха. Однако после первой смерти в Монастыре переменилось абсолютно все. Раньше было невозможно добраться до спален, чтобы не натолкнуться на кого-нибудь в коридоре. Впрочем, в людской толчее и внимания меньше обращали. Теперь же, наоборот, злоумышленнику приходилось соблюдать величайшую осторожность: одно неверное движение — и тебя обнаружат. Он сжал рукоять кинжала под плащом, дабы убедиться, что оружие на месте. Неизвестный точно знал, в какую из спален пора нанести визит: в ту, где ночует преемница. Последние шаги, и вот фигура в черном остановилась у двери и робко постучалась.
— Кто это? — спросили с той стороны.
— Это Ульва, — прозвучал тихий шепот.
Как только дверь приоткрылась, темная фигура вытянула вперед руку и заткнула девушке рот. Не отпуская свою пленницу, она вступила в комнату, свободной рукой прикрыла дверь и поволокла девушку к алькову. Все это проделывалось беззвучно и было отработано до мелочей: подушка прижималась к лицу лежащей, крепкие ноги обездвиживали ноги жертвы. Дело было почти уже кончено, когда убийца услышал голос за спиной:
— Добро пожаловать, мы вас ждали.
Зловещая фигура изумленно обернулась и увидела над собой спокойное, улыбающееся лицо Ульвы. Мать всех проституток добавила радушным приветливым тоном:
— К нам давно уже не заглядывали посетители. Приготовьтесь к незабываемой ночи.
И прежде чем преступник успел сдвинуться с места, Ульва воздела над головой кочергу, которой обычно помешивала угли в печи, и обрушила ее на спину незнакомца. Если бы Ульва хотела его убить, она легко добилась бы своей цели, ударив по затылку. Однако у нее были другие планы. Незнакомец в черном захрипел и перевернулся на спину. Он попытался подняться, но получил новый удар, теперь в подвздошную впадину. А позади Ульвы стояли другие женщины, одетые в наряды жриц-воительниц.
— Да, мой голос был отлично скопирован, — улыбаясь, произнесла Ульва, отбирая у преступника кинжал, рукоять которого высунулась из складок плаща.
До этой минуты лицо убийцы оставалось сокрыто под капюшоном. По знаку матери всех проституток девушка, все еще лежавшая на постели и хватавшая ртом воздух, потянула за край клобука и скинула покров.
