Ларри Бейнхарт - Американский герой
И тем не менее, поскольку ему предстоит иметь дело с реальностью, он предпочитает, чтобы именно реальность повлияла на создание концепции. Он понимает, что ему предстоит вступить в диалог с реальностью, потому что именно она — тот необработанный материал, с которым ему придется иметь дело. Отсюда самый насущный вопрос был — кто готов идти на войну и умирать за то, чтобы Джордж Буш был переизбран на новый срок.
У арабов существует многовековая традиция священной войны — джихада. Когда люди искренне верят, что после смерти они попадут в рай с гуриями, гашишем и наргиле, они с радостью идут в бой, зная, что обречены на поражение.
Образ Рая в виде восточного сада захватывает его настолько, что он делает в блокноте запись: это может стать сюжетом или хотя бы декорацией фильма. Ибо огромное число людей именно так представляли себе Лос-Анджелес: огромный город, напоенный красочным дурманом, изобилующий горячими бассейнами, экзотическими растениями, наркотиками, любовью и сексом, а также прекрасными и покорными женщинами. Однако стоило сюда попасть, и Рай оборачивался своей обратной стороной: загрязненная среда, ненависть, преступность, автомобильные пробки и вечно раздраженные и неудовлетворенные женщины. И вот в конце герой сбегает отсюда, возвращается на поле битвы и говорит: «Нет, я не хочу быть мучеником, потому что в раю точно так же, как дома».
Бигл не был фантазером. Он прекрасно понимал, что от него ждут воссоздания настоящей войны, за которую люди должны платить своей жизнью. Это переполняло его чувством собственной власти, которого он не испытывал никогда ранее, даже перед началом съемок, когда его команды ждали тысячи людей. Это чувство было гораздо глубже и насыщеннее.
Бигл поворачивается к экранам и приступает к просмотру фильмов о террористах. «Черное воскресенье», «Дьявольский волк», «Команда террористов», «Коммандсо, «Лучше смерть, чем бесчестье», «Синдром „Омега"», «Силы вторжения». Язык фильмов прост и ясен. Арабы — террористы. Террористы плохие. И иной точки зрения не могло быть.[65] Это чрезвычайно важно: ведь тогда не требуется длинная экспозиция. Точно так же как с нацистами — стоило одеть парня в кожу, вставить ему монокль н научить делать нацистское приветствие, и зритель немедленно понимал, что это негодяй, так что режиссер мог сразу переходить к сюжету.
Однако после просмотра клипов воодушевление Бигла несколько спало. Несмотря на свою черно-белую однозначность, терроризм явно не годился для съемок хорошего фильма. Эта кинопродукция и в подметки не годилась тому, что было снято о Второй мировой войне и даже о Вьетнаме. Все это напоминало туфту в духе Чака Норриса. И лучшим фильмом были «Игры патриотов», что свидетельствовало об ограниченных возможностях этого жанра.
Глава 28
Президентская деятельность находилась вне законов логики и здравого смысла, словно она и впрямь являлась частью какого-то волшебного мира. Если президент обладал харизмой, все было хороню, и страной управляли предвестия и предзнаменования. Если же на нем лежало проклятие, то небеса проливали на землю никому не нужный дождь и никакие усилия не приносили дохода и прибыли.
Если оглянуться в прошлое, окажется, что все неприятности начинаются с Камелота. Прозвище могло нести в себе большее, чем в состоянии понять самые сведущие. Высокомерное восхищение новой эпохой и новыми рыцарями открывало истины столь причудливые, что никто ни на миг не воспринимал из буквально. Миф утверждает, что Артур — один из королей будущего и что рано или поздно он вернется. Только представьте, как он появляется снова и воссоздает государство, основанное на добродетели, великодушии и мечте. Но ведь был же еще и Мерлин. Кто это был такой? Впрочем, какая разница.
Важно лишь то, что король снова должен умереть. И его саван будет вплетен в огромный гобелен иллюзий, так чтобы каждый наблюдатель смог увидеть свое и поклясться, что все остальные истории о его смерти являются выдумкой.
Но кроме того, он успел наложить проклятие на свой венец. Его смерть все перевернула с ног на голову. Или это чародей Мерлин в отчаянии и ярости напустил свои чары.
