Линн Каллен - Миссис По
Дребезжание дверного звонка нарушило мое ликующее состояние. Я поглядела в окно. На крыльце стояли миссис По с матерью.
Я инстинктивно пригнулась, но тут же подумала, что это слишком ребячливо, и снова выпрямилась. Они помахали мне, и тут Кэтрин открыла дверь.
Итак, я попалась.
Я дождалась, когда Кэтрин принесет мне на подносе серебристые визитные карточки в оперении. Должно быть, торговец писчими принадлежностями радостно хихикал, продавая их дамам.
Я набрала полную грудь воздуха:
– Проси их сюда.
Миссис По впорхнула в гостиную.
– Бонжур! Бонжур! – покашливая, просипела она.
За ее спиной маячила миссис Клемм.
– Надеюсь, мы не помешали? Как вы себя чувствуете, дорогая?
Они, должно быть, пришли навестить больную. Возможно, они быстрее уйдут, если я сумею сыграть эту роль.
– Я немного не в себе… спасибо, что спросили. Полагаю, мне следует вернуться в постель. – Ия непременно это сделаю. Вечером.
– Но вы писали, – сказала миссис По, – я видела. – Глаза, так похожие на глаза ее мужа, смотрели на меня, заставляя чувствовать неловкость. – Эдди сказал, что по этикету полагается, чтобы вы отдали мне визит, и только потом я могу опять к вам прийти, но я не хочу ждать. У меня к вам особенное дело.
Все внутри меня сжалось от ужаса.
– Правда?
– Мы ищем новый дом!
Сердце мое упало. Мистер По не может уехать!
– Здесь, в городе?
– Где же еще? Нам просто нужно сменить район. – Она насупилась. – Там такие старые дома!
– Да, – сказала я, – полагаю, это может быть небезопасно. Я слышала, возле вас был пожар.
Она с каким-то странным вызовом воззрилась на меня.
– Где?
Ее матушка подергала завязки вдовьего капора, но ничего на этот раз не сказала.
Казалось невозможным, что они не слышали той суеты, которая поднялась в двух домах от них, когда загорелось обиталище мадам Рестелл. Вопли брандмейстера, отдающего распоряжения своей команде, звук работающей помпы, звон бьющегося стекла и стук топоров говорят сами за себя.
– Зато, к счастью, сейчас не зима, – сказала я, чтобы заполнить напряженную паузу. – Однажды я видела пожар в январе, когда вода в шлангах замерзла, превратилась в сосульку, и пожарные ничего не смогли поделать. Дом сгорел дотла, и соседние дома вместе с ним.
Непохоже было, чтобы миссис По меня слушала.
– А знаете что?
Мы что, в игрушки с ней играем? Я внезапно почувствовала себя смертельно уставшей.
– Может быть, мы будем жить неподалеку. На этой самой улице!
Я чуть не подпрыгнула.
– Мы можем стать соседями! – воскликнула миссис Клемм, пока ее дочь кашляла. – Представляете себе?
– Пока не очень.
Миссис По самодовольно вздернула детский подбородок:
– Вы можете что-то нам порекомендовать? Нам нужно самое лучшее соседство.
Да тут, в пределах нескольких кварталов, живут все миллионеры города!
– На Вашингтон-сквер довольно мило.
– Вы знаете, мы же можем позволить себе самое лучшее. Эдди становится все более знаменитым. Он сейчас работает над самым лучшим своим страшным рассказом.
– Про сумасшедший дом?
Миссис По застыла.
– О чем это вы?
– Возможно, я ошиблась, – сказала я. – Кажется, я что-то такое слышала. Впрочем, я, наверно, перепутала, прошу меня простить.
В углу равнодушно тикали напольные часы. Внезапное молчание миссис По, казалось, всосало в себя весь воздух, который был в комнате.
– Должно быть, речь шла о ком-то другом, – проговорила я.
– Виргиния, она же знакома с множеством писателей, – сказала миссис Клемм. – Она ведь и сама одна из них.
– Тише, матушка!
Я чувствовала на себе буравящий взгляд миссис По.
– Так о чем же новый рассказ? – робко спросила я.
Она все не отводила взгляд.
– О гипнозе. О мертвеце, которого оживили гипнозом.
– Отлично звучит, не правда ли? – воскликнула миссис Клемм.
Миссис По не обратила на нее никакого внимания.
– И там ни слова про сумасшедший дом. Я прочла рассказ от начала до конца и точно это знаю.
– Я оговорилась, – сказал я, – и приношу извинения.
– Моя дочурка первая читает его произведения, – сказала миссис Клемм. – Так было всегда. Эдди с ней считается.
– Вы, наверно, довольны тем, как хорошо публика принимает произведения вашего мужа, – сказала я. Боже всемилостивый, что же она так на меня смотрит?..
– А знаете, куда Эдди собрался сегодня после обеда? – спросила миссис По.
Я собралась, ожидая нового удара, и сказала «Нет». Она улыбнулась:
– Встречается с мисс Фуллер в ресторане «Делмонико». Она будет писать о нас статью.
Я почувствовала облегчение. Теперь, когда мне не нужно было больше самой заниматься этой статьей, разговор о ней был для меня безопасен, и я обнаружила, что вовсю трещу о кухне «Делмонико» и его декоре, в первую очередь – о тамошней парадной лестнице с колоннами, стилизованной под Помпеи.
– Что за Пом Пея такой? – спросила миссис По.
– Город Древнего Рима, который уничтожило извержение вулкана.
– Там все дома развалились?
– Не совсем, город просто засыпало пеплом. Под ним все сохранилось как было: пища на столах, собаки на цепях, люди на улицах… В прошлом веке все это раскопали, и люди были в тех же позах, в которых умерли.
– Господи Боже! – воскликнула миссис Клемм.
Миссис По встала.
– Интересно, если бы такое случилось с Нью-Йорком, в каких позах были бы люди?
– Виргиния, что за ужасные идеи! – закудахтала миссис Клемм, тоже поднимаясь. – Вы с Эдди – два сапога пара.
Вместе с миссис По я двинулась к дверям гостиной. Немного не доходя до них, она остановилась.
– Как вы думаете, люди вели бы себя иначе, если бы знали, что их в любой момент может настигнуть нечто подобное? – Она внимательно смотрела, как я стараюсь улыбнуться.
– По счастью, поблизости от нас нет никаких вулканов.
– Благодарение Господу! – проблеяла миссис Клемм.
– Да, – вторила ей миссис По, – благодарение Господу. – И она двинулась дальше в шуршании лент, а ее мать грузно переваливалась следом. Я прислонилась к дверному косяку.
Вторая горничная, Марта, поднималась по лестнице со щеткой и зольной чашей, видимо, собираясь вычистить камины. Увидев меня, она остановилась.
– С вами все в порядке, мэм?
Я оторвалась от двери:
– Конечно. Спасибо.
Я вернулась за стол, взяла перо и некоторое время смотрела на чистый лист бумаги, а потом положила перо на место. Вся моя творческая энергия до последней капли куда-то испарилась.
21
Середина мая в Нью-Йорке – время всяческих безрассудств. Когда клыки зимы перестали терзать шкуры горожан, головы у всех закружились. По субботам на Вашингтон-сквер собирались толпы, чтобы посмотреть на учения милиции.[61] Воодушевить мужчин, которые всю неделю были одеты в черное, а на параде щеголяли в красных кушаках, белых брюках и лаковых кожаных касках с плюмажем, было на удивление легко. По воскресеньям же семьи тянулись за город, проезжая через мою часть города. Анам с друзьями нравилось отправляться в конец Бродвея и смотреть, как растут красивые новые дома в окрестностях Юнион-сквер. Обычно мы двигались к востоку по недавно заложенной, еще не замощенной Семнадцатой улице, разгоняя по пути возмущенных свиней и гусей. Миновав ютящиеся на еще не выровненных холмах ветхие лачуги, мы в конце концов выходили к лугам, которые когда-то были частью угодий голландских фермеров. Там можно было расстелить одеяла и устроить пикник. Стрекотали сверчки, кролики выскакивали из своих норок, воздух полнился сладким медвяным ароматом клевера, и невозможно было даже вообразить, что всего лишь через год ни этих холмов, ни лугов уже не будет.
Однажды в такой вот воскресный день неподалеку от нас некий господин в защитных очках готовил к полету свой воздушный шар. Бартлетты, я и наши дети, растянувшись на подстилке, наблюдали, как пульсирует шар, наполняясь горячим воздухом, и к нам подкатила мисс Фуллер в своем маленьком экипаже. Сегодня на ней был белый бисерный воротник, достававший до самого подбородка, и я мимолетно задумалась, в каком племени принято носить столь неудобное украшение.
Мисс Фуллер кивнула в сторону воздухоплавателя:
– Куда это он собрался?
– Мы не знаем, – весело отозвалась Элиза. Она, улыбаясь, смотрела на своих сыновей, которые галопировали вокруг нас, оседлав лошадок на палочках, и на Мэри, пытавшуюся их утихомирить. – Мы как-то даже не поинтересовались.
Мисс Фуллер, нахмурившись, поглядела на меня:
