Альфредо Конде - Ноа а ее память
Был месяц март, и лил дождь, когда родился Педро. Меня отвезли в родильный дом за несколько дней до родов по моей просьбе, поскольку я хотела покоя и тишины, которых не давал мне мой дом. Я поговорила с кузеном и совершенно определенно сказала ему, что моим желанием руководит не страх, не мнительность, не истеричность, а необходимость не видеть перед собой свекровь, мужа, да и его самого, ведь он нервничал не меньше, чем они; и я попросила, чтобы он поговорил с врачом, объяснив ему, что все, чего я хочу, — это одиночество, ослепительная белизна больничной палаты, установленные часы для посещений и телефон, который никто не будет контролировать. Так и получилось. Я провела три или четыре дня в больничной палате за чтением, отрешившись от всего, кроме ожидания появления моего сына, не беспокоясь о занятиях, оставив законченную диссертацию и бессознательно готовясь к бегству, которое станет возможным после рождения ребенка.
Мой отец навестил меня прежде, чем я сделала его дедушкой. Это было вечером, и он появился в несколько необычном виде, заставившем нас обоих улыбнуться, когда он повесил плащ над ванной и стряхнул воду с берета, постучав по нему левой рукой. Он уже несколько лет не носил брюки и свитер, и я с удовлетворением убедилась в естественности, с которой он по-прежнему вел себя, в отсутствии жестов, выдающих сомнение, в уверенности, с которой его все еще ловкое и ладное тело передвигалось по комнате, пока он говорил. Это был мой отец, и, видя его таким сильным и цельным, я не смогла сдержаться и поставила его в известность о принятом решении.
— Как только у меня родится сын, я уйду от Кьетана; я хочу расторгнуть брак, — сказала я отцу, и он на мгновение застыл — известие оказалось слишком неожиданным в контексте разговора, который в тот момент мы вели.
Он никак больше не проявил своего удивления, кроме той мимолетной остановки в передвижении по комнате, и пообещал мне, что как только я стану матерью, он лично поручит кому-нибудь совершить все необходимые формальности в самый короткий срок. Он ни разу не попытался переубедить меня, спросить меня о причинах, которые, впрочем, были ему известны и очевидны. Одним из его достоинств было умение не проявлять настойчивости или упрямства, в нужный момент перевести беседу в другое русло, преподнести новые идеи или, по крайней мере, по-новому подать старые темы. Сколько раз он говорил мне об одних и тех же вещах, об одних и тех же воспоминаниях! Сколько раз он рассказывал мне о романе с моей матерью! Но всегда, даже если это были те же воспоминания, те же рассказы, обязательно появлялась какая-то оценка, некое суждение, которые обновляли их, делали их другими. Я думаю, что мой отец был очень умным и что он сумел ввести меня в мир взрослых, смог сделать меня зрелым человеком посредством слова; и так же посредством слова он сумел установить связь с тем новым миром, что стучался в его двери через меня. Сказав мне о человеке, которого он пришлет, чтобы начать процедуру расторжения брака, и подчеркнув, что я могу полностью ему доверять, отец продолжил разговор о вещах, ничем не напоминавших об этом вклинившемся в беседу вопросе. Он проявил любопытство, в котором ему, по-видимому, было отказано перед моим появлением на свет, положил руки мне на живот, пришел в волнение, ощутив толчки заявлявшего о себе существа, и стал расспрашивать меня о чувствах, которые в подобные моменты, как он считал, должны испытывать женщины. Я ответила ему со всей честностью, что испытываю страх и удивление, удивление и страх и что больше ничего во мне не проявляется, по крайней мере, я не в состоянии ничего больше поставить в один ряд с этими двумя чувствами.
Когда мне принесли ужин, отец еще был со мной и немножко отщипнул чего-то с моей тарелки, так, как он делал это сотни раз, когда я была девочкой, и даже вспомнил между приступами смеха, которые у меня постепенно стали немного нервными, один случай, когда он съел таким образом все мое картофельное пюре с мерланом, сбрызнутым лимонным соком, и еще пюре из протертого банана с апельсином, уж очень оно ему понравилось. Это был мой отец, он был со мной, и я чувствовала себя счастливой. Зазвонил телефон, и я сняла трубку: кузен спрашивал о моих делах; после него к телефону подошла моя свекровь, а потом Кьетан, и на какое-то мгновение я испугалась, что утрачу то ощущение покоя, что подарил мне отец; но это было не так. Он снова сумел увлечь меня воспоминаниями, принесшими мне умиротворение, и лишь на миг нас охватила печаль, когда мы заговорили о моей матери, но мгновение грусти быстро превратилось в длинную, уходящую куда-то вглубь нить, по которой к нам пришла память о ней, а потом мы почувствовали рядом с нами ее присутствие. Вскоре у меня начались схватки, они застали меня врасплох, и я испугалась. Но рядом был отец.
Схватки становились все более частыми и сильными; мой сын заявлял о себе настойчиво и поспешно. Через час или немного больше меня отвезли в родильное отделение; мой отец был там: я хотела, чтобы он был рядом, и он был рядом; он разговаривал со мной, вытирал мне платком пот и держал меня за руку, пока я, Ноа, производила на свет своего сына.
Комментарии Елены Зерновой
1
Гуннар Экелёф (1907–1968) — один из крупнейших поэтов современной Швеции. Перевод эпиграфа В. Андреева.
2
Головной убор католического священника (шапочка четырехугольной формы) по традиции называется беретом, поскольку первоначально он был круглым.
3
Гайта — галисийская волынка.
4
Феррадура — бульвар в Сантьяго де Компостела.
5
Слово «прогрэ» (исп. progre, сокращ. от progresista) применяется в Испании по отношению к человеку, исповедующему левые взгляды и эпатирующему общество своим поведением.
6
Голубая дивизия — дивизия, сформированная из испанских добровольцев и сражавшаяся в составе гитлеровской армии во время Второй мировой войны на территории СССР.
7
Косидо — традиционное испанское блюдо из турецкого гороха с мясом и овощами.
8
Рандский пролив — пролив в бухте Виго (Галисия), через который в настоящее время возведен подвесной путепровод. Согласно преданию, в этой бухте затонуло несколько испанских парусников, груженных золотом, которые до сих пор покоятся на дне пролива, о чем, в частности, упоминается в романе Ж. Верна «Двадцать тысяч лье под водой».
9
Имеется в виду Мигель де Сервантес Сааведра (1547–1616), потерявший руку в битве при Лепанто (1571), где испанская армада разгромила турецкий флот. Автор иронизирует над имеющими хождение в Галисии домыслами о галисийском происхождении писателя.
10
Чурро — крендельки, поджариваемые в масле, типичный испанский завтрак.
11
Атурушо — ликующий возглас, сопровождающий исполнение песен на галисийских народных праздниках.
12
Альбариньо — вид белого вина, производимый в области Сальнее (Галисия).
13
Марака — музыкальный инструмент индейцев гуарани, представляющий собой сухую выдолбленную тыкву с зернами кукурузы или мелкими камешками внутри, использующийся для аккомпанемента при пении.
14
Хибаро — индейцы Перу и Эквадора, известные своим умением мумифицировать человеческие головы, значительно уменьшая их в размерах.
15
Строка из стихотворения Росалии де Кастро (1837–1885), родоначальницы современной галисийской поэзии.
16
ИРА — Иранская республиканская армия.
17
Валенса — город в Португалии на левом берегу р. Миньо, по которой проходит граница между Португалией и Испанией.
18
Туй — город в Испании (Галисии) на правом берегу р. Миньо, напротив Валенсы.
19
Виана — Виана-ду-Каштелу, город на северо-западе Португалии.
20
Имеется в виду персонаж романа немецкого писателя, лауреата Нобелевской премии (1999) Гюнтера Грасса — «Жестяной барабан».
21
Quieto (исп.), как и quiet (англ.) — тихий, спокойный, смирный.
22
Речь идет о Франко. Действие разворачивается в последние годы диктатуры, когда демократическая общественность Испании пребывала в ожидании близкого конца режима.
