Питер Акройд - Мильтон в Америке
- Эта шлюха Венн - жалкая жертва папизма, суеверия, которому не должно быть места в благоустроенном государстве. Вот почему ее следует наказать.
- Я не намерен спорить с вами о религии.
- Не намерены? Кишка тонка.
- Мне говорили, что Сара Венн - женщина безупречного поведения и молилась она у себя дома. В чем тут вред?
- Тайное поклонение идолам, мистер Кемпис, такой же вопиющий и недопустимый соблазн, как любой публичный обряд. Мне известно, что вы, паписты, мало сведущи в Писании, но разрешите я процитирую Иезекииля? «Видишь ли, сын человеческий, что делают старейшины дома Израилева в темноте?» Здесь темноты не будет.
Не затем мы брали уроки у первых докторов теологии, чтобы допустить в свои пределы папу.
- Жаль, что доктора не дали вам хорошего здоровья. Эти доктора не лечат. Наоборот, убивают.
- Вы не меня оскорбили этими словами, мистер Кемпис. Вы оскорбили Господа. А это не пустяк.
- Не пустяк - подвергнуть женщину порке, а затем сжечь ее дом.
- Это необходимо. Мы не желаем Рима здесь, в западном мире. Невозможно обратить скорпиона в рыбу и паписта - в свободного гражданина.
- Осторожнее, мистер Мильтон, а то как бы вы и вам подобные не обломали себе зубы. Вы забываете, что на нашей старой родине католиков видимо-невидимо.
- Добавьте еще, что иные из лондонцев до сих пор привержены язычеству. Я знаю об этом и скорблю. Но этим доказывается только, какие жалкие, легковерные и склонные впадать в заблуждение умы встречаются среди плебеев.
- Слышите, Гусперо? Вы лондонский плебей?
- Надеюсь, мистер Кемпис. У меня есть некоторые очень дурные склонности. - Гусперо был заинтригован разговором, похожим на фехтовальный поединок.
- Видите, мистер Мильтон, что плебеи всегда с нами? Но те, кого вы объявляете легковерными и склонными впадать в заблуждение, для меня - истинные приверженцы святости.
- О да. Оставьте их пресмыкаться в пыли с индейцами.
- Тогда как вы объясните то, что моя вера, которую вы именуете языческим суеверием, длит свое существование с незапамятных времен?
- Я бы не очень доверялся древности, мистер Кемпис. Весь ваш скрип идет от пустой бочки, ибо привычка, не основанная на истине, это не более чем застарелое заблуждение.
Ралф Кемпис удвоил внимание; не вставая со стула, он подался вперед и стал вглядываться в черты Мильтона, словно надеяться различить следы его мысли. Сам поэт откинулся на спинку стула, судя по всему успокоившийся и повеселевший, но судорожное шевеление пальцев выдавало нервозный интерес к тому, как повернется разговор.
- Вы забыли также, мистер Мильтон, что наша страна почти шестнадцать столетий оставалась в лоне католицизма.
- Не пытайтесь ослепить меня мглой темных времен. Если Англия пребывала некогда в рабстве, подчиняясь диктату страха и злых чар, то тем мудрее поступили те, кто ее освободил.
- Англичане были прежде набожным народом, сэр. Этим славились по всей Европе.
- Допускаю, они действительно поклонялись мощам и четкам. Облачались в языческие ризы и жреческие одеяния. Но что с того. Вавилоняне еще более долгое время обожествляли каменных собак.
- Наша вера была у нас украдена коварными слугами самозванных монархов, гонявшихся за богатством. Церковь была полностью разграблена.
- Но в замену ей было основано новое, более честное вероучение, без невнятного бормотания священников-лицемеров. В качестве путеводной звезды мы избрали Евангелие, а не папского Зверя.
- Нет. Вы уничтожили всеобщую веру, просуществовавшую пятнадцать столетий. Я помню, как был низвергнут и изрублен на дрова Чипсайдский Крест. Граждане стояли как пораженные громом. Можно было подумать, топор опустился на их тела.
- Этот чудовищный повапленный идол? Вам приходится делать богов из дерева, потому что вы чуждаетесь духа. Вы низводите Бога на землю, ибо не способны сами воспарить к небесам.
- Искусство и обрядность - признаки любой универсальной веры.
- Неужели вы думаете, что Господу угоден вещественный храм?
- Наши храмы олицетворяют единение душ верой, основанной Христом.
- И по-вашему Христос оценивал, достаточно ли велик для Него языческий Крест в Чипсайде?
- Мы заявляем только, что он изображает на земле страсти нашего Спасителя. Вы говорите, что Господу чуждо все земное, но разве не сходил Он на землю? Именно поэтому в мессе…
Мильтон с улыбкой поднял руку.
