Дуровъ - Все схвачено
Обнял жену, поцеловал в щеку, сообщил:
– Два дня я здесь. Потом опять улечу на несколько дней. Предупреждаю заранее.
– Телефон не забудь.
Запал у жены притух. Театр закончился, пошла бытовуха.
– На фиг он мне сдался? У меня весь день – беготня. Где я его заряжать буду? Вернешься вечером – найдешь меня дома. Не исключено – сладко спящим.
И ушел.
Не стал сообщать жене, что, еще только выйдя из-под земли на свет божий, позвонил шоферу и вызвал его к дому. Зачем лишняя информация? Обидится: почему Легат нашел с чего позвонить водителю, а родной жене – фиг? Не объяснять же ей, что звонил он водителю из автомата – с помощью Диггера, у которого к месту нашлась телефонная карточка, – поскольку лично для него, Легата, процедура была незнакомой.
Это как если б ему сейчас в Контору на метро поехать: в цветных линиях запутаешься и навсегда пропадешь…
Водитель легко довез его до Службы, дорога была свободной, хотя время – вполне разъездное. Но все давно привыкли, что дорожный трафик в Столице – не прогнозируется в принципе. Он зависим от чего угодно: снег идет – пробки, снег не идет – пробки, дождь, цунами, землетрясение – все равно пробки. А вот девять утра, самый что ни на есть час пик – и свободно! Кто объяснит? Как понять?..
Тайна сия велика есть, как писал апостол Павел в Послании к Ефесянам…
В кабинете его ждала обильная почта: документы, которые он должен был либо завизировать, либо подписать, куча приглашений на всякого рода мероприятия: от премьеры нового гигантского мюзикла до тусовки по поводу открытия чего-то где-то. Помощница распечатала список тех, кто звонил ему. Он пробежал список и с ликованием нашел там долгожданное имя – Оса ему звонила вчера. Эт-то было что-то!
Снял трубку прямой – с помощницей – телефонной связи.
– Я увидел, что звонила Оса. Что-то передавала?
– Хотела поговорить. Я сказала, что вы – в командировке.
– А она что?
– Сказала, что будет звонить.
– Попробуйте набрать ее…
Ждал ответа, как… ну, как соловей – лета, естественно. И дождался.
– Госпожа Оса на городской линии, – сказала помощница. – Я соединяю?
– Соединяйте, соединяйте…
В трубке привычно щелкнуло – линия подключилась. И возник знакомый, чуть хрипловатый почему-то… она ж в больнице была?.. голос певицы:
– Рада вас слышать, Легат. Как вам живется?
И вопрос задала – как в десятку попала. А может, туда и целилась. Если уж пошла аналогия со стрельбой, то все ее выстрелы были в десятку. Или, точнее, в движущуюся цель: ба-бах – и пошел Легат к Крепости через Главную площадь… Ба-бах – и взял ключики с брелочком у неизвестного гражданина. До сих пор неизвестного и оттого все более и более интересного… Ба-бах – и вот уже плывем на лодочке по Реке семидесятого года… И так далее – со всеми остановками.
– Вашими молитвами, Оса, – ответил Легат, – причем – буквально…
– Я не знаю молитв, Легат. К сожалению. Но, если честно, я о вас думала, пока была в больнице.
– Что-то с вами серьезное? – традиционно поинтересовался.
– Пустяки. Плановый техосмотр. Я уже дома и готовлюсь к очередному гастрольному туру.
– И когда в путь?
– Днями, Легат. У нас есть время увидеться. А как насчет желания?
Секундно подумал: а не послать ли ее туда-то и туда-то? Ведет себя, как провинциальная шантажистка… Но тут же одернул себя: ты никогда не видел провинциальных шантажисток – раз, и два – ты ей зачем-то нужен. Но и она тебе нужна – как раз чтобы узнать, зачем ей нужен ты.
Сложный вышел оборот, но понятный.
– Я на месте. Когда сможете?
– Лучше где-нибудь вне ваших стен… Погода хорошая, теплая, давайте, как в юности, покатаемся на речном трамвайчике. Как вы?..
Странное предложение.
– Я не против.
– Тогда через полчаса… успеете?.. на пристани напротив Центрального Парка… – и повесила трубку.
– Успею, – ответил Легат гудящей трубке.
Положил ее на аппарат, посмотрел на часы: надо в Контору позвонить, и с Командиром лучше на вечер договориться, черт ее знает, что она еще затеяла… И тут-то сообразил! Пристань для речных трамваев напротив Центрального Парка! Неужто она и здесь все еще существует? И Харон на своей лодочке там ждет?.. Похоже на перебор. Хотя все последние дни существования Легата – сплошной перебор! Чего ж удивляться? Оса по-другому, видимо, не умеет…
В Контору успел позвонить, договорился с Полковником на четырнадцать ноль-ноль.
– Заодно и пообедаем, – сказал Полковник. – Для вас у меня все готово. Я имею в виду не только обед…
– Я догадался, – ответил Легат. – Но боюсь, что не все. Понадобится еще кое-что. Причем максимум – завтра до вечера. Я послезавтра с утра хочу вернуться назад. Если получится…
– Смотря что нужно, – философски заметил Полковник. – Однако все равно постараемся…
С Командиром на удивление легко договорился на девятнадцать – у него в Крепости. Тот и не мог раньше: Верховный вызвал, к Премьеру позарез надо было на совещание приехать, – хотя, судя по его вопросам, хотелось и не терпелось очень. Но – Служба, одно слово…
Далее. Предупредил помощницу, что, не исключено, заглянет к вечеру – перед походом в Крепость, а если не заглянет, то с утра опять – командировка, вернется дня через три.
Вызвал Усатого, попросил его проводить до машины. Шли минут семь, лаконичный циник Усатый успел пересказать все, что происходило за краткое время отсутствия начальника. Революций не случилось, остальное – текучка.
Правда, Усатый полюбопытствовал:
– А куда ты исчезаешь то и дело? Или военная тайна?
Усатый был давним товарищем, первым, кто пришел в Службу чуть ли не через день после Легата, оставив хорошо нагретое место в Столичном Правительстве. Дружили давно и семьями. И если б кому-то можно было сказать правду, так это ему. Но правда была столь неправдива, то есть фантастична, что выпускать ее на божий свет – риски очень высокие и практически не считаемые.
– Военная тайна, – так поэтому и ответил. – Причем не моя. Извини…
И отбыл на свидание к певице.
Когда Легат вышел из машины на набережной и увидел пристань, ему на мгновение помстилось, что он уже – в довольно-таки родном семидесятом. Все было, как и сорок лет назад, и если в обустройстве пристани что-то за минувшее сорокалетие менялось, то Легат этого не заметил. Все, на его взгляд, было таким же старым, игрушечным, провинциальным, и если не смотреть через реку, где в Центропарке взлетали, звенели, рычали, крутились невиданные в семидесятом аттракционы, то вполне можно было позвать Харона, который где-то затаился, но здесь, здесь, вон и моторка его – ну, точно его! – болтается на мелкой волне.
– Здравствуйте, Легат. – Голос Осы вернул Легата в третье тысячелетие.
Оса улыбалась, выглядела, как всегда, весьма и весьма – это несмотря на тщательно скрываемые от публики годы. Легат был не публикой, и годы ее знал, не так уж много их было. Куда меньше, чем у Легата.
– Здравствуйте, Оса, – традиционно приложились щека к щеке, так считалось комильфо. – Времени у меня, увы, кот наплакал… вашими молитвами, кстати… поэтому что вы предлагаете: кафе, прогулка по Центропарку или по Веселому Саду – только мост перейти… или и вправду по Реке на трамвайчике?
– Конечно, по Реке. – Оса взяла его под руку и подвела к кассовой будке. Над ее окошком висело приклеенное с внутренней стороны расписание. – Вот. Смотрите. Сейчас у нас десять пятьдесят, а трамвайчик отходит в одиннадцать. Ну, плюс-минус…
– Вон он идет.
Легат смотрел, как от причала наискосок через Реку, от театральной открытой ракушки в Веселом Саду отошло плавсредство, более похожее на стеклянный аквариум, чем на буквально речной трамвай – тот, что «из раньше», и довольно споро двигалось к ним.
– Надо билеты купить, – вспомнил Легат, нагнулся к окошку и аж дернулся: Харон!.. Присмотрелся: да нет, мужик и мужик, ровесник Харону – да, пожалуй, но не он, не похож… – Два до конечной.
– До монастыря? – А голос-то как раз похож был, похож…
Или глюки у Легата?
– До него, – ответил, деньги протянул, билеты получил, подхватил даму под руку и подвел к краю причала. – А теперь, Оса, у вас всего один шаг до воды. Умеете плавать?
– Понимаю ваш порыв, – победительницей улыбнулась Оса, – но не верю, что вы кинете в реку женщину, владеющую информацией. Вам же интересно, Легат?
Она даже не уточняла, что ему интересно, она все знала сама, наперед знала, и вообще-то стоило толкнуть ее в реку, посмотреть, как она в своих супер-дупер шмотках начнет тонуть, а потом…
– Да ничего потом не будет, – мысли она слушала, что ли? – Сядем на катер. Полагаю, пассажиров там будет немного, вот и поговорим спокойно и без свидетелей. Идет?
– Идет, – согласился Легат.
И оба замолчали. И еще минут пять ждали трамвая молча. Будто дали зарок – ни о чем не говорить на суше. А на воде, наоборот, говорить. Легат, по логике, должен молча набирать список вопросов к Осе, формулировать их метко и жестко, а он, вдруг размякший, думал о том, что мужик в окошке кассы вполне мог быть, к примеру, сыном Харона и тоже стукачом Конторы. И не исключено, он уже позвонил, куда положено звонить, и сейчас за ними прирулит автобус с конторскими – ну, поновей, помодней, конечно, нежели тот, что вез их, троих, на площадь Друга Детей…