Как иначе объяснить трагедию Макбета-Макбёрда, как он был назван в одной из восхитительных пародий? Как объяснить крушение Ричарда Никсона — блистательного мастера заговора и интриги? Неужто деятельностью двух бездарных шутов, ворвавшихся в гостиницу и низвергших его на дно? А Джеральд Форд — честный и умный человек, у которого не было ни одного недостатка, если не считать того, что он не умел держать себя перед камерой? Даже Картер, который трудился не покладая рук и изучал добродетель как истинный теолог, — и тот день за днем наблюдал за тем, как снижается его Рэйтинг.
А разве не волшебство принесло нам Джона Кеннеди и оставленное им после себя проклятие? И единственным человеком, которому удалось его снять, стал шоумен Рональд Рэйган. Он мало работал и плохо разбирался в том, что должны знать президенты, — в экономике, внешней политике, юриспруденции, истории и даже в искусстве. Он делал одно, а говорил другое, он не отличал истины от ночных новостей и окружал себя людьми, за которых другим было стыдно. И тем не менее он снова сделал Белый дом дворцом и центром процветающей империи. Он излучал вокруг себя сияние, а во всем, что он делал, его сопровождала удача.
Проклятие? Булгу, вся жизнь которого была подчинена одной цели, каждый поступок которого призван был соответствовать тому, как должен вести себя президент, начинало казаться, что он очутился за пределами познаваемого мира. Ни одно его действие не приводило к желаемому результату. А все придворные, советники, эксперты и члены кабинета только носились по Белому дому с кипами бумаг, звонили по телефону, рассылали докладные, кричали, пытаясь доказать свою правоту, заказывали себе лимузины и обеды и вели себя как стая кроликов, ни на йоту не продвигая его к победе на выборах.
Буш летел в авиалайнере номер один, и рядом с ним был Бейкер. Они возвращались со встречи в Сан-Франциско с представителями Ассоциации предпринимателей Тихоокеанского побережья. Главным образом в нее входили американцы, и совет директоров тоже состоял в основном из американцев, но на самом деле она выражала интересы японских корпораций. Коньком Ассоциации была свободная торговля — то самое, что являлось основополагающим принципом для республиканцев и всячески поддерживалось президентом. Беда заключалась лишь в том, что японцы пользовались ею для прикрытия своих незаконных действий, нарушавших свободу конкуренции.
И поэтому к президенту перед его отъездом обратился глава корпорации «Американ экспортерс» к Билл Маньоли, с тем чтобы тот уделил ему несколько минут.
Слышится разноголосица многомиллионной толпы. Король мечтает лишь о том, чтобы остаться в живых. Однако для этого ему надо принять решение — сделать шаг влево или вправо, назад или вперед. На кого ему положиться? И президент, у которого нет времени на формирование своего собственного мнения, у которого не хватает сил, чтобы заниматься всеми проблемами, прислушивается к тому, что ему говорят.
Когда-то «Американ экспортерс» была действительно американской компанией. Теперь же она принадлежала торговой компании «Мусаши» — ключевой организации объединения, называемого в Японии кейрепу. Любой читатель финансовой прессы или японских триллеров знает, что кейрецу[66] — это огромный, плотно спаянный конгломерат, который сеет ужас и занимается хищнической деятельностью.
«Мусаши» приобрела компанию «Американ экспортере», во-первых, из-за ее названия, а во-вторых, из-за ее президента Билла Маньоли — самого стопроцентного американца, которого когда-либо встречали японские эксперты. И на работе, и в выходные дни Билл был образцом американского образа жизни. Он ездил на «мустанге», заказывал жареные бифштексы и большие десерты, смотрел футбол, обсуждал футбол, играл в гольф, дважды в неделю трахал секретаршу и раз в неделю — жену любил трикотажное белье и Вилларда Скотта и считал, что Лас-Вегас — это очень круто. У него было двое детей — один в колледже, другой на профподготовке, — и он носил их фотографии в бумажнике. Он был свойским парнем и заводилой, мог прокормить своих иждивенцев и платить за полные баки своих четырех автомобилей.
Поэтому, когда Билл Маньоли начинал выступать от лица «Американ экспортере», никто и не вспоминал, что на самом деле он говорит от лица Хироши Такагавы, чья должность в «Мусаши» переводилась на английский как «вице-президент компании, отвечающий за совершенствование японо-американских отношений», хотя в действительности японская идеограмма каньи означала «член генерального совета по стратегическому планированию победы в Америке» — но так его должность никогда не переводилась, и упоминать об этом при белом человеке было не принято.
