Ирина Волчок - 300 дней и вся оставшаяся жизнь
Тут он вспомнил, что выражение лица «здравствуй, мама» он так и не поменял. Что о нем человек подумает? Но подумать никто никому ничего не дал: Инночка начала их знакомить. Эта сцена вылилась в откровенно комическую, особенно если учесть, что Виталий о существовании Генки знал, и даже имел причины относиться к нему хоть как-то, а Генка стоял в одних трусах, балбес балбесом, думал, как незаметно повернуться так, чтобы не светить своим шрамом метровой длины, во весь бок и дальше, и какое он произвел первое впечатление на Инночкиного хорошего друга, открыв ему дверь в трусах и со зверской рожей. От этих мыслей он отвлекся, услышав что-то про работу заведующего отделом вместо Инночки. Но разобраться, что имеется в виду, ему не дали — она уже застегнула сапожки, накинула курточку, быстро поцеловала Генку, не забыв слегка прихватить зубами многострадальное ухо, и упорхнула со своим хорошим другом. Как только дверь захлопнулась за ними, Генка тут же стал думать, как бы выяснить поподробнее, что это за друг и в честь чего он такой хороший.
Пора было собираться на работу.
Татьяна Ивановны поджидала его. Несмотря на то, что декабрь только начался, надо бы уже украсить торговый зал, «ты такой высокий, сыночек, поможешь? А еще девчонки рассказывают, ты вчера две бутылки коньяка дорогого поймал, ну, когда эта дура, Наташка, выставляла — и уронила…»
Это и правда был цирковой номер. Совсем молоденькая Наташка доставала из коробок бутылки и ставила их на полку. В том, что произошло дальше, ничего удивительного для Генки не было. Еще позавчера он случайно услышал на подступах к курилке, что все незамужние девицы супермаркета и половина замужних в придачу, считают его «интересным мужчиной». Завидев Генку, Наташка отвлеклась, и две бутылки, которые она пыталась ставить одновременно, так же одновременно выскользнули из ее не очень сильных и ловких рук. А может, просто уже усталых. Генка был уже знаком с первым правилом супермаркета: что разбил — то купил. Сейчас на каменный пол летели две, а то и три Наташкины зарплаты. Может, для кого-то происходящее и выглядело чем-то быстрым. Генка успел увидеть, как округлились Наташкины глаза и вытянулось лицо. Новый год без копейки — перспектива не из радужных. Но подумать об этом он уже не успел. Зато, уже падая и точно зная, как перекатиться, чтобы не грохнуть этот проклятущий коньяк, он выхватил бутылки из воздуха в каких-то сантиметрах от пола. Встал, протянул Наташке добычу. Та смотрела на него целую минуту все теми же круглыми глазами, а потом развернулась и убежала. Генка поставил злополучные бутылки на место, а потом, поняв, что Наташка вернется не скоро, выставил на полку и остальные. Чего им посреди магазина в коробке-то стоять, еще заденут.
Сегодня это происшествие уже стало легендой, обросло поражающими воображение подробностями: и что он с другого конца магазина успел добежать, и сальто по дороге сделал…
Что теперь ему еще и спиртное придется на полки выставлять, догадаться было не сложно. По крайней мере, все, кроме копеечной червивки и пива. Другой вопрос — новогодние украшения. Генка не совсем понимал, чего от него хотят. Игрушки, что ли, к потолку присобачить во время обеденного перерыва? Тогда зачем такой политес? Задача, как выяснилось, оказалась практически неразрешимой: украшать торговый зал было нечем. То есть, совсем нечем. Ни шариков, ни мишуры, ни цветной бумаги. «Снежинок, Ген, попросила нарезать, так эти дурочки такого уродства понарезали, что только бумаги жалко». Генка уже знал, как решить проблему старшего товароведа, но на осуществление проекта нужно было время. Да и вспомнить кое-что не помешает. Так что если ему сегодня еще и со спиртным возиться, он тогда лучше дома что-нибудь сделает, а завтра представит готовый результат. Татьяна Ивановна облегченно вздохнула, улыбнулась, и уж совсем было собралась потрепать парня по щеке материнским жестом, но передумала. Ну его. Хороший он, конечно. Безотказный. Меньше, чем две недели прошло, как устроился, а уже без него — как без рук. И все-таки есть в нем что-то такое… Потреплешь по щеке — без пальцев останешься.
Наташка подстерегла Генку на дебаркадере. Сказала, что не знает, как и благодарить. Он сказал — никак. Никак не благодари, не успевал бы — не прыгал. Может, им выпить вместе, обмыть, так сказать, ее чудесное спасение? Нет, ему сегодня домой пораньше надо. А завтра?.. И завтра тоже пораньше. И всегда пораньше. Не обижайся, Наташ…
Только сейчас до Генки дошло, что девчонка просто пытается набиться в подружки. Еще совсем недавно ему такое и в голову не пришло бы. И мысли такой не допустил бы. А сейчас он не думал о своем шраме. Какой шрам? Он, Генка, наверняка самый красивый, раз Инночка его полюбила.
Рабочий день пролетел быстро, и домой Генка летел, как на крыльях.
Глава 39
Инночка порядком нервничала, ожидая Генку. Сразу после работы она заскочила домой и нарвалась на мамин ультиматум: если она, Инночка, и дальше собирается сожительствовать со своим… Короче говоря, пусть приводит домой и знакомит по-человечески. Интересно, а мамочка представляет себе, как подобное предложение будет расценено ее… сожителем? Слово-то какое мерзкое, прямо из милицейского протокола… А что, замуж ее так и не позвали? Чудесно, значит, ты еще и навязываешься молодому человеку, который тебе в сыновья годится. Просто замечательно, именно для подобных поступков тебя и растили…
У мамы было, видимо, еще много разных аргументов в запасе, но Инночка не выдержала и просто сбежала. В какой-то мере Капитолина Ивановна была права, но все происходило слишком быстро. Один разговор с Виталием сегодня чего стоил. Слушать его было и смешно, и противно. Эстет Голубев считал ее связь — он так и выразился: связь — с Воронцовым мезальянсом. Она достойна большего, чем этот странный парень, у которого лицо меняется, как рисунок волн в ветреную погоду. У Инночки просто язык чесался высказать все, что она думает на тему кто кого достоин, и только присутствие Фриды спасло Голубева от парочки неприятных откровений. Подарки они, правда, выбрали. Инночка остановилась на сервизе на двенадцать персон. Ехидная Фридка просто извела подругу вопросами: зачем столько, молодоженов же всего двое, двенадцать персон со всеми друзьями не наберется. В ответ Инночка предположила, что темпераментная Катька может захотеть разбить об голову какого-нибудь обладателя особенно длинного языка пару тарелок, и тогда количество приборов придет в соответствие с количеством гостей.
Виталий выступил в своем репертуаре. Он почему-то решил, что главный человек на свадьбе — это никакой не жених, а невеста. В результате их поход закончился в ювелирном магазине, а выбор Голубева пал на совершенно лишнюю в семейной жизни вещь. Плоское колье шириной в два пальца из белого и классического золота выглядело шикарно, но куда его носить в небольшом провинциальном городке? В булочную? В троллейбусе щеголять? Да Катьке с охраной ходить придется, если хоть кому-нибудь случайно придет в голову, что у нее на шее царское украшение, а не побрякушка из киоска «Роспечати». Интересно, что он Фридке на свадьбу подарит, шапку Мономаха или бриллиант «Кохинор»? Или небольшой остров в Средиземном море и графский титул в придачу? Фрида хихикала вместе с Инночкой, пока Виталий расплачивался за «аз есмь царь».
Так что вечером, когда Генка и Инночка встретились дома, настроения у них были совсем разные. Она рассказала ему о требованиях матери. Генка про себя ухмыльнулся: разве это требования? Это нормальные, законные вопросы. Вот его мать… Ладно, Инночке лучше не знать, со своей маман он как-нибудь самостоятельно разберется, что-нибудь придумает. Что же касается Капитолины Ивановны, то он, честное слово, именно сегодня не может. На работе попросили одну штуку сделать. Но он может позвонить и предложить для официального и дружественного визита любой другой день. Послезавтра, например, у него выходной.
— Ага, а у Катьки свадьба, — заметила Инночка.
— Ну и прекрасно, пообщаемся без тебя, что я, ребенок малый?
— Мама тебя без артподготовки в моем лице просто съест, — засмеялась она и обвила его шею руками.
Только через час Генка вспомнил, что обещал сделать украшения для магазина.
— Ладно, Ин, ты, наверное, устала, ты спи. А мне тут халтурку одну сляпать надо… — сказал он, неохотно вставая с дивана.
Она заинтересовалась. Генка объяснил, что на работе ему дали поручение в стиле «иди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что». Выкручиваться он предполагал, вспомнив, что в молодости… и нечего тут хихикать… так вот, в молодости он увлекался оригами. Бумага для принтера в доме найдется. Инночка вспомнила, что еще в институте их учили делать из бумаги объемные конструкции. Достоинством этих штуковин была облегченная транспортировка — они складывались и раскладывались. Генкино творчество получалось красивее, но каждое изделие надо было нести отдельно, трепетно, лучше — на вытянутых руках. Оба увлеклись, а когда вспомнили, что Генка собирался звонить, время перевалило за полночь.
