Виктор Ерофеев - Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

В липком Нью-Йорке они с Воркутой поссорились — литературно-художественная пара — высокие друзья Кевина Росса — до которых тот едва дотягивался — вставая на цыпочки — обреченный на пожизненное профессорство — абстракционизм, теннис, зачатки феминизма, журнальный блат, французский язык, тосканские каникулы, очки для чтения, склонность к вегетарианству, подавленная нервозность — коннектикутский синдром — позвали его на ужин в чужой дом — как экзотику — он захотел было взять Воркуту с собой — ему дали понять, что не надо — он не захотел этого понимать — стал настаивать — вы с ума сошли — вы знаете, к кому мы идем? — Сисин понятия не имел — Сисин оставил Воркуту у Берманов — та надулась — они только что приехали из Флориды — она слишком рисковала ради него своим будущим — Кевин предупредил, что слухи разрастаются — ты что, уже перееб пол-Америки? — Берман в присутствии Воркуты продолжал учить Сисина, как жить — Сисин думал: — мудак! — учит Бога! — но ничего не сказал — ну, я пошел — Воркута со слезами на глазах уставилась в Чехова — я скоро приду — он понял, что богам удобно быть скромными — он сильно поскромнел, входя в положение — нужно бережнее относиться к семье — горбоносенькая написала длинное письмо — I… you [35]— скулила она — согласно твоему желанию и настроению, поставь вместо точек: a) love, b) like, с) wish, d) want, e) miss [36]— Сисин не знал, что ставить — он порвал письмо на всякий случай, не перечитывая — сидела в холле гостиницы «Кавур» в зеленом платье и зеленых тапках — едем! — брат дал ключи от квартиры — у брата смотрю: сиськи стали больше — выросли — сама здоровее и краше — русских немало книг — одно и то же — раннее замужество — раннее разочарование — и тут появляется неотразимый Сисин — с руками, как у микеланджеловского Давида — ты совершенен — беллиссимо! [37]— а ей уже тридцать — не забудь надеть галстук — на Исте, в районе 70-х улиц — он позвонил в дверь — открыла негритянка в белом переднике — на стенах мондрианы-малевичи — стремительно вышел человек с лицом, сильно тронутым дегенератством — поволок пить аперитив — в Нью-Йорке о нем много сплетничали, рассказывали разное — в основном завидовали и не любили — они познакомились — Америка принимает по первому классу — Америка опускаетне сразу — в среде коннектикутских интеллектуалов Сисин сдал вступительные экзамены — за дружеским ужином он выдержал перекрестный допрос — вопросы сыпались ему на голову — вдруг, через четверть часа, все прекратилось — заговорили о другом — он прошел— а этот ваш Жуков — сказала литературно-художественная пара — мы виделись с ним в Москве на коктейле — он похож на приказчика в галантерейной лавке — n’est-pas? [38]— Сисин уклончиво пожал плечом — во всяком случае шейные платки не очень идут к его шее — заметил он — к столу — к столу — вокруг строго встали радушные черные слуги — ели нежирное, тихое, нежное — Сисина рвали на куски, как экзотику — он едва дотронулся до закуски — ухватил артишок — тарелку забрали на вопросе о глобальной роли русской армии — рыбное филе он только раскрошил — рассказывая о музее Сталина имени Ленина в Гори — наконец, хозяйка взмолилась — оставьте его в покое — пусть ест — смеялись — в салон подали кофе — голодный Сисин жадно ел соленые орешки — свинячась — я вам кое-что покажу — сказал Фил — они вдвоем прошли в библиотеку — этот человек держит в своих руках большинство газет и журналов — встает в 4.30 — манипулирует сознанием — безжалостен к подчиненным — выгоняет без предупреждения — неумолим — ты ошибаешься насчет американской демократии — все схвачено — все напоказ — Берман гордился знанием элитной жизни — он знает, о чем говорит — он ловил лососину на Аляске, на Русской речке, с владельцами жизни, которые меняют собственные самолеты каждый год — Сисин покорно слушал — Фил провел его в свою библиотеку — бесчисленные застекленные шкафы из тиса были заставлены собраниями сочинений, а также разрозненными томами, томиками, альбомами, мягкими переплетами, листовками, грошовыми брошюрами — тут был собран Сталин на всевозможных языках земного шара — я собрал все, что мог — сказал Фил — специально инкогнитоездил в прошлом году в Ханой — но вот в Гори я еще не был — посреди большой комнаты на бархатной тумбе стоял гранитный макет мавзолея на Красной площади — на его фронтоне значилось только: СТАЛИН — ну, конечно, сказал Сисин, любуясь мавзолеем, двух солнц на небе не бывает! — как вы относитесь к нему? — Сисин помолчал и вдруг вскинул палец вверх, улыбаясь — он мог победить! — мог? — обрадованно переспросил Фил — ясное дело, продолжал улыбаться Сисин, но ему не хватило стойкости — дрогнул — не дотянул — бороться за мировое торжество кока-колы Евгений Романович не собирался — Сисин понимал, что свобода — это роскошь — что политеизм — тоже роскошь — что захочется приползти к личному иконному Богу — он сдержанно относился к философскому жеребячеству — он боялся, что пропах своим временем — Сисин боялся метафор — Сталин, конечно, главный герой нашего времени — Сисин поднял бокал — за уничтожение всех врагов до конца, их самих, их рода! — мы, наверное, и Стасову арестуем — сволочь оказалась — дорогая мама! — здравствуйте! — живите десять тысяч лет — ведь я могу учиться, читать, следить каждый день, почему вы этого не можете делать? — не любите учиться, самодовольно живете себе — растрачиваете наследство Ленина — но я вам покажу, если выйду из терпения — Сисин захлебнулся от выпуклости сталинской мысли — вместе с Филом они выплыли за маяки — вы прекрасно знаете, как я это могу — так ударю по толстякам, что все затрещит — в глазах Ворошилова показались слезы — в глубине души Сисин понимал, что Сталин чуть-чуть простоват — можно было бы развлекаться лучше — эстетически недоразвит — его кайф был мутным, не чистым, не истинным наслаждением — в его сознании битое стекло — но, выбирая претендента на звание человека века, следовало все-таки выдвинуть его — другого не было — don’t drink too much [39]— don’t fuck too much [40]— он снова посмотрел на полки со Сталиным — не выдержало человечество мечты о великом братстве — осрамилось — ну и ползи назад, ползи, сволочь — там будет сытно, там будет тебе по размеру — возвращение России в рамки цивилизации — подлинная драма — не спеша развел руками Фил — если Россия не войдет в цивилизацию — будет плохо для нее и других — кровь — дикость — нехорошо — но если она войдет, будет чудовищно! — будущего не будет! — все правильно — подтвердил с удивлением Сисин — откуда вы знаете? — я хотел найти достойную страну — а нашел — тоска, блядь — не русское это дело: жить в Америке — зато есть такой час, когда Говяжья Вырезка становится красивой — лучший момент Манхэттена — предланчевая пора — предланчевый парад клерков, с чувством выполненного долга идущих перекусить — этот парад — под фейерверк дразнящих аппетит запахов — куда убедительней общегородского разношерстного парада на Лейбор дэй — еще мгновение, и все эти загорелые «белые воротнички» затянут общую песню — но, очень похожие друг на друга, они считают себя слишком разными, чтобы составить хор — песня не получается — Фил смотрел на него неотрывно — да — подтвердил Сисин — единственно правоедело — но сорвалось — Фил закивал-закивал и сказал совсем по-американски: — а как нужно было? — Сталин был последний шанс — ответил Сисин — из салона их звали к общему разговору — сейчас-сейчас! — послушайте — сказал Фил — я могу поцеловать вашу руку? — Сисин мягко в ответ: — кто убил полковника Рубинского? — не я! не я! — обрадовался Фил — перестаньте паясничать! — поморщился Сисин — почему с Воркутой я должен ходить ебаться в ядовитых кустах, где комары жалят меня в зад? — ну, значит, такой порядок — снова развел Фил руками — он взял Сисина за локоть — зачем вы медлите? — я изучаю нравы — сказал Сисин — ну и как? — вкрадчиво спросил Фил — за столом вы бранили Америку — резиновый народ — сказали вы — приятно слышать — я рад вашему разочарованию — значит, вы способствуете полному разложению? — я делаю все, что в моих скромных силах! — просиял Фил — чему вы их учите? — ничему! — ликовал Фил — я кормлю их отборнейшейпадалью! — он захохотал — я встаю до восхода солнца, как повар — иду к котлам — бросаю в них дохлых кошек, с гниющими потрохами, с волосами — я строго слежу за ИХНЕЙ диетой — мне это знакомо, насчет кошек — улыбнулся Сисин — значит, мой советский столяр-рогоносец— кто? — ну, с оптимистической бородавкой! — был прав в своей зоологической ненависти к этойстране? — разумеется, полный bien sûr! [41]— Фила уже переполнило счастье — я сверял мой маршрут по кремлевским звездам — он перешел на шепот, хотя в комнате никого больше не было — я безжалостно гоню с работы людей, которые мне мешают — наммешают — я уверенно веду поезд к крушению — словом, я ваш — ваш — ваш — значит, всех уничтожить? — сами знаете — сказал Фил и поклонился, почти как японец — слушайте, сказал Сисин, я вас прошу, не превращайтесь на глазах в комикс — потерпите — побольше человечности — поменьше фанеры — я знал, что вы в Америке — признался Фил — я не спешил с вами встретиться, боялся, что после России вы будете поначалу, по-эмигрантски, приятно обрадованы — я не хочу уничтожать юманитэ— сказал Сисин, мерзко произнося французское слово — да? pourquoi? [42]— удивился Фил — кстати, тут никто не знает французского — я знаю: ордюр [43]— гордо сказал Фил — нет-нет, даже и не сомневайтесь! — спросите меня — вот как раз вас я бы и не стал спрашивать — с отвращением сказал Сисин — Фил захохотал — чем больше я в Америке, тем здесь мне хуже — пожаловался Сисин — иду по лестнице, ведущей вниз — ё? — совсем робко попробовал Фил — ё? — ё! — ёёёёё! — Сисин посмотрел на него — отставить! — вы даже со мной ведете себя развязно — сказал Сисин — ну, и народец! — верно! верно! — Папашу приспособили для своих целей — но у Папаши бесконечное терпение — остается удивляться — а вы уверены? — спросил Фил — нет — сказал Сисин — жена Фила вошла в библиотеку — вы что тут? как вам мавзолей? — Сисин ей улыбнулся — замечательный мавзолей — Щусев был бы счастлив — что касается меня, то я обожаю Шехтеля — с выражением сказала жена, расширив глаза — сейчас мы придем, бижу! [44]— сказал Фил — жена вышла — она у меня искусствовед! — сообщил он — как приятно, когда мужья гордятся своими немолодыми бижу! — промолвил Сисин — Фил бросился на колени и поцеловал Сисину руку — дегенерат! — обозлился Сисин — вы чего от меня хотите? — выжить? — не надейтесь — вы не лучше других — ничего — я совсем бескорыстно — я слышал, что вы остаетесь еще на какое-то время в Америке — хотите устроиться на работу? — давайте — заговорщицки — травить их вместе! — это таквесело! — Сисин молчал — я преподавал в колледже — я ничего не хочу — слушайте — сказал Фил — вы все еще сомневаетесь — но послушайте, что я вам скажу — вот телефон — он стал писать — я позвоню, предупрежу — вы поезжайте, не пожалеете — куда? — на Гавайи! — мечтаю с детства — сказал Сисин — вы знаете, в окне, на площади Маяковского, долгое время висел американский авиационный призыв посетить голубые Гавайи — Сисин вдруг увидел себя у плаката и пожалел, что вырос и переродился — позвоните — ничему не удивляйтесь — Сисин взял в руки карточку с телефоном — что за человек? — наш человек — ваш? — переспросил Сисин — не мой, а наш человек — наш? — наш! — там все станет ясно — что вы хотите: Полинейзия! — Сисин пожал плечами: до чего вы развязный! — вас я уничтожу первым — и будете правы! — обрадовался Фил — я такое ничтожество — что деньги! — что власть! — я съезжу — посмотрю — я его предупрежу — еще один маленький поцелуй.