Астра - Избегнув чар Сократа
— Я говорил.
— Надо подумать.
— Не буду я второй раз думать!
— Даны цифры 3, 5, 7…
— Да ну… — Проша вновь запрыгал на тахте. — Три, пять, семь… пять, семь, три… Стой! Не говори ничего! — он замер. — Это в одном числе не повторяя, в одном числе, в одном числе, поняла? А то бы все захотели: 333, 555, 777. Ишь, какие!
— Видишь, — обрадовалась Тася, — ты же способный мальчик. Исправь почерк и станешь хорошистом, даже отличником, черепом.
Но он не слушал. Он быстро строчил в тетради 357, 375, 573, 537, 735, 753.
— Готово. Где конфеты?
— На верхней полочке где-то.
И они побежали на кухню.
Тася девочка рослая, но до верхней полочки не дотянуться и ей. Пришлось подставить табуретку.
— Есть? — угадал Проша по ее лицу.
Она спрыгнула на пол. В синем кулечке лежали маленькие шоколадки, каждая в яркой блестящей обертке.
— Прикольно, — проговорил Проша после третьей конфеты. — Но жевачки вкуснее.
— Сказал! Конфеты прикольнее жевачек.
— Ты что! Вкуснее жевачек только мороженое. Все, я наелся. Мне в отрыв пора.
— Счастливчик, — вздохнула Тася. — А мне весь вечер сидеть, сочинение писать.
— Вломно в четвертом классе учиться?
— Не очень. Вот только сочинение…
— А это что?
— Описать «Случай из жизни».
— Какой случай?
— Любой, какой хочешь.
Проша разочарован.
— Пф! Я бы написал.
— Ты?!
— Я!
— Написал бы?
— Запросто.
— Ха-ха-ха.
— Спорим?
— Нос не дорос.
— На что спорим? — закричал Проша.
Тася хитро улыбнулась.
— У меня дома лежат две пачки апельсиновой жевачки…
Проша кивнул. Ему нравилась именно апельсиновая жевачка.
— Иди на свое место и пиши, — с расстановкой объявила Тася, — Получится — одна пачка твоя. Не получится, — она умолкает на мгновенье, — заработаешь три щелчка в лоб, как хвастунишка. Согласен?
— Согласен! — и Проша бросился вот из кухни.
Тася насмешливо посмотрела ему вслед.
В комнате Проша остановился. Подумал, поморгал глазами, потом, обогнув стол, прочитал украдкой «Однажды…»
— Только чур стараться, — донеслось из кухни.
Он осторожно опустился на место. Встал, вновь сел, поджав под себя ноги. И задумался, глядя вверх, подергивая, как дедушка, светлый вихор над ухом. За окном по чистой голубизне летел маленький хрустальный самолетик, за ним тянулся сдвоенный след, словно белая лыжня.
Тася дожидалась на кухне. Вообще-то ей уже надоело быть у соседей. Хотелось домой, к Ката-Рике, Краське, но уговор дороже денег и спор есть спор. Подкравшись, она посмотрела в щелку двери. Почти лежа на столе, Проша увлеченно выводил слово за словом. Услыша ее, быстро прикрыл написанное ладонью.
— Не пора!
Она опять на кухне. Пустые фантики, смятые в кулаке, полетели в ведро, в узорном блюдечке блестели оставшиеся шоколадки. Конечно, она бы и так угостила его жевачкой, просто интересно, что-то он накалякает?
— Готово! — Проша двинул стулом.
— Неси сюда.
На отдельном листке, вырванном из тетради, кривоватым, но вполне сносным почерком было написано гораздо больше, чем обычно задают на дом младшеклассникам.
— «Однажды, — читала Тася, — мы с ребятами играли в кучу-малу. Там были Витька, Митька, Сашка, Олег и я. Еще был Ромка, но он бороться не захотел. А когда все упали и сделалась куча-мала, он разбежался и прыгнул сверху. И получилось, что он всех победил. Вот какой хитрец наш Ромка!»
Тася весело засмеялась.
— Отпад! Ну и Ромка! Я и не знала, что он такой. Ай да Проша! Ай да молодец!
Мальчик просиял. Тася еще раз прочитала сочинение.
— Я же говорила, что ты можешь прекрасно учиться. Как раз и почерк исправил и для мамы приятное сделал. Вот только ошибки: раз, два, пять, восемь ошибок. И буквы напропускал, и слова не дописал. Просто беда.
Проша побледнел.
— Дай сюда!
Но Тася проворно взметнула руку вверх.
— Не обижайся, Проша. Вы этого еще не проходили. «Сверху», например, пишется слитно, а «куча-мала» через черточку. Пойдем, получишь свой приз. Только куртку надень, мама твоя велела.
— Куртку? — повторил он странным голосом.
— Да, погода ненадежная.
Прежде чем уйти, Тася навела порядок в комнате. Оправила плед на тахте, расставила стулья, устроила на видное место сочинение. И довольная, направилась в прихожую, полагая, что Проша давно готов и ждет ее с нетерпением. Девочки любят, чтобы их немножечко ждали.
Однако, Проша не только не ждал ее, он и не оделся даже! Он горестно созерцал свою куртку, разложенную на велосипеде. А куртка эта…
— Ой! — вскрикнула Тася. — Ой, Проша! Ой, какой ужас!
Вся куртка — перёд, рукава, воротник — были безобразно заляпана чем-то мерзким и маслянистым.
— Ну и пусть, — со злостью произнес он. — Я не виноват, что они мажут деревья дегтем.
— А ты залез? — упавшим голосом спросила она.
— Я всегда залезаю.
— Ой-ой-ой! — запричитала Тася. — И совсем еще целая, и рукава еще длинные…
— Это старуха в девятого этажа намазала, — сказал Проша и противно передразнил. — «Мальчик, слезь с дерева! Девочка, сойди с травы!» Вот еще! Не буду я всех слушаться!
— Конечно, — сочувственно поддержала Тася, — или старик, что розы развел на месте песочницы. Да, это он, его даже собаки боятся.
— Не буду я всех бояться!
— Что же ты теперь? Дома сидеть будешь?
— Вот еще!
Он решительно шагнул к куртке, сунул руки в рукава. Но тут глаза его округлились и покраснели.
— Помоги мне, Тася, пожалуйста, а?
Девочка поспешно кивнула головой.
— Как раз я и сама хотела. Пойдем скорее, — и отступила, пропуская его вперед.
В ванной комнате, отстранившись на вытянутую руку, она принялась тереть его горячей мокрой губкой, обмакнутой в стиральный порошок. Проша покрылся теплой грязной пеной, в которой быстро истаяли излишки дегтя. Но не пятна. Пятна злорадно проступили на прежних местах, едва их обтерли тряпкой.
— Не получилось, — безнадежно вздохнула Тася.
Однако, владелец куртки судил иначе. Приподнявшись на цыпочки, он залюбовался на себя в зеркало.
— Знаешь, Тася, на кого я похож? На десантника, точь-в-точь, зеленое с коричневым. Очень-очень похож.
Тася не улыбнулась. Перед нею была просто испорченная вещь и ничего больше.
— Твоя мама знает?
— Нет еще, — беспечно ответил он и независимым солдатским шагом направился к велосипеду. — Неси апельсиновые.
— Ты хоть обсушись.
— На скорости высохнет.
— Тогда сейчас.
Она отворила свою квартиру.
— «Зачем пришел?»— донесся скрипучий голос.
— Ката-Рика, привет! — засмеялся Проша и увидел и второго своего любимца, Краську.
Кот осторожно приблизился к порогу. Хвост его струился кверху, подрагивая, как дымовой столб, зеленые глаза вопросительно вскинулись на соседского мальчика, на его велосипед, украшенный цветными спиралями, прищепками и жужжалками. Изогнувшись, пышный хвост лег на пол. Краська уселся на коврик, так и не переступив порога.
Тася вернулась.
— Держи, — протянула она горделиво.
О, это был совсем неплохой трофей, тускло-золотистая пачка с оранжевой, как солнце, апельсиновой звездой. Это была вполне достойная награда. И зажав ее в кулаке, Проша подпрыгнул и рубанул им по воздуху, точно футболист, забивший победный гол. Клёво! Оле-оле-оле-оле!
И покатил байк к лестнице.
— Счастливчик, — вновь вздохнула Тася, — а мне до вечера сидеть, случай придумывать.
— Напиши про кота, как он пропал, а мы искали. Или про Ката-Рику что-нибудь, — подал совет Проша и загремел колесами вниз по ступенькам.
— А что? — приостановилась Тася. — Конкретно. Правда-правда, конкретно.
Замок ее двери тихонько щелкнул, а минуту спустя снизу донесся гулкий хлопок входной двери. И все стихло.
В мае Окаста подъезжал с Астрой к порогу школы. Вехов имел ухоженный европейский вид и растревоженные русские глаза. По дороге Астра, как могла, подготовила его, свежего человека, к встрече и работе с таким явлением как В-нс.
В-нс не задержался. Вдвоем они отошли в угол школьного двора, присели на изогнутую светло-зеленую скамейку, и беседовали так долго, что группа выходила в теплый майский вечер на широкое школьное крыльцо, оглядывалась: не освободился ли В-нс?
Наконец, собеседники поднялись.
Назавтра Окаста приехал к друзьям с подарками. Эти подарки каждому члену семьи были красивы, практичны, имели высокое скандинавское качество, потому что подбирала их его супруга, душа которой, далекая от метаний Окасты, с удовольствием принимала удобства европейского образа жизни. Они сели на кухне. Поодаль, в комнате с открытой дверью, Проша рисовал в альбоме фломастерами. Обняв гостя, Кир опрокинул с ним за встречу по «маленькой» и умчался. Астра разрезала пирог. Он был еще горячий, с румяной решеткой, в углублениях которой светилось абрикосовое варенье.
