Анна и Сергей Литвиновы - Над пропастью жизнь ярче
А сын вдруг приподнялся на кровати. Скрипнул зубами от боли.
– Сыночка! Тебя в туалет проводить? – засуетилась мать.
– Нет, – он снова откинулся на подушку. Закрыл глаза. Тихо произнес: – Знаешь, когда наркоз отходил, мне типа видение было. Девчонка одна. Смешная такая, ершистая. Умная. Нежненькая… Студентка.
Замолчал. Кадык дергается, лицо сводит судорогой. Наконец заговорил снова:
– Отбивалась, кричала: «СПИД у меня!» А я не поверил.
Людмила Аркадьевна смотрела растерянно. Бредит? Или правда?
Но на всякий случай спросила, небрежно, словно бы между делом:
– А как ее звали, твою студентку?
Лицо Виктора просветлело:
– Сашенька… Саша. Фамилии не помню. Вроде ненавидеть ее надо, а не могу…
* * *– К черту аудит и консалтинг. Это мать Виктора, – тихо произнес Зиновий. – И ей что-то надо от нашей дочки.
Сашу бросило в краску.
– К-какого Виктора? – прошептала она.
Ее любимый улыбнулся. Печально и понимающе.
– Виктора Валерьяновича. Помнишь? Мы с тобой на него работали. А однажды – ты его на охоту возила.
Александра молчала. Смотрела в пол.
Зиновий молвил:
– Я не терял его из виду. Всегда присматривал: чем он занят? Он, к счастью, меня не искал. Видимо, поверил в мою смерть. А лет десять назад я узнал: Виктор – ВИЧ-инфицирован.
– Нет! – вырвалось у Саши.
– Ты с ним спала?
Она молчала.
– Саша, я ни в чем тебя не обвиняю. И никогда бы этот разговор вообще не завел. Но сейчас речь о нашей дочке. Просто скажи: да или нет.
– Да, – выдохнула она.
И убежала в ванную комнату плакать.
Соня Степанцева
Отправить прямо с поезда в школу – натуральное зверство. Я и накануне ночь почти не спала – до трех утра репетировали. А сегодня в поезде вообще не получилось. Сначала с девчонками шепотом болтали, потом уснуть не могла. «Переваривала». Треволнения дня, свою победу, кубок. Грядущую поездку в Лондон, на Европу. Про сестру с зятем думала. Зять, смешное название. Зять – любит взять, как говаривала мама. Зять Зиновий. Мне никто, но кажется таким родным… И Сашенька, конечно, тоже.
Уснула только в районе Твери. А через полтора часа уже разбудили.
Пока ехала в метро, предвкушала, как дома отмокну в ванне с пеной и завалюсь спать. Но отец оказался неумолим: четверть кончается и без того два дня пропустила. К первому уроку не успела? Ничего, пойдешь ко второму.
Сорок пять минут алгебры я бессмысленно хлопала глазами на доску и гадала: куда бы сбежать? Домой нельзя – мама на пенсии, сидит, бдит. К подругам по танцевальной школе? Их небось учиться не погнали! Но все в разных концах Москвы, добираться – целая история.
Однако выход нашелся.
Пошла на перемене в спортивный зал и выложила физруку всю правду. Тот взглянул сочувственно:
– Суровые у тебя родители.
И отворил дверь подсобки. Гора матов, тепло, уютно, тихо.
Я вырубилась мгновенно – и проснулась ровно к концу шестого урока, в 14.10.
Достала из портфеля зеркальце – лицо в полном порядке, щеки румяные, губы розовые. Зато форма измята до неприличия, но раздеться и сложить одежду, прежде чем уснуть, в голову не пришло. Да и стремно было раздеваться. Физрук молодой, старшеклассники борзые.
Как могла, разгладила юбку. Выбралась наружу, поблагодарила учителя физкультуры и отправилась в раздевалку. Домой, домой! Сейчас мне никто не запретит, наконец, вымыться и завалиться в чистую, мягонькую постель. Не спать, поковыряться в айпаде.
Народ из раздевалки уже схлынул. Я быстренько оделась и выбежала на улицу.
Прямо у ворот школы, преграждая пожарный выезд, стоял «Инфинити».
Сначала я увидела страшно огромный букет цветов на переднем сиденье. И лишь когда из машины вышла Людмила Аркадьевна – поняла, что цветочки – для меня.
* * *От «Коринтии» до Пулково Саша с Зиновием добрались за рекордные сорок минут. Но на самолет в 11.40 все равно не успели. Пришлось лететь следующим.
В Москве приземлились в 13.15. В половине второго уже садились в ВИП-такси. Вдохновленный двойным счетчиком водитель домчал до школы за час.
Александра всю дорогу набирала и набирала номер дочери. И каждый раз женщина-робот ей повторяла, что аппарат абонента выключен.
* * *– Людмила Аркадьевна! – Больше всего мне хотелось запихать букет обратно в машину, а лучше сразу в помойку. – Ну что вы! Мне неудобно!
Вокруг школы вечно полно народу: малыши носятся, мамаши с колясками бродят. Все, конечно, с удовольствием взирают на шоу: дорогая иномарка, ненормальных размеров букет. И моя юбка – мятая-премятая.
До бабки, наконец, дошло. Хлопнула себя по щекам, рассмеялась:
– Ох, дура я! Стоим, как на арене. Кидай цветы в машину, садись. Поехали!
– Куда?
– Я хотела сразу в ресторан. Но теперь вижу: тебе сначала надо переодеться.
– Ой… давайте в другой раз! – взмолилась я.
Просто умру, если придется опять сидеть с прямой спиной, держать вилку в левой руке и слушать ее тарахтенье.
– Ну, давай тебя тогда домой отвезу, – легко согласилась Людмила Аркадьевна.
Я успела гордо оглядеться – не всякого из школы на дорогих иномарках встречают – и запрыгнула в кожаное тепло «Инфинити».
* * *Зиновий сбегал к расписанию, быстро вернулся:
– У нее шесть уроков. Тут совсем близко. Должна дома быть.
Александра скривилась. С видимой неохотой набрала номер.
– Да? – отозвалась трубка.
– Привет, э… мам.
– Здравствуй, – голос сразу настороженный, официальный.
– Соня дома?
– Нет.
– А… когда должна появиться?
– Понятия не имею. Она не докладывает.
– Может, у нее тренировка?
– Александра, в чем дело? – в мамином голосе сквозило раздражение. – Что вдруг за приступ родительской активности?
– Мне нужно знать, где Соня!
– Звони ей на мобильный.
– Он выключен.
– Значит, на факультативе каком-нибудь.
– Ладно, мам. Я поняла. Когда Соня появится, пусть сразу меня наберет.
Саша бросила трубку. Растерянно произнесла:
– Она может быть где угодно. У друзей. В кино. Я… я знаю ее подружек. Позвонить им?
Зиновий снова отщелкал номер дочери, услышал голос робота. Простонал:
– Чего она не отвечает?
– Мог разрядиться. Человек с поезда, там одна розетка на весь вагон. Или после уроков забыла включить.
– Ох, хорошо бы, если так!
– Что будем делать?
– Обзванивай ее подружек. Что еще остается.
* * *От школы до дома езды десять минут, и всю дорогу Людмила Аркадьевна не умолкала. Превозносила мой талант и собственную проницательность. Рассказывала, как волновалась, когда следила за онлайн-трансляцией соревнований в Интернете. И раз десять повторила:
– Но мы договорились. Завтра ты отдохнешь – и мы пойдем отмечать твою победу.
– Да. Да. Конечно, да.
В тепле машины и терпком аромате духов я снова начала клевать носом.
Машина остановилась на светофоре. Людмила Аркадьевна продолжала тараторить. Я вежливо улыбалась в ответ и мечтала заткнуть ей рот кляпом.
Что случилось – не успела даже понять. Как в замедленной съемке увидела: старуха вдруг резко оборачивается… короткая боль, в бедро вонзилась игла.
Я попыталась сбросить сильную руку, завопила:
– Что вы делаете?
Но Людмила Аркадьевна резко нажала на поршень – и на пол полетел уже пустой шприц.
Рванула дверь – заперто. Резко ударила локтем в окно – ни трещинки, только ушиблась.
А бабка тем временем включила drive и снисходительно улыбнулась:
– Стекла бронированные.
В голове уже шумело. Тепло машины наваливалось, опьяняло, душило.
Я хотела врезать ей в зубы, но рука не послушалась. Упала. Голова стукнулась о подлокотник, в глазах с бешеной скоростью пронесся рой мушек, а потом навалилась темнота.
Недавно
Через две недели после операции Виктора хотели перевести в терапию, но Людмила Аркадьевна настояла, чтоб отпустили домой.
Что происходит в терапевтических отделениях туберкулезных больниц, она прекрасно знала. Правила грозные: «Больной выпивает таблетки только в присутствии медсестры! Категорически запрещены алкоголь, курение и выход за территорию!»
Но на деле анархия полная. Импортные антибиотики сдают перекупщикам, остальные таблетки сливают в унитаз. Карты, девицы, «травка». Умельцы, научились на зонах, колют татуировки.
Прежде Виктор брезговал, пытался дистанцироваться от разгуляя. Нынче наоборот: сам рвался в терапию. Людмиле Аркадьевне пришлось ему наврать, что она скоро в санаторий уедет, оставит его в пустой квартире одного. Иначе бы не согласился домой.
Выписываться из больницы – вроде должно быть радостно.
Но Людмила Аркадьевна накануне общалась с врачом. Тот виновато косился в пол, блеял:
