Книжный на левом берегу Сены - Мейер Керри

Операция продвигалась черепашьими темпами и требовала кропотливости, и самые нетерпеливые из подписчиков начали забрасывать Сильвию сердитыми письмами: «Миссис Уилкокс получила свой экземпляр еще на прошлой неделе, а раз мои деньги ничуть не хуже, чем ее, вынужден поинтересоваться, куда запропастился мой» — и прочее в том же роде. Потом настал день, когда пришла телеграмма от самого Бернарда:

ПОГРАНИЧНЫЕ ЧИНОВНИКИ НАСТОРОЖИЛИСЬ ДОЛЖЕН ПОТОРОПИТЬСЯ ВЗЯЛ ПОМОЩНИКА НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ БУДУ ДЕРЖАТЬ В КУРСЕ

Сильвия от волнения выкурила лишние полпачки, отчего вечером беспрерывно кашляла, когда они с Адриенной сидели за холодным ужином из сыра, хлеба и фруктов — Сильвия приходила домой слишком поздно, а Адриенна писала очередной очерк и готовила к публикации в своих «Записках» стихотворения Уитмена на французском в переводе Ларбо. Сильвия уже позабыла, когда они в последний раз вечером отдыхали, а не работали.

— Chérie, — промолвила Адриенна, и Сильвия уловила нотки нерешительности в ее голосе, — возможно, тебе пошло бы на пользу поменьше увлекаться «Голуазом»?[110]

— Моим зубам так уж точно, — со вздохом отозвалась Сильвия. — Но это очень трудно. Я старалась курить поменьше, но…

— Похоже на навязчивую привычку.

— Ох, дело не только в ней.

Адриенна нахмурилась, а Сильвия задумалась, давно ли подруга копила недовольство. Почти все в их окружении курили, включая и Адриенну от случая к случаю, но многие явно перебарщивали с сигаретами, как перебарщивали с коктейлями или абсентом. «Голуаз» были ее грешком, ее слабостью, как вино было слабостью Джойса, и Сильвия отдавала себе в этом отчет — но только себе. Она стала замечать, что, когда за день выкуривает больше своей обычной пачки, вечером у нее противно болит голова и, сколько бы воды она ни выпила, перед сном ее мучит жажда, что тоже выходило ей боком, поскольку приходилось по семь раз за ночь вскакивать в туалет.

Не представляя, как побороть пагубную привычку или хотя бы продолжать разговор о ней с Адриенной, Сильвия собрала со стола тарелки и сменила тему:

— Как думаешь, все книги благополучно доберутся до своих подписчиков?

— Очень надеюсь, но кто даст гарантию? Ты сделала абсолютно все, что в твоих силах. Остается разве что молиться, более ничего.

Сильвия подняла бровь.

— Ну тогда попроси помолиться своего отца.

Они засмеялись, и Сильвия заварила им чаю и открыла их заветную жестяную банку, в которой Адриенна припасала плитки только самого отборного, самого темного шоколада, чтобы побаловать себя после ужина.

— Еще меня беспокоит пиратство, — сказала Сильвия, обкусывая квадратик шоколада, но вместо ожидаемой сладости почувствовала на языке привкус табачного дыма. — «Улисс», похоже, будет легкой добычей для них, как в свое время «Сыновья и любовники». Не знаю, удалось ли Лоуренсу хоть что-нибудь заработать на этом. Я писала Джону Куинну с просьбой удостовериться, что наш роман защищен законом, и он ответил, что, раз «Улисс» опубликован в «Литтл ревью», значит, на него распространяется авторское право, что меня не очень-то убеждает. Если «Улисса» будут копировать и пустят в продажу без разрешения, а у нас не будет юридической защиты, мы потом не сможем по суду потребовать компенсацию.

— Давай решать проблемы по мере поступления. Сначала убедимся, что наши экземпляры без проблем достигнут пунктов назначения. И потом, почему мы не должны верить словам Джона Куинна насчет авторского права?

— Понимаешь, Эзра говорит, что не уверен в его правоте. Он сказал, книга должна быть включена в каталог Библиотеки Конгресса. — Сильвия отпила ромашкового чаю и почувствовала, как вымывается из горла мерзкий табачный привкус.

— А запрещенную книгу можно туда вносить?

— Понятия не имею. Я уже спрашивала Куинна, но он не потрудился ответить.

— Есть какой-нибудь способ остановить пиратские продажи, если роман защищен авторским правом?

— Наверное, нет. — Сильвия сложила руки на столе и бессильно навалилась на них.

Адриенна ласково запустила пальцы в ее волосы.

— Если грянет буря, мы придумаем, как пережить ее. А пока незачем терзаться тем, что еще может и не случиться.

Адриенна с требовательной нежностью повела руку вниз по шее Сильвии и забралась под ее воротник, свободно поглаживая напряженные мышцы ее шеи и плеч. Они уже давно не занимались любовью, и от этих полных заботы прикосновений все клеточки тела Сильвии вспыхнули жаром. Вскоре Сильвия и Адриенна уже целовались, лихорадочно расстегивая пуговицы, освобождаясь от блузок и прочей одежды. Когда они уже нагие оказались в постели, Адриенна велела:

— Закрой глаза и не вздумай открывать их, что бы ни почувствовала.

Сильвия слышала, как та встала с постели и вышла из спальни. Сердце ее неслось вскачь, глаза сами собой распахнулись. Что она там делает? Из кухни донеслась череда таинственных звуков, потом шаги возвращающейся на цыпочках Адриенны, и Сильвия снова зажмурилась, стараясь расслабиться среди подушек.

— Ты куда ходила?

— Тс-с-с. И не подглядывай.

Сильвия почувствовала у себя на груди что-то прохладное и нежное. Как будто это был палец, но… нет. Ее ноздрей коснулся сладкий аромат. Ваниль?

— Что?..

— Тс-с-с. — Прохладный, скользкий, сладкий палец рисовал что-то на ее грудях и торсе, отчего потрясенную Сильвию охватило невероятное возбуждение. Что она делает? Это что… заварной крем?

Затем она кожей почувствовала прикосновение рта Адриенны, ее теплых губ и языка, повторяющих рисунок на ее грудях и теле, и все те ощущения… ах, Сильвии уже было все равно, что там делает Адриенна. Главное, чтобы она не останавливалась.

Сильвия мысленно зареклась вести дела с Джоном Куинном, когда он, следуя своей натуре и неистребимому недоверию помогавшим Джойсу женщинам, изыскал альтернативный способ нелегально передать в Соединенные Штаты свои четырнадцать экземпляров «Улисса». Он отправил в «Шекспира и компанию» посыльного забрать свое тайное сокровище и уложить его, как сыр с ветчиной, между двумя приобретенными в галерее полотнами Сезанна. Получившийся книжный «сэндвич» было велено плотно завернуть, туго перевязать и доставить морем в Нью-Йорк. Как только посыльный забрал его и покинул лавку, Сильвия с грохотом захлопнула за ним дверь и крикнула: «Вот и катись! Скатертью дорога!», немало удивив пятерых посетителей, по счастью не знавших ни ее лично, ни обстоятельств дела.

Между тем святой Барни продолжал мало-помалу заниматься контрабандой «Улисса», и вскоре Сильвии стало приходить больше писем с благодарностями и поздравлениями, нежели с вопросами «Где мой экземпляр?» и критикой. От друзей в Англии, например от Элиота, она получала почти сплошь похвалы и благоговейные восторги:

Куда дальше пойдет литература?

Какая смелость! Отныне целые поколения будут вести отсчет от этого финального монолога Молли…

Смятение в умах Стивена и Леопольда тронуло меня до слез и вызвало бурю других менее достойных упоминания чувств…

Искусство — это не только слова Джойса. Изданная вами книга и сама заслуживает места в музее! Поистине прекраснейший образчик книгоиздания. Примите поздравления, Сильвия!

Ни за какие свои достижения она никогда еще не получала ничего большего, чем горсточка похвалы от близких друзей и родных. А теперь на нее обрушивалась целая лавина восхвалений и благодарностей… Конечно, ничто не могло сравниться с незабываемым моментом, когда она впервые ощутила книгу в своих руках, но накопившийся эффект рукоплесканий помогал ей чувствовать себя свободнее, искушеннее и даже выше ростом, и притом одновременно. Если добавить сюда новый этап в их с Адриенной сексуальных экспериментах, то Сильвия теперь ловила себя на том, что половину времени витает в облаках, а вторую половину ломает голову. Как это Адриенне угораздило додуматься до такого? А я сама достаточно ли изобретательна для нее? Хватает ли ей меня одной? Достаточно ли я делаю для «Улисса»? А для «Шекспира»?