- Как тебе эта игра, Гусперо? Он мечет в меня реликвиями ложной веры, потому что в его колчане ничего другого не имеется.
- Не вполне согласен с вами, сэр. - Спор задел молодого человека за живое. - Если месса предназначена для людей, то что в ней плохого?
- Так ты взалкал этих подслащенных пилюль, да, Гус? Тебе по вкусу эта драма на прогнивших помостках?
- Вы забыли, мистер Мильтон, - вставил Кемпис, - что в годы вашего господства вы полностью изгнали со сцены английскую драму.
- Вы подразумеваете сочинения всех этих развратных и невежественных рифмоплетов, продававшиеся за пенни?
- Я обвиняю ваших братьев, сэр, в том, что они погубили свободный и жизнерадостный народ.
- Давайте. Продолжайте. Опорожняйте на мою голову ночной горшок ваших мыслей.
- Вы стремились подорвать нашу веру и искоренить древнюю традицию.
- Отлично. Выкладывайте весь свой арсенал. Сотрясайте воздух, пока не охрипнете.
- Ваши набожные собратья держали народ в подчинении. Они использовали силу оружия, а не силу веры.
- Это была сила бесхитростного подхода к библейским текстам и правильного их понимания. Душа индивида расправила крылья, избавленная от оков застарелых привычек, тщеславной роскоши и чванства церковных сановников.
- Блеск и надежды вы подменили суровостью и завистливым зложелательством. Вашей целью было принести древнюю истину в жертву скудному набору убогих доктрин.
Мильтон постепенно входил в раж.
- Любой - от мальчишки-школьника и до последнего из монахов - высказался бы по этому поводу куда красноречивей. Ясно, что в богословии вы сведущи не больше ребенка, а доктрины Писания для вас темный лес.
- В высокомерии и самонадеянности мне с вами не равняться. Но я, по крайней мере, не лицемер.
Мильтон внезапно побелел. А что если до собеседника дошли слухи о его пребывании среди индейцев?
- О чем это вы, мистер Кемпис?
- На словах вы за республику, но на деле хотите одного: распоряжаться ближними. Вы тиран, мистер Мильтон.
Стихотворец вздохнул свободнее.
- Как трудно, встречая глупца, удерживать свой язык в рамках благоразумия. Но я постараюсь, ради бедного юноши, здесь присутствующего. - Гусперо высунул язык и начертил в воздухе нимб вокруг головы Мильтона. Ощутив движение воздуха, Мильтон потрогал свои волосы. - Вы неумелый спорщик, мистер Кемпис. Вы вопиете о моих предполагаемых слабостях и в то же время выставляете на всеобщее обозрение свои. Кем вы являетесь в Мэри-Маунт, как не церемониймейстером? Или - иное название этой должности - распорядителем пиров? Или распорядителем наглой клеветы, которую вы только что изрекли?
- Я не полосую спины ни в чем не повинных женщин. Индейцы, у нас живущие, куда человечнее вас.
- О, вы возьметесь и эфиопа отмывать добела? Берегитесь, как бы к вам не пристала его чернота.
- Вот что, мистер Мильтон. Я убежден, что индейцы добродетельней и честнее многих христиан.
- Только послушайте! Цивилизованные дикари!
- А в чем состоит наша цивилизованность?
Мильтон помолчал.
- Гражданские свободы. Хорошие законы. Истинная религия. Все это для нас очень важно.
- То же и в Мэри-Маунт.
- Посмотри, Гусперо, он покраснел?
- Нет, сэр. Обычный румянец, но никак не пунцовый.
- Пунцовый цвет он приберегает для фекальных облачений своих священников.
- Я собирался добавить, - продолжал Кемпис, - что гражданские свободы и хорошие законы не чужды и индейцам. Они тоже знакомы как с порядком, так и со свободами.
- Дальше больше. Слушай. Гусперо. Это уже чересчур. Его самомнение взметнулось до небес.
- А за этим последует и истинная религия.
- Вы хотите сказать, что они усвоят ваше адское вероучение.
- И вот за что еще я вам ручаюсь, мистер Мильтон. Мне лучше оставаться в своем аду, чем жить на ваших небесах.
- Довольно. Я не могу вести философский спор с шутом вроде вас.
- Едва ли это прилично, сэр. Мистер Кемпис пришел сюда как друг.
Кемпис рассмеялся.
- Не обращайте внимания, Гус. Как меня ни провоцируй, я не отвечу бранью на брань. - Вновь наступило молчание, которое прервал наконец Кемпис. - Итак, ответьте мне, мистер Мильтон, по возможности спокойно. Разрешите ли вы бедной женщине покинуть ваше поселение? Я желаю взять с собой ее, а также ее мужа.
- Нет. Это исключается.
- И каковы резоны цивилизованного человека?
