Ирина Потанина - Русская красавица. Кабаре
Не удивляйся, Дим. Когда-то давно у нас было так принято: наделаем друг другу красивых гадостей, а потом перед друг другом же ими хвастаемся. Потому что главное — не результаты, а красоты сюжета в действиях. Каждый одержим своим мастерством, и другой, не может одержимость эту не уважать. Это как с Хлебниковым. Знаешь?
Он умирал и знал это. Говорил: "Люди моей задачи часто умирают в 37 лет". Поэт до последней мысли, поэт от Бога, но… только поэт. Ни боец, ни приспособленец, ни пропагандист идей… Такие Москве двадцать второго года были не нужны. Даже для ссылки или расстрела не годился — слишком тихий… Власти решили не трогать — сам помрет. Вполне возможно, что с голоду. От нищеты и полного неприятия окружающей реальности Хлебников сделался почти безумным. А может, напротив, слишком мудрым «божьим человеком», коего многие очевидцы неизменно в нем замечали. Сначала его подкармливал Мандельштам, хлопотал, пытался выбить другу комнату в Москве… Потом опеку над Велимиром взял художник Петр Митурич. Увез в деревню, к своей жене. Там и возможность прокормиться была, и главный врачеватель — природа. Понятность быта, простодушное радушие окружающих, бескрайность окружающих просторов — все это лечило. Но не излечивало. Воспрявший духом Хлебников все равно оставался безнадежно больным человеком. Его лихорадило, ноги отказывали и опухали, вскоре он уже не передвигался. Угасал на глазах, уходил в мучениях, неизменно говорил «неприятно» вместо «больно», хотя глаза просто вылазили из орбит от мучений при каждом движении. Писал: «Я знал, что у меня выдержит дольше всего голова и сердце…»
Свезли в больницу, дежурили попеременно, поддерживали, чем могли. /К белым халатам снова, /Верили в силу слова, /Были на все готовы: / Вот вам и кнут, и лесть. / Долго скербли остатки, / Корчились, мол «все гладко», /Богу носили взятки. / Зря — у него все есть./ Доживал последние дни один из величайших поэтом серебренного века, а мир (кроме отдельных людей)оставался скептически равнодушен.
А художник? Хлопотал, изводился, слал СОС в телеграммах и… рисовал. Набросок за наброском, по шесть часов в палате умирающего. Потому что — каждому свое. Поэту — уходить, смерти — убивать, а художнику — успеть запечатлеть. В предсмертных мучениях человек становится настоящим, природным… И пройти мимо этой потрясающей искренности художник не мог. Как страшно читать его записи: «На зов мой не отвечал и на касание не реагировал никак. Напряжение в дыхании заметно ослабевало. Правая рука трепетала. Я делал портрет» … «Велимир ушел с земли в 9 часов 28 июня 1922 года… Дописывал портрет уже с мертвого».
Впрочем, я отвлекалась. Не хмурься, Дим, опять своими поэтами третирую, но ведь в тему же… Каждый занимается своим. Умирающий — умирает, художник — рисует… Проигрывающий — проигрывает, специалист использует это… Наверно, и из смерти моей Артур сделал бы показательное шоу, а потом, призывал бы мою душу, как я твою сейчас. Только я — просто чтоб потрепаться, а он — чтоб непременно получить оценку красоты содеянного.
В общем, помню, что Артур страшно кичился тем, как лихо прокрутил всю эту аферу с нашим туром.
— Неплохо, — я даже похвалила. Хоть без особого вожделения, но с улыбкой. Просто из вежливости. На самом деле никакого особого подвига в тех его поступках не наблюдаю… Подумаешь — нашел способ всех обмануть и добыть для конторы новые прибыли. Фууу. И потом, никто ж от этого особо не пострадал, это ж все жалкие мелкие игры, в сравнении с Ринкиными изощрениями…
Эх, Дим, Дим… Только сейчас поняла — ты всю жизнь обожал всевозможные аферы и красивые махинации, и в результате пал жертвой одной из них. С письмом и свиданием — это Ринкин вклад, с машиной, внезапным Ринкиным срывом и всем остальным — это уже кто-то свыше постарался. Забавно. Каждому — по потребностям, да?
— Так вот, — продолжал Артур. — Выходит, я виноват в том, что все это происходит. Ну, тур этот… А раз я в сборