Эн­ни Прул - Корабельные новости

— По­че­му?

— Из-за ору­жия. Во вре­мя вой­ны бух­та Мис­ки бы­ла ме­стом, где пе­ре­гру­жа­ли ору­жие. Сколь­ко тонн упа­ло за борт — од­но­му бо­гу из­вест­но, толь­ко с тех пор ни­кто не рис­ку­ет бро­сить якорь в этой бух­те. Там дно все в ору­жии и ка­бе­ле. Под во­дой столь­ко те­ле­фон­но­го и те­ле­граф­но­го ка­бе­ля, что мож­но по­ду­мать, что там сви­ла гнез­до ка­кая-то ог­ром­ная под­вод­ная пти­ца.

— И то прав­да. На­вер­ное, ко­гда бух­та Мис­ки ста­ла уми­рать, она и бы­ла про­кля­та. Зна­ешь, а ведь из этой ис­то­рии мо­жет по­лу­чить­ся хо­ро­шая ста­тья: «Про­кля­тье бух­ты Мис­ки по-преж­не­му раз­ру­ша­ет че­ло­ве­че­ские жиз­ни».

Са­ди­лось солн­це, раз­бра­сы­вая по во­де све­то­вые бли­ки. Под­нял­ся ве­тер.

— Вы толь­ко по­смот­ри­те! — Бил­ли по­ка­зы­вал на бук­сир, тя­ну­щий за со­бой об­го­рев­ший ос­тов ка­ко­го-то суд­на. — Не знаю, что они со­би­ра­ют­ся с этим де­лать. Это, на­вер­ное, из тво­ей ста­тьи про бух­ту По­ги­бе­ли, Ку­ойл. Что там слу­чи­лось?

До них до­нес­ся за­пах га­ри.

— Она у ме­ня с со­бой, — он по­лез в кар­ман. — Прав­да, это еще чер­но­вик.

На са­мом де­ле он про­вел два дня в раз­го­во­рах с род­ст­вен­ни­ка­ми по­стра­дав­ших и сви­де­те­ля­ми со­бы­тия, бе­ре­го­вой ох­ра­ной и тор­гов­цев га­зо­вым то­п­ли­вом. Он стал чи­тать вслух.

Про­щай, «Дру­жи­ще»

Ни­кто в бух­те По­ги­бе­ли не за­бу­дет ут­ро это­го втор­ни­ка. Ко­гда пер­вые лу­чи солн­ца ос­ве­ти­ли кор­му суд­на под на­зва­ни­ем «Дру­жи­ще», мно­гие еще спа­ли.

На па­лу­бу под­нял­ся его хо­зя­ин, Сэм Но­ли, дер­жа в ру­ке но­вую лам­поч­ку. Он со­би­рал­ся за­ме­нить ста­рую, ко­то­рая пе­ре­го­ре­ла. До то­го, как сол­неч­ные лу­чи кос­ну­лись ру­ле­вой руб­ки, Сэм Но­ли был уже мертв, а «Дру­жи­ще» пре­вра­тил­ся в гру­ду ды­мя­щей­ся ще­пы, дрей­фую­щей по на­прав­ле­нию к пор­ту.

Мощ­ный взрыв вы­бил поч­ти все ок­на в до­мах в бух­те По­ги­бе­ли. Его слы­ша­ли да­же в бух­те Мис­ки. Эки­паж ры­бо­ло­вец­ко­го суд­на, на­хо­див­ше­го­ся в тот мо­мент поч­ти в от­кры­том мо­ре, до­ло­жил о том, что на­блю­дал над во­дой све­тя­щий­ся клу­бок све­та, над ко­то­рым на­ви­са­ло ды­мо­вое об­ла­ко.

Сле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что при­чи­ной взры­ва ста­ла утеч­ка га­за, ко­то­рый за ночь со­брал­ся до кри­ти­че­ско­го ко­ли­че­ст­ва и взо­рвал­ся в тот мо­мент, ко­гда Сэм Но­ли вкру­чи­вал но­вую лам­поч­ку.

С мо­мен­та по­строй­ки суд­на про­шло не боль­ше двух не­дель. Оно бы­ло спу­ще­но на во­ду в день вен­ча­ния Сэ­ма и Хе­лен (Бод­дер) Но­ли.

Вот жа­лость, — ска­зал Бил­ли.

— Не­пло­хо, — ска­зал На­тбим. — Дже­ку по­нра­вит­ся. Кровь, ко­раб­ли и взры­вы. — Он по­смот­рел на ча­сы. Они под­ня­лись. Лист бу­ма­ги вы­рвал­ся и уле­тел сна­ча­ла на при­стань, а по­том в во­ду за­ли­ва.

Бил­ли при­щу­рил­ся.

— Ут­ром в суб­бо­ту, — ска­зал он Ку­ой­лу.

Его гла­за бы­ли по­хо­жи на го­лу­бые ос­кол­ки не­ба. Об­ла­ка над их го­ло­ва­ми ста­но­ви­лись все тя­же­лее, пре­вра­ща­ясь в чет­кие спи­ра­ли, по­хо­жие на от­ме­ти­ны, ко­то­рые при­лив ос­тав­ля­ет на пес­ке.

Бил­ли и На­тбим уш­ли, а Ку­ойл за­дер­жал­ся и еще не­мно­го по­сто­ял на по­тре­скав­шей­ся до­ро­ге. Длин­ная ли­ния го­ри­зон­та и бес­по­кой­ное, под­виж­ное мо­ре бы­ли по­хо­жи на две­ри, ко­то­рые то рас­па­хи­ва­лись, то за­кры­ва­лись сно­ва.

20 Остров Пристальный

Пи­рат, у ко­то­ро­го не хва­та­ет на суд­не мес­та для всех его плен­ни­ков, са­жа­ет их в лод­ку, ко­то­рую бе­рет на бук­сир. У плен­ни­ков за­би­ра­ют но­жи, а лод­ку при­вя­зы­ва­ют к суд­ну двой­ным ли­нем. К кон­цу ли­ня при­вя­зы­ва­ют коль­цо, ко­то­рое кре­пит­ся на кор­мо­вой рым-болт. Во­круг ка­ж­дой бан­ки на­вя­зы­ва­ют­ся вы­бле­ноч­ные уз­лы, и по­лу­ча­ет­ся так, что линь идет от рым-бол­та че­рез всю лод­ку и на па­лу­бу ос­нов­но­го суд­на. Плен­ни­кам го­во­рят, что ни­кто не бу­дет ме­шать их по­бе­гу. Но как им бе­жать?

Ку­ойл си­дел в яли­ке Бил­ли Прит­ти. Ста­рик про­вор­но вско­чил в свою лод­ку, по­ло­жил под си­де­нье по­ли­эти­ле­но­вый па­кет и дер­нул за шнур. Мо­тор за­гу­дел как тру­ба: «Та-а-а-а!» За ни­ми ос­тал­ся ши­ро­кий след на во­де. Бил­ли на­гнул­ся над де­ре­вян­ным ящи­ком и из­влек от­ту­да хит­ро­ум­ное пла­ст­мас­со­вое при­спо­соб­ле­ние, по­ста­вил его в угол и опер­ся о не­го спи­ной.

— Ох. Это «Луч­ший друг по­яс­ни­цы» — под­дер­жи­ва­ет по­зво­ноч­ник.

Ку­ой­лу не­че­го бы­ло ска­зать. Го­ри­зонт был в ту­ма­не. Сквозь пер­ла­мут­ро­вое не­бо со­чил­ся жел­то­ва­тый свет. Ве­тер за­би­рал­ся Ку­ой­лу в рот, еро­шил и тре­пал его во­ло­сы.

— Вон Ба­ран и Яг­не­нок, — ска­зал Бил­ли, по­ка­зы­вая на два кам­ня, сто­яв­ших сра­зу за уз­кой ча­стью про­ли­ва. Вол­на вре­мя от вре­ме­ни пе­ре­хле­сты­ва­ла че­рез них, пол­но­стью скры­вая под во­дой.

— Мне нра­вит­ся, что здесь у кам­ней есть име­на, — ска­зал Ку­ойл. — На мы­се Ку­ой­лов то­же есть один…

— А это, как его, Рас­чес­ка.

— Точ­но. За­зуб­рен­ный, с тор­ча­щи­ми квер­ху вер­хуш­ка­ми.

— На этом кам­не долж­но быть две­на­дцать вер­ху­шек. Во вся­ком слу­чае, бы­ло две­на­дцать. Его так на­зва­ли из-за сход­ст­ва со спич­ка­ми, ко­то­рые рань­ше вы­пус­ка­ли пла­стин­ка­ми, в фор­ме рас­че­сок. Од­на шла по ни­зу, а две­на­дцать стоя­ли на ней, как зу­бья у рас­чес­ки. Ко­гда нуж­на бы­ла спич­ка — ее от­ла­мы­ва­ли. Они жут­ко во­ня­ли се­рой, по­это­му их еще на­зы­ва­ли во­нюч­ка­ми или рас­чес­кой-во­нюч­кой. На мы­се Ку­ой­лов до­воль­но мно­го из­вест­ных кам­ней, по­то­пив­ших не од­ну лод­ку. Там есть та­кие Бу­лоч­ки: на круг­лом пя­та­ке дна, как на та­рел­ке, сто­ят не­вы­со­кие кам­ни, чуть мень­ше мет­ра от по­верх­но­сти. Это к се­ве­ру от Рас­чес­ки, а на са­мом краю мы­са есть Уп­ряж­ной Пес. Ко­гда под­хо­дишь к не­му, он по­хож на боль­шо­го ез­до­во­го пса, ко­то­рый сел на во­ду и ос­мат­ри­ва­ет­ся. Ста­ри­ки го­во­рят, что он ждет, по­ка ка­кое-ни­будь суд­но не пой­дет ко дну. То­гда он ожи­ва­ет и плы­вет к мес­ту кру­ше­ния, что­бы про­гло­тить не­сча­ст­ных, ока­зав­ших­ся в во­де.

Ку­ойл по­ду­мал, что этот ка­мень он ни за что не ста­нет по­ка­зы­вать Бан­ни.

Бил­ли на­тя­нул шап­ку силь­нее, что­бы солн­це не све­ти­ло в гла­за.

— Ну как, ты уже встре­чал­ся с Но­ла­ном?

— Нет, но по-мо­ему я как-то ви­дел его. Он плыл один в ста­рой мо­тор­ной лод­ке.

— Это он. Стран­ный че­ло­век. Все де­ла­ет по ста­рин­ке. Не при­хо­дит за сво­им по­со­би­ем по без­ра­бо­ти­це. Он хо­ро­ший ры­бак, но жи­вет очень бед­но. К то­му же он не­лю­дим. По-мо­ему, он не уме­ет ни чи­тать, ни пи­сать. Он твой даль­ний род­ст­вен­ник, на­стоя­щий об­ло­мок про­шло­го. На­до те­бе схо­дить к не­му, в его из­буш­ку, по­зна­ко­мить­ся.

— Я и не знал, что у нас здесь еще ос­та­лись род­ст­вен­ни­ки. Те­туш­ка го­во­ри­ла, что они все умер­ли.

— В этом она не пра­ва. Но­лан не про­сто жив: я слы­шал, что он счи­та­ет этот дом Ку­ой­лов сво­им.

— Ка­кой дом? Наш? Те­туш­кин дом на мы­се?

— Имен­но.

— Са­мое вре­мя об этом уз­нать, — про­бор­мо­тал Ку­ойл. — Нам ни­кто и сло­ва не ска­зал. Он же мог прие­хать, по­го­во­рить, ну, сам по­ни­ма­ешь.

— Нет, он так не бу­дет де­лать. Ты смот­ри, вни­ма­тель­нее с ним. Он из ста­рых Ку­ой­лов, ко­то­рым при­выч­нее все ре­шать под по­кро­вом но­чи. Го­во­рят, от не­го во­ня­ет мерт­ве­чи­ной. Го­во­рят, он спал со сво­ей же­ной уже по­сле то­го, как она умер­ла, и от не­го до сих пор не­сет смер­тью и раз­ло­же­ни­ем. Ни од­на жен­щи­на боль­ше не ля­жет с ним. Ни еди­ная.

— Бо­же, — со­дрог­нул­ся Ку­ойл. — А что ты име­ешь в ви­ду под «ста­ры­ми Ку­ой­ла­ми»? Я ни­че­го об этом не знаю.

— Вот и хо­ро­шо. За­лив Бак­ла­нов был так на­зван в честь Ку­ой­лов. По­ло­ум­ные они бы­ли. Ди­кие, су­ма­сшед­шие убий­цы. По­ло­ви­на бы­ла не в се­бе. Слы­шал бы ты, как Джек раз­го­ва­ри­вал по те­ле­фо­ну, ко­гда он по­лу­чил пись­мо о тво­ем же­ла­нии ра­бо­тать в «Бол­туш­ке». Он по­зво­нил че­ло­ве­ку, ко­то­рый да­вал те­бе ре­ко­мен­да­цию, то­му, с птичь­им име­нем. А тот ска­зал Дже­ку, что ты зо­ло­то, а не че­ло­век, не бу­ян и не убий­ца.

— Парт­ридж6, — ска­зал Ку­ойл.

— Мы мес­та се­бе не на­хо­ди­ли, по­ка жда­ли твое­го при­ез­да. Кто это бу­дет? Ду­ма­ли, уви­дим здо­ро­вен­но­го гро­ми­лу. Ну, в об­щем, ты и прав­да не ма­лень­кий. Зна­ешь, на са­мом де­ле Ку­ой­лы жи­ли на мы­се не боль­ше ста лет. Они уш­ли ту­да в 1880-х или 1890-х, та­ща по льду свой зе­ле­ный дом. Весь клан Ку­ой­лов, че­ло­век пять­де­сят муж­чин и ос­таль­ная хит­рая род­ня, во­лок его на ве­рев­ках мно­гие ми­ли. Они сде­ла­ли боль­шие по­ло­зья из ело­вых ство­лов, и по­лу­чи­лись ог­ром­ные во­ло­ку­ши.