Роман Канушкин - Дети Робинзона Крузо
— Оставьте его! — громко и членораздельно проговорил Николаенко в ночную пустоту. — Просто поехали отсюда.
— Шеф! Мы не... — начал Валя и замолчал. Потому что Бумер не просто двинулся. Автомобиль, собственно, лежащая чуть ли не на «пузе» груда железа, будто бы выкатил на старт, «прицелился», а потом... на бешеной скорости рванул с места. Удар был страшен: блондинчика, который все же успел достать ствол, подкинуло в воздухе, он перелетел через крышу и приземлился, скорее всего, с перешибленными ногами. Из старых фильмов и рассказов людей, прошедших войну, Николаенко знал, что в первые минуты после ранения бойцы, как правило, ничего не чувствуют, им, что называется, «горячо», боль и шок приходят позже. Но блондинистый сразу, громко и жалобно, то ли по-детски, то ли по-женски заверещал; оружие при этом он умудрился не выпустить из рук. Это и стало ошибкой. Бумер с ревом, резко и почти на месте, словно танк на гусеничном ходу, развернулся и на мгновение замер. Изувеченная утроба его дышала тихим грозным рыком. Николаенко покусал губу — две мысли ворвались в его голову одновременно. Первая — что он перетрудился и, возможно, у него помутнение психики. А вторая... какое-то мгновение, которое стоит вычеркнуть из жизни навсегда, он видел не изуродованную машину, а нечто совсем другое. В сгущениях ночной тьмы и багровом мареве тьмы неведомой предстала перед господином Николаенко жуткая картина: громадный раненый хищный зверь, и не собака даже, а что-то гораздо хуже, припал к земле, и мутно-непроницаемые глаза его налиты кровью. Николаенко вздрогнул, и картинка стала прежней.
Что видел блондинчик, осталось неведомым. Известно лишь, что он в этот момент расплакался, пытаясь неуклюже присесть, и, продолжая свое страдальчески-беспомощное обвинение неизвестно кому, открыл беспорядочную стрельбу по взбесившемуся автомобилю. Опустошив обойму — пули одна за другой бездарно сгинули в развороченном чреве Бумера, — он с нелепой заминкой уставился на ствол, затем отбросил оружие и попытался отползти в сторону. На его лице не запечатлелось подлинного ужаса, одна лишь по-старушечьи ворчливая претензия к непостижимому изменению привычного хода вещей.
«Да он рехнулся, — подумал Николаенко. — И так быстро».
А ход вещей действительно изменился. Бумер не позволил блондинчику сойти со сцены, видимо, за тем еще причитался должок. Волоча за собой провисшую выхлопную трубу, автомобиль совершил резвый бросок вперед, деликатно объехав оказавшегося на пути лейтенанта ДПС Свириденко. Поравнявшись с блондинистым стрелком, тяжелая машина снова резко и с кокетливым заносом затормозила, войдя в соприкосновение с блюстителем порядка своей задней частью. Как от удара кувалды или биты для игры в лапту, блондинчика подняло в воздух и швырнуло на лобовое стекло джипа Николаенко. Чиновник не пошевелился, хоть глаза его расширились. Любовое стекло осталось целым, но на нем отпечатался влажный темный след. А потом блондинчик сполз на капот и там затих.
— Мать твою! Это что такое?! — прошептал охранник справа.
— Стреляй по колесам, — хрипло проговорил находчивый Валентин. — Я кончаю того, — по-кошачьи мягко спрыгивая на землю, он почему-то добавил: — шутника.
— Нет, — сказал Николаенко. Его бессильное, будто спревшее слово не поспело за событиями и растаяло в воздухе.
Двигатель Бумера завизжал, и снова чиновник подумал о реве бешеного животного; колеса завертелись с невероятной скоростью, и в ноздри ударил запах горелой резины. Джип вздрогнул, проглатывая импульс деформируемого металла; левая дверь была оторвана, а находчивого Валю отбросило на несколько метров, и безжалостный Бумер проехал по нему. Потом затормозил, изображая разворачивающийся на месте танк, и встал, поблескивая смятой фирменной решеткой радиатора, ровнехонько напротив джипа. И сладко, словно играя, заурчал.
— Он нас утрамбует, — тихо, истерично, с нотками суицидальной покорности в голосе сообщил водитель.
«Слизняк! — хихикнул про себя Николаенко. — Еще один сошел с катушек. Да и я тоже...»
Бумер включил дальний свет, хотя любой мог поклясться, что только что видел его фары разбитыми и развороченными. Лязгнули передергиваемые затворы оружия охранников. Николаенко усмехнулся: пусть делают что хотят — теперь каждый за себя.
Проницательный и намного более опытный водитель «Кайенна», считавший блондинчика куском дерьма, аккуратно открыл дверь и неспешно, не привлекая внимания и не производя лишнего шума, затрусил по трассе прочь. Спешивший было к месту событий майор Дягилев, старшой над Свириденко, остановился и захлопал глазами.
— На хер, на хер, на хер, — монотонно, как мантру, твердил водитель «Кайенна», даже не поднимая на него глаз. И Дягилев счел разумным последовать за ним.
«Бегут, крысы», — подумал Николаенко.
Пусть так. Да только стрельбу, рев двигателя и грохот стали оба услышали уже за своими спинами. И в момент, растянувшийся в вечность, этого технократического Ада что-то произошло с высоким государственным чиновником. Трудно сказать, что послужило окончательным толчком к столь радикальной смене экзистенциального модуса. Возможно, то, что открылось Николаенко, и чего не увидели охрана и представители компетентных органов. А именно — каким бледным и ошеломленным выглядел якобы виновник происшествия.
«Какая легенда? Какое гламурное прикрытие?! Да он напуган не меньше нас!!!» — захохотал Николаенко. И внезапно захлебнулся: безнадежная тоска этого низкого гула поднялась подземными водами и залила все внутри Николаенко — все, что еще оставалось в нем живым. И его давно уже растерявшее мудрость сердце сбросило на миг оковы вычислительной машинки и в ужасе замерло, услышав дикий вой космического хаоса. «Это кара Божья!» — понял Николаенко. И как же быть? Кому теперь креститься, если он так попал? Где искать защиты, подлинной защиты, если он давно уже убил Бога?
— Каяться, каяться! Кайся! Кайся! — подсказало ему сердце, снова становясь трусливым, растерявшим гордость и просчитывающим варианты. — Кайся, дурак, пока не поздно!
Все было кончено очень быстро. Последними, кого уже на трассе настиг Бумер, оказались прозорливые водитель «Кайенна» и майор Дягилев.
И сразу стало тихо. Безмятежно.
Лейтенант Свириденко сглотнул и остался неподвижным. Лишь странное, почти безмолвное слово скатилось с краешка его губ, слово-адрес: www.deaddrivers.ru. А потом паузе безмятежности пришел конец. Лейтенант скосил глаза вниз, к своим ногам и дальше не трассу. Там что-то происходило. Какое-то движение. Какая-то пыль, словно серебряные искорки. Там, на размеченном асфальте первоклассного дорожного покрытия, среди битого стекла, искореженного металла и рваного пластика рождался пока еще совсем слабый серебряный поток. С волнующимся сердцем в этот страшный и изумительный миг Свириденко понял, что знает, как будет дальше. Он уже видел нечто подобное, видел серебряный лучик,
(www.deaddrivers.ru) пробежавший по укрупняющимся сотам разбитой сетки лобового стекла. Подчиняясь неведомому прежде импульсу, Свириденко поднял голову: тогда луна лишь прибывала, переходя от латинской «D» к совершенному кругу, сейчас она сделалась почти полной. Этот томительный импульс не обошел и Николаенко — он так же осознал себя сиротливым, заброшенным в черную ультимативную пустоту, и так же обратил взор луне. А Миха-Лимонад в немом изумлении смотрел на сверкающую пыль: не далее как час назад он видел серебряный лучик в глазах его новой женщины. Тогда это могло быть чем угодно, например, метафорой, сейчас становилось живым, демонстрируя нечто запретное, возможно, порочное, но все равно восхитительное. Ночь ожила, увеличив мир до прежних необъятных размеров, хоть и наполнив прибавку жуткими чудовищами. Пылевые искорки завихрялись и густели, обволакивая подобные ранам вмятины, оставленные атакой BMW на автомобили правительственного кортежа. Отдельные серебристые ручейки сливались в общий поток, и все это струилось в темноту трассы, туда, где замер развороченный и, казалось, бездыханный Бумер. Поток все расширялся, в нем стали появляться более крупные стеклянные осколки и кусочки металла. Перед глазами вконец сошедшего с катушек Свириденко проплыло сорванное и разбитое боковое зеркало. Затем из серебряного потока вынырнуло то, что было когда-то частью переднего бампера с искореженной табличкой номера. Казалось, Бумер собирал все свое, восстанавливаясь, намеревался не упустить даже самой крохотной пылинки. Вот Николаенко увидел, как с никелированной подножки джипа серебряные струйки собрали чешуйки черной краски. А потом, словно щупальца, обшарили разбросанные повсюду тела людей. Широкая улыбка растянула лицо Николаенко. Глаза его сделались прозрачными, хоть в них и мелькали безумные огоньки.
