Невил Шют - На берегу
— По-моему, прекрасная мысль, — заметил известный врач, специалист по глазным болезням. — Если рыба попадется плохая, не обязательно брать ее; просто выпустим обратно в речку. Если начать пораньше, форель не станет клевать на муху, придется нам ловить на блесну. Но все равно я за ранний лов. Уж если помирать, так я хотел бы умереть в солнечный денек на берегу, с удочкой в руках.
— Как тот матрос, которого потеряла американская подводная лодка, — подсказал кто-то.
— Да, вот именно. По-моему, тот парень поступил очень разумно.
Итак, мистер Сайкс ознакомился с мнением наиболее влиятельных личностей в городе, и на душе у него полегчало; он возвратился к себе в кабинет, позвонил министру и в тот же день набросал для передачи по радио сообщение из тех, что знаменуют быстрые перемены в политике, продиктованные требованиями времени, легко осуществляемые в небольших, высокоразвитых странах и весьма характерные для Австралии. Дуайт Тауэрс услышал новость в тот же день в гулкой безлюдной кают-компании британского авианосца «Сидней» и возликовал, нимало не подозревая о связи между этим событием и своим недавним разговором с Джоном Осборном. Он тотчас начал строить планы, хорошо бы испытать удочку сына. Вопрос — как добраться, с транспортом трудно, однако Главнокомандующему военно-морским флотом Соединенных Штатов под силу одолеть трудности.
В той части Австралии, где жизнь в этом году еще продолжалась, на переломе зимы люди как бы расслабились. К началу июля, когда кончились Брокен-Хилл и Перт, в Мельбурне работали только немногие, и лишь там, где без этого не обойтись. Без перебоев действовало электричество, производились основные продукты питания, но, чтобы раздобыть топливо для очага и предметы весьма относительной роскоши, людям, не обремененным другими делами, надо было изловчиться. С каждой неделей все заметнее брала верх трезвость; еще случались шумные пирушки, еще попадались спящие в канаве пьяные, но куда реже прежнего. И, словно гонцы наступающей весны, понемногу появились на пустынных дорогах автомобили.
Сперва трудно было понять, откуда они взялись и откуда взяли бензин, при ближайшем рассмотрении оказывалось, каждый случай — единственный в своем роде. Владелец дома, который арендовал Питер Холмс, явился однажды с фургончиком «холден» забрать на дрова сваленные когда-то деревья и не без смущения пояснил, что сохранил немножко драгоценной жидкости для чистки одежды. Некий родич Холмсов, военный летчик, приехал навестить их с Лавертонского аэродрома на быстроходной военной малолитражке и пояснил, что экономил бензин, а дольше его беречь нет смысла: явный вздор, Билл отродясь ничего не экономил. Один механик с нефтеперегонного завода фирмы Шелл в Корайо уверял, что умудрился купить немного бензина на черном рынке в Фицрое, но решительно отказался назвать негодяя продавца. Точно губка, под давлением обстоятельств Австралия начала по капле выжимать из себя бензин, шли недели — и капли слились в струйку.
Однажды Питер Холмс, прихватив канистру, съездил в Мельбурн навестить Джона Осборна. В этот вечер он впервые за два года услышал, как работает мотор его маленького «морриса», машина извергала клубы черного дыма, и наконец Питер выключил мотор и мудрил над «моррисом», покуда не избавился от такого неряшества. И покатил по дороге, рядом сидела ликующая Мэри, на коленях у нее — Дженнифер.
— Мы как будто только-только заполучили свою первую машину! — воскликнула Мэри. — Чудесно, Питер! А ты не сможешь достать еще бензина?
— Мы его сберегли, — ответил муж. — Сэкономили. В саду зарыто еще несколько жестянок, но никому нельзя говорить сколько.
— Даже Мойре?
— Боже упаси. Ей — ни в коем случае. — Он задумался. — Теперь еще закавыка — покрышки. Ума не приложу, как с этим быть.
Назавтра он отправился в Уильямстаун, въехал в ворота порта и поставил машину на пристани рядом с почти совсем обезлюдевшим авианосцем. А вечером на машине вернулся домой.
Его обязанности на верфи теперь были чисто символические. Ремонт подводной лодки подвигался черепашьим шагом, и присутствие Питера требовалось не чаше двух раз в неделю, что было очень кстати при том, сколько хлопот доставляла собственная малолитражка. Дуайт Тауэрс проводил в порту почти каждое утро, но и он тоже обрел свободу передвижения. Однажды утром за ним послал адмирал Хартмен, с непроницаемым видом объявил, что Главнокомандующему военно-морскими силами Соединенных Штатов не подобает обходиться без личного транспорта, и Дуайт получил в подарок свежевыкрашенный в серый цвет «шевроле» и при нем водителя — старшину Эдгара. На этой машине Дуайт чаще всего ездил в клуб обедать, либо в Харкауэй, где шагал за волом, разбрасывая по выгонам навоз, а старшина перелопачивал силос.
