Виктор Левашов - Сочинить детективчик

На звонок вышла высокая сухопарая фрау весьма почтенного возраста, но, как все немецкие пожилые женщины, подтянутая, аккуратно причесанная, тщательно одетая.

— Мэй вир… то есть, мЈген вир герр Незванский зеен? — путая английские и немецкие слова, проговорил Акимов.

— Из России, что ли? — спросила фрау.

— Я, я, — закивал Паша, — То есть, да. Из Москвы.

— Вы кто?

— Писатели. Я Акимов, мой коллега Леонтьев. Мы хотели бы видеть Евсея Фридриховича.

— Подождите, я сейчас.

Дверь закрылась.

— Не понял, — сказал Паша.

Минут через пять фрау вышла. Она была в тяжелом зимнем пальто с каракулевым воротником, от которого, как нафталином, пахнуло 50-ми годами прошлого века.

— Пойдемте.

Минут через десять окраинные дома отступили, по одну сторону потянулась чугунная литая ограда, по другую — стеклянные оранжереи и гранитные мастерские с выставленными перед ними образцами стел и надгробных памятников, пока еще безымянных и без дат.

— «Фридхофштрассе», — прочитал Акимов название улицы. — Это же улица Кладбищенская. Куда мы идем?

— А ты еще не понял? — спросил Леонтьев.

Вслед за фрау они прошли по центральной аллее кладбища, тщательно расчищенной от снега, свернули в боковую аллею. Возле невысокого черного камня фразу остановилась, варежкой смела с надгробья снег.

— Вы хотели увидеть Незванского. Смотрите.

На камне было выбито:

«Ewsey Fr. Neswanskiy.

1930–1996».

Когда Леонтьев выложил на стол главного редактора «Российского курьера» с десяток цветных снимков, сделанных «мыльницей» Паши Акимова, тот только головой покачал:

— Ну и делаА мы на бедолагу грешили. В каком году он помер? В 96-м? Даже не успел покупаться в лучах славы!

— И в золотом дожде, — подсказал Леонтьев.

— Да, и в золотом дожде. Это особенно обидно.

Эдвард Туполь, тотчас примчавшийся в редакцию, растерялся:

— С кем же я судился? С кем я столько лет боролся? Проклятый сукин сын!

— Побойтесь бога, Эдвард Анатольевич, — укорил Володя. — Вы боролись с тенью. Незванский ни при чем. Если он следил за вами с небес, его это здорово веселило.

— Он там веселился, а я землю носом рыл! Тратился на адвокатов, прилетал в Москву! Знаете, сколько стоит билет только в один конец? Восемьсот баксов! Ну, подлая натура! Ну, мерзавец!

— Успокойтесь, — прикрикнул Володя. — Сядьте и успокойтесь. Займитесь делом. Валерий Николаевич хочет отчитаться за командировку.

— Билеты на самолет, автобус-экспресс, счета в гостинице, — выложил Леонтьев квитанции. — И по сорок евро суточные. Остаток — сто шестьдесят евро. Держите.

Туполь сунул деньги в карман, спохватился:

— По сорок евро суточные? Не жирно?

— Такая ставка установлена правительством за загранкомандировки, — сухо проинформировал Володя.

— Не хило живут в России командировочные!.. Извините, я перенервничал. Как теперь давать материал?

— Никак.

— Что значит никак? — поразился Туполь.

— Никак значит никак. Мы не будем об этом писать.

— Но почему?!

— Речь шла о конфликте между двумя литераторами. Мы решили вмешаться. Сейчас речь идет о споре хозяйствующих субъектов. В такие споры мы не вмешиваемся. На это есть арбитраж, суд.

— О чем вы говорите? Какой я, к черту, хозяйствующий субъект?!

— Вы — маленький. Незванский — большой. Размер не имеет значения.

— Но это же афера! Вы что, не понимаете? На ваших глазах разворачивается грандиозная афера!

— На наших глазах все время разворачиваются грандиозные аферы. МММ, ГКО. О них мы знаем. А сколько таких, о которых не знаем? Мы не можем в них влезать. Для этого у нас нет ни сил, ни средств.

— Несчастная Россия! Проклятая богом страна! Как была рабской, так и осталась! А русская литература? Вы подумали о русских читателях?!

— Такие читатели. Насильно их никто не заставляет читать Незванского. Все, Эдвард Анатольевич, закрыли тему.

— Зачем же я посылал ваших людей в Германию? За что платил?

Из лежащих на столе снимков главный редактор выбрал тот, где был могильный камень с надписью «Ewsey Fr. Neswanskiy», и протянул Туполю:

— Вот за это. Повесьте у себя над письменным столом. Смотрите на него и повторяйте: «Я победил». Вы, в самом деле, победили. Ваш оппонент мертв, вы живы. Это ли не победа?

