Андрей Шляхов - Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом
– А диагноз? Какой у него диагноз?
– Шизофрения. Сегодня ему устроили персональный профессорский обход и подтвердили диагноз… Вот… тебе сначала читать?
– А у тебя разве история на руках? – От удивления Елена чуть не выронила трубку. – Ты что, там? В отделении?
– Есть такая штука – ксерокс. В приличных больницах он стоит в каждой ординаторской. Там же лежат истории болезни…
– И что – можно так вот прийти и снять копию?
– Ну, смотря кому прийти, и потом, зачем оповещать всех, что ты копируешь историю? Сделал свое дело, спрятал под халатом и уходи, пока не застали. Там же днем принято все двери запирать на стандартный запор, как в поезде, открывалка есть у каждого… Так что завтра могу тебе ее передать. Давай договоримся, как это лучше сделать. Ты в Центре завтра будешь?
– Не планировала.
– Ладно, заброшу тебе ее утром, по дороге на сутки.
– Так тебе же крюк придется делать! Давай лучше я…
– В семь утра по Москве и крюк можно сделать – дело минутное, – ответил Макс. – Не волнуйся. Сказал – значит заброшу. Оставлю у диспетчеров…
– Только ты в какой-нибудь конверт положи, поплотнее…
– Не учи ученого! – рассмеялся Макс. – Лучше ответь – почему ты положила Владимира в психиатрию, а не в психосоматику, и почему сразу не нашла общего языка с врачами?
– Давай я все же тебе перезвоню с обычного телефона, – Елена почувствовала, что разговор может затянуться надолго.
– Перезванивай, я дома.
Елена открыла окно – то ли в комнате было душно, то ли ощущение нехватки воздуха возникло от волнения, и перезвонила Максу:
– Психосоматику мне отсоветовал ваш психиатр, сказал, что она хороша для тех, кто пытается отравиться «ношпой» после ссоры с мужем, а у Вовы более глубокие проблемы.
– А кто у тебя был?
– Травин… или Травкин? Бородатый такой крепыш…
– Ну, он толковый, – похвалил Макс, – только большой перестраховщик. Любит по воробьям из всех пушек палить…
– Макс, мы так подробно обсудили Вовино состояние, и я с ним согласилась. Был риск, что в психосоматике с Вовой просто не сладят…
– Зато там сладили, но ты все равно недовольна, – хмыкнул Макс. – Хорошо, пусть так. Но почему ты сразу же, как говорится, по горячим следам не наладила контакт с лечащим врачом и заведующим отделением?
– Я пыталась, но как-то не пошло…
– Значит, мало давала.
– Чего? – не поняла Елена.
– Лен, ты, конечно, в некотором роде идеалистка, но не настолько же, – упрекнул Макс. – Что ты можешь дать, как не деньги? Или ты не в курсе, что врачи берут деньги?
– Деньги?
– Да, деньги! Мани, мани, мани. Причем сразу же, «на входе», чтобы с самого начала все пошло так, как вам надо.
– Знаешь, у меня и в мыслях такого не было, – призналась Елена. – Нет, я, конечно, подразумевала, что в конце нужно будет отблагодарить врачей…
– Я примерно в курсе, сколько получает заведующий подстанцией, – перебил Макс. – И также я в курсе внутренних цен в двадцать первой психушке. Так вот – тебе пришлось бы целый год сидеть на хлебе и воде, не тратясь больше ни на что, чтобы собрать сумму, необходимую для покупки там места заведующего отделением.
– Ну это бред… – не поверила Елена.
– Бредят наши пациенты, а не мы. Тебе надо было сразу подойти, обозначить свой интерес…
– Как это?
– Интересы бывают разные – одним нужно выглядеть невменяемыми, а другим – нет. Исходя из этого и действуют. То есть тебе надо было сказать, что Владимир – врач, что ему еще жить и работать, и нельзя ли максимально сгладить диагноз…
– Что значит «сгладить»?
– Понаблюдать, полечить и выписать с чем-нибудь, не подлежащим постановке на учет у районного психиатра. Да хоть с вегетососудистой дистонией!
– Это после суицидальной попытки?
– Да кому о ней надо вспоминать? Тебе надо? Нет. И ему не надо.
– Ты знаешь, Макс, я об этом и не подумала… Как-то не до того было, да и представить…
– Ну а раз не проявила сознательность, то получай! Там ведь не дураки работают. Они прекрасно понимают, кому что надо, и если не получают денег, то делают все наоборот. Да, кстати, у твоего Владимира в отделении репутация скандалиста, имей в виду.
– Думаю, что и у меня не лучше.
– Ну вот тебе и обоснование шизофрении. Двустороннее обоснование – с одной стороны, вы не заплатили, так получайте, а с другой – поскандалили, так вот вам! Шизофренику какая вера? В истории болезни, кстати, отражено, что он с твоих слов был склонен к беспочвенным обвинениям и постоянно злоупотреблял алкоголем. Кроме того, там описаны галлюцинации…
– Да их у него сроду не было…
– Теперь есть, хочешь зачитаю?
– Нет, спасибо, я лучше сама завтра все по порядку прочту. Ты лучше посоветуй, что мне со всем этим делать?
– Хрен его знает. – Макс помолчал. – По-хорошему ты с ними уже не договоришься…
– Да, после последнего разговора с заведующим, так особенно. Придется, наверное, по-плохому. Подскажи – как?
– Хм… это тебе не диагноз внематочной беременности у мужика оспаривать, – пошутил Макс, пытаясь хоть немного поднять Елене настроение. – Наверное, лучше всего поступить так… Пусть он выписывается, не встает ни на какой учет у районного психиатра, незачем зря время терять, и едет в Питер. Вместе с тобой…
– Зачем в Питер? – Елене показалось, что Макс снова шутит. – Вроде не время для романтического путешествия?
– Какое романтическое путешествие? В Питере есть свой НИИ психиатрии…
– Знаю.
– Так ищи туда пути, чтобы положить Владимира на экспертизу. Если хочешь – могу дать наводку, к кому обратиться за предварительной консультацией.
– А в Москве ему что, не проведут экспертизу?
– Ты про великое противостояние чего-нибудь слышала?
– Нет.
– Московская и питерская психиатрические школы испокон веков тихо ненавидят друг друга. В Москве «московский» диагноз опровергнуть очень трудно – кастовость, один за всех и все за одного. А в Питере это сделать в сто раз проще. Тем более что такое психиатрический диагноз? Это всего лишь вывод, к которому врач приходит, опираясь не на объективные данные больного, а на свое суждение о нем. Это я тебе как психиатр говорю. Короче, война – фигня, главное – маневры. Куда повернешь – туда и поедет. Тем более учти, что в Питере не любят ставить налево и направо шизофрению, как это делают в Москве, позабыв про другие диагнозы. Это тебе на руку. Разумеется, не забывай интересоваться, сколько ты кому должна…
– И много потребуется денег? – В голове Елены уже начал выстраиваться план.
– Ну, без трех штук баксов и не подступайся, – протянул Макс. – Вопрос у тебя не самый простой, ну и условия ему обеспечить надо. Не захочет же он с какими-нибудь психами в одной палате лежать. Наелся уже небось этой радости по горло.
– Но у него же нет никакой шизофрении…
– Лен, я тебя не понимаю. Есть ли у любого из нас шизофрения или нет, это такой вопрос, который можно тереть бесконечно. Я веду речь о конкретной ситуации. Вам надо, чтобы люди выставили своих коллег, пусть даже и московских, полными профанами, ничего не смыслящими в психиатрии. За это надо платить. Тогда все будет сделано быстро, четко и безукоризненно. Хоть в милицию поступай! Вдобавок иногородним всегда все обходится дороже, и закон этот действует не только в Москве. А так вы приезжаете, знакомитесь с очень милой женщиной Соней Твердовской, и она вам все устроит. Буквально на следующий день. Это все, что я могу для тебя сделать.
– Спасибо, Макс, что бы я без тебя делала… – растрогалась Елена. – Я у тебя в долгу, если что-то вдруг…
– То я всегда могу рассчитывать на место старшего фельдшера на твоей подстанции! – заржал Макс. – Не бери в голову, какие счеты между своими? Сегодня ты мне поможешь, завтра – я тебе. На этом и держится мир. Ну все, пока, а то моя киска уже извелась от нетерпения…
– Спасибо, – еще раз поблагодарила Елена и помассировала ноющее ухо, забывшись, она чересчур сильно прижимала к нему трубку.
Интересно, кого Макс имел в виду под нетерпеливой киской – кошку или свою очередную пассию? Женщины вешались на Макса гроздьями – он был не очень красив и совсем не богат, но с ним можно было чувствовать себя легко и очень непринужденно.
Из Никитиной комнаты не доносилось ни звука, и вдобавок под дверью не было привычной тонкой полоски света. Осторожно приоткрыв дверь, Елена заглянула внутрь и увидела идиллическую картину – выключенный компьютер, аккуратно висящую на спинке стула одежду и крепко спящего сына. Ах, да, он же говорил, что завтра у них экскурсия в какую-то историко-литературную Тьмутаракань и автобус приедет в семь утра.
Елена сварила себе чашку крепкого кофе, наскоро, обжигаясь и дуя, выпила его и решила позвонить Полянскому, у которого были какие-то связи среди психиатров.
Тот искренне обрадовался ее звонку, сразу же засыпал вопросами и в пять минут вытащил всю информацию, включая и то, чего Елена поначалу говорить не собиралась.