Конец июля почти для всех прошел очень славно. Погода, как полагается в эту пору, была неважная — сильный ветер, частые дожди, температура упала почти до сорока, но люди отбросили прежние досадные ограничения. Еженедельное жалованье не стоило большого труда и не имело особого значения: если явишься в пятницу на службу, скорее всего получишь свою пачку бумажек независимо от того, работал ты или нет, а получив, едва ли найдешь им применение. Если сунуть в кассу в мясной лавке деньги, их возьмут, а не сунуть — никто не огорчится, и если мясо есть, попросту возьмешь, сколько надо. Если его нету, пойдешь и поищешь в другом месте. Весь день в твоем распоряжении.
Высоко в горах лыжники катались в будни не меньше, чем по воскресеньям. Мэри и Питер Холмс разбили в своем садике новые клумбы, обнесли забором огород и посадили вокруг страстоцвет: вырастет и обовьет колья сплошной завесой. Никогда прежде у них не находилось столько досуга для работы в саду и для подобных новшеств.
— Будет так красиво, — с удовольствием говорила Мэри. — У нас будет самый красивый маленький садик во всем Фолмуте.
В городском гараже Джон Осборн с кучкой добровольных помощников увлеченно трудился над своим «феррари». В те времена главными автомобильными состязаниями в южном полушарии были гонки на Большой приз Австралии, и в этом году решено было вместо ноября назначить их на семнадцатое августа. Прежде гонки происходили в мельбурнском Альберт-парке, это примерно то же, что Центральный парк в Нью-Йорке или лондонский Гайд-парк. Организаторам хотелось и эти последние гонки провести в Альберт-парке, но они столкнулись с неодолимыми трудностями. С самого начала стало ясно — не хватит ни распорядителей, ни рабочих, чтобы обеспечить простейшие меры безопасности для зрителей, которых, вероятно, наберется тысяч полтораста. Вполне возможно, что какую-нибудь машину занесет, она сорвется с трассы и убьет нескольких зрителей, а на будущие годы разрешение проводить автомобильные гонки в парке, пожалуй, дано не будет, но это никого особенно не волновало. Однако вряд ли наберется достаточно распорядителей, чтобы удержать толпу, готовую хлынуть на дорогу и оказаться на пути мчащихся машин, а сколь ни необычные настали времена, редкий водитель способен врезаться в толпу зевак на скорости сто двадцать миль в час. Гоночная машина быстроходна, но хрупка и при столкновении даже с одним человеком выбывает из состязаний. Итак, с сожалением порешили, что проводить Большие гонки в Альберт-парке непрактично и следует перенести их на трассу в Турадине.
Тем самым гонки становились как бы развлечением только для самих участников: при теперешних трудностях с транспортом едва ли много зрителей сумеют выехать за сорок миль от города. Против ожиданий, желающих участвовать оказалась уйма. Едва ли не каждый житель Виктории и Нового Южного Уэлса, кто владел быстроходной машиной, новой ли, старой ли, вызвался соперничать за обладание главным австралийским призом, а машин сыскалось около двухсот восьмидесяти. Такое множество немыслимо было сразу выпустить на трассу, они лишь помешали бы настоящим гонщикам, и перед великим днем по воскресеньям дважды заранее устраивались отборочные заезды для машин разных классов. Эти пробы устраивались по жребию, и Джону Осборну выпало состязаться с трехлитровым «мазерати» опытного Джерри Коллинза, парочкой «ягуаров», «буревестником», двумя «бугатти», тремя «бентли» давних выпусков и чудищем — метисом, состряпанным из шасси от «лотоса» и авиамотора «джипси куин» мощностью почти в триста лошадиных сил, при очень малом переднем обзоре; смастерил и водил эту диковину молодой авиамеханик Сэм Бейли, и слыла она очень резвой.
Из-за дальности расстояния от города зрителей вдоль трехмильной трассы набралось не густо. Дуайт Тауэрс прибыл в служебном «шевроле», прихватив по пути Мойру Дэвидсон и чету Холмс. В этот день намечались заезды пяти классов, начиная с самых маленьких машин, каждый — на пятьдесят миль. Еще до конца первого заезда организаторы спешно вызвали по телефону из Мельбурна две добавочные санитарные кареты — две обеспеченные заранее не справлялись.
