Марина Ильина - Расчет только наличными, или страсть по наследству
Когда за Печкиным захлопнулась дверь и Марья уже открыла рот для протеста, Илья перекинул строптивую женщину через плечо и немного с ней попрыгал. Высоко не получилось.
— Отпусти сейчас же, хулиган!
— Не ругайся. Тебе не идет, рыбка моя золотая.
Он бережно усадил Марью в кресло и расположился на полу, крепко сжимая ее лодыжки.
— Придется тебе слушаться меня беспрекословно. Будем ждать реакции Иллариона и сидеть тихо-тихо. Никаких телодвижений. Только по моему разрешению и по моей команде.
— Я не собака, чтобы команды выполнять, — капризничала Машка, — отцепись от меня.
— Не злись, рыбка. Лучше поцелуй меня.
— Разбежался, — надула губки Марья. И чмокнула его в макушку.
Илья закрыл глаза и расплылся в блаженной улыбке.
— Голодный? — спросила Машка.
— Очень-очень, а ты готовить умеешь?
Машка, кряхтя, встала и направилась на кухню.
— Умею, разумеется, но не люблю, — ворчала она.
Илья шел за ней по пятам.
Пока Машка рыскала в холодильнике в поисках котлет, Илья читал газету и благодушно хмыкал.
От резкого звонка в дверь Марья подпрыгнула и зажала рот руками.
— Это Илларион. Господи, помоги, — прошептала она в панике.
Илья фыркнул и успокаивающе возразил:
— Наверное, Толик вернулся, забыл что-нибудь.
— А чего же домофон молчал?
— Ну, кто-нибудь вошел и Толик с ними.
— Ладно, я открою, но сначала спрошу, кто там, — пробурчала Марья.
Она на цыпочках подкралась к входной двери и заглянула в глазок. Это был не Печкин.
Она присела на корточки и стала подавать знаки Илье.
— Иди сюда, это не Печкин, дурак ты, — шипела сквозь плотно сжатые зубы Марья и рукой манила к себе любимого.
Илья всполошился и, мгновенно оказавшись в коридоре, уставился в глазок.
Он хмыкнул и прошептал:
— Спроси, кто. Вроде ты дома одна и всего боишься, поняла?
— Я без всяких «вроде» боюсь, — огрызнулась Машка и послушно прокричала: — Кто там? — Голос ее срывался.
— Телеграмма международная, откройте и распишитесь.
— Какая телеграмма, я не жду никаких телеграмм.
— Тут отправитель господин Ле Пенье, кажется, — вежливо ответили из-за двери. — Вам знакомо это имя?
Машка молчала.
Илья изобразил динамичными бровями большой вопрос и потыкал в Машкин лоб пальцем.
— Конечно, знакомо, это президент фестиваля, — с досадой прошипела Марья. — Ты что, не помнишь, я же вас знакомила? Вспомнил? Маленький такой, толстенький, черненький.
Илья пожал плечами.
«Да мало ли с кем меня знакомили! Французы все как на подбор черненькие. Тоже мне примета! Вдобавок фамилия Ле Пенье! Не помню никакого Ле Пенье».
Илья схватил Машку за руки и свистящим шепотом стал отдавать распоряжения.
— Открой дверь и пригласи его войти, обязательно на кухню. Начнешь действовать, когда я сделаю вот так, то есть подам тебе определенный знак, кивни, если поняла. — Он продемонстрировал здоровый кулачище.
Машкины глаза блеснули. Она кивнула.
Илья бесшумно метнулся в сторону кухни, открыл дверцу встроенного шкафа и присвистнул.
Узкий стенной шкаф был забит разнообразными Машкиными вещами, которые, по ее мнению, вышли из моды, однако расстаться с ними было нелегко.
Илья выволок ворох одежды, бросил его на диван в гостиной и прикрыл дверь в комнату.
Машка округлила глаза и подбоченилась, выражая, таким образом, свое неодобрение и тревогу.
Любимый развел руками и с трудом, тихо матерясь, втиснулся в стенной шкаф.
Машка проглотила ком в горле и уставилась на кулак, появившийся из встроенного шкафа. Она перевела дух. Поднялась с коленок, набрала воздуха в легкие и прокричала:
— Одну секунду, открываю.
Звякнула цепочка, щелкнул замок, сердце заколотилось как бешеное. Сергеева распахнула дверь.
— Добрый вечер. Проходите, пожалуйста, за мной. Извините, что так долго. Я дома одна, вот и проявляю некоторую осторожность.
Высокий почтальон пробормотал нечто невразумительное и проскользнул в квартиру. На голове его восседала громадная кепка, нависающая на темные очки.
Марья боком, боясь повернуться спиной к незнакомцу, провела его на кухню и там с облегчением плюхнулась на стул.
— Давайте телеграмму.
— Ах, Мария Юрьевна, Мария Юрьевна, как же вы неаккуратны, — раздался приятный тенор, и почтальон не спеша снял кепку и очки.
Марья охнула.
Все остальное произошло молниеносно.
Илья материализовался из встроенного шкафа. Он ударил Иллариона по голове своим кулаком. Игнатьев обмяк и стал медленно-медленно падать.
Детектив подхватил обмякшее тело врага и усадил его на стул. Откуда-то из недр карманов Ильи появились наручники.
Игнатьева сковали по рукам и ногам.
Илья рассматривал здоровую кепку Иллариона.
— Где ж ты этакую красоту купил? Или украл?
Машка находилась в оцепенении и облегчения не испытывала. Ее подташнивало.
Глаза Иллариона налились ненавистью, он выругался и сплюнул.
— Ты, потише, красавец, сбавь обороты, — угрожающе произнес Илья. — Ишь, нервный какой. Сейчас будем мило беседовать. Сиди тихо, урод. — Он грубо обыскал Иллариона, вытащил мобильный телефон и углубился в его изучение.
Затем набрал номер и ухмыльнулся.
— Толик, у нас новости, навестил нас Илларионушка. Да. Почтальоном прикинулся. Кепочка, очечки, большой артист. Нет, не прав. Обижаешь. На кухне восседает. Злится очень. Ждем-с. Как Ольга? Порядок. Отбой. — Он потер руки и включил чайник.
— Будем продолжать банкет. Будешь врать или молчать? — обратился к Игнатьеву Илья.
«Почтальон» ничего не ответил и закрыл глаза.
Наступил вечер. За окном зашумел дождь.
Машка медленно сползла со стула и незаметно удалилась из кухни. Она прошла в ванную и долго-долго умывалась холодной водой. Затем накапала себе валокордина и выпила.
Долго рассматривала свое отражение в зеркале, пытаясь найти приемлемое выражение лица.
После бесплодных попыток она провела щеткой по волосам, припудрила нос и собралась с силами, чтобы вернуться к мужской компании.
«Как грустно. Вот и злодея поймали, можно сказать, с поличным. А радости или удовлетворения нет. Почему? Неужели я его жалею? Вернее, жалею себя».
Машка прислушалась к неясному бормотанию Ильи.
«Надо идти. Теперь главное — выяснить все подробности про Гришку. Непонятно даже, что лучше: неизвестность или жестокая правда?
Когда позвонил Печкин, Машка была вся раздерганная. Она открыла дверь и впустила Анатолия Михайловича в дом. Тот внимательно посмотрел на нее, погладил по голове и стремительно зашагал на кухню.
— Добрый вечер всем, — прохрипел Печкин.
Ответного приветствия от Иллариона он не дождался.
— Отлично, гражданин Игнатьев. Молчание — золото, но не в данный момент. Не тяните время. Где Григорий Вольский?
— Откуда мне знать, — с отвращением прорычал Илларион. — Я ему не нянька.
— Слушай, великий комбинатор, давай не углубляться. Я попробую обойтись без мордобоя, но руки у меня чешутся. Как ты убил Гришку и где его тело?
Илья подошел к Иллариону сзади и положил руки на плечи Игнатьева.
Болезненная гримаса исказила лицо подозреваемого.
— Я не убивал Гришку.
— Где он? — флегматично спросил Илья и неуловимым движением легонько нажал на болевую точку в области позвоночника главы компании «Протокол».
— Твари! — заорал Илларион. — Больно!
— А ты говори, а то будет еще больней, — заверил его Илья и отхлебнул из чашки. — Рассказывай по порядку.
— Я никого не убивал. Гришка жив и здоров. Он м-м-м…
— Продолжай, не останавливайся.
— Он сейчас спит в квартире моей тетушки Городницкой Василисы Аркадьевны.
Машка зарыдала в голос и выскочила из кухни. Она никак не могла остановиться.
Гришенька жив! Слава Богу!
Марья осела на пол у двери в кухню, тихо и монотонно подвывая.
— Чем ты его накачал?
— Какая разница, он все время дрыхнет.
— А кормежку приносит Валерия Огурцова?
— Да.
— Значит, тетушку — на дачу и квартирка свободна. А кражи у тетушки Василисы не твоих ли рук дело?
— Нет! — с ненавистью выкрикнул Илларион.
— Значит, твоих, понятно. Ты придуриваться бросай. А то мы устали очень. Илья, не расслабляйся.
Тот ухмыльнулся.
— Поехали дальше. Тетушку обокрал. Квартиру освободил. Гришку подпоил и отволок на свободную жилплощадь. Логично. Теперь расскажи, для чего столько усилий пропали даром? — Печкин закурил и прищурился.
— Вы ничего и никогда не докажете, я чист перед законом.
— А кто тут говорит о законе? — удивился Печкин. — Не уверен, что ты доживешь до судебного разбирательства. У тебя образовалось столько врагов. И все они люди нервные. Так что вопрос о суде преждевременен.