— Ну вот, Валерий Николаевич, нашими общими стараниями одним ненавистником России стало больше, — проговорил Володя, когда Туполь наконец ушел. — Как этот эпизод будет отражен в вашем романе?

— Не знаю, — ответил Леонтьев. — Нужно подумать.

— Кстати, все забываю спросить. Над чем вы сейчас работаете?

— Да так, сочиняем детективчик.

— Название уже есть?

— Есть.

— Какое?

— «Нарисуй себе смерть».

— Между нами, Валерий Николаевич, — проговорил журналист, когда Леонтьев уже уходил. — Незванский — он, в самом деле, того?

— Чего?

— Ну, помер. Или это ваша очередная хохма?

— Помер? — изумился Леонтьев. — О чем ты говоришь? Незванский вечен!..

«Протокол следственного эксперимента:

Я, следователь Таганской межрайонной прокуратуры, Авдеев Д. Л., при участии старшего оперуполномоченного МУРа майора МВД Мартынова Г. В., а также экспертов-криминалистов Кошкина В. В. и Дьячкова М. А., в присутствии понятых Лапина А. Н. и Бурковой А. С., произвел в квартире № 35, дом 20 по ул. Большие Каменщики следственный эксперимент, о чем в соответствии со статьями 141, 182 УПК РФ составил настоящий протокол.

Цель эксперимента:

1. Установить, слышала ли и могла ли слышать свидетельница Лошкарева М. А., проживающая в квартире № 36 в доме по вышуказанному адресу, звук выстрела, явившегося причиной смерти Егорычева К. И., проживавшего в квартире № 35, смежной с квартирой Лошкаревой М. А.

2. В случае положительного ответа на первый вопрос попытаться установить точное время выстрела.

Свидетельница Лошкарева М. А. показала, что вечером 19 января услышала из соседней квартиры такой звук, будто упало что-то тяжелое. Она собиралась зайти к соседу Егорычеву К. И. и спросить, что у него упало, но не захотела пропустить программу „Время“, которую регулярно смотрит более тридцати лет.

Лошкарева М. А., 1925 года рождения, участница ВОВ, в прошлом полковник медицинской службы, инвалид первой группы, страдает сильной близорукостью (-12), но утверждает, что со слухом у нее все в порядке. Ее квартира и квартира Егорычева разделены капитальной стеной. Вызывало сомнения, что свидетельница вообще могла что-либо услышать.

В ходе следственного эксперимента в квартире Егорычева были произведены три выстрела из пистолета „Таурус“ с использованием устройства для пулеулавливания. Участники эксперимента следователь Авдеев и майор Мартынов с понятыми находились в момент произведения выстрелов в квартире Лошкаревой М. А. и фиксировали ее реакцию на звук выстрелов. Во всех трех случаях свидетельница подтвердила, что именно такие звуки она слышала вечером 19 января.

Третий выстрел был произведен в тот момент, когда начала звучать музыкальная заставка программы „Время“. Свидетельница Лошкарева М. А. уверенно заявила, что точно этот звук и точно в это время она слышала в тот вечер.

Проведенный следственный эксперимент позволяет с большой степенью уверенности предположить, что выстрел, ставший причиной смерти Егорычева К. И., был произведен 19 января в 21 час 02 минуты.»

Всякий раз, когда Мартынов входил в следственный изолятор «Матросская тишина», у него появлялось ощущение, что он переступает границу, разделяющую два мира. Один мир был Москва, суматошная, бестолковая, часто утомляющая и раздражающая многолюдьем. Другой мир был мир СИЗО, угрюмый, как кладбище, невидимо присутствующее в теле города, со своим бытом в переполненных камерах, с перегороженными решетками гулкими коридорами, с лающими приказами контролеров. В первом мире о втором знали, но знание это было знанием вообще, как люди знают о болезнях и смерти, никак не соотносят это знание с собой, отторгают его от себя.

Ожидая в комнате для допросов, когда доставят подследственного Рогова, Мартынов думал о том, что не худо бы организовать регулярные экскурсии москвичей и гостей столицы по следственным изоляторам, как по Красной площади и Воробьевым горам. Как знать, не изменится ли после этого взгляд на обычную жизнь, не станет ли меньше взаимного раздражения и мелких обид, отравляющих будни, заставляющих забыть, какое это счастье — быть свободным? Просто свободным. Идти куда хочешь, делать что хочешь, смотреть на красивых женщин.

На Рогове уже лежал знак тюрьмы. Он был, как обычно, выбрит до синевы, аккуратно причесан, никакой небрежности в одежде. Но тюрьма уже давила на его плечи, гнула к земле, делала угрюмым, настороженным взгляд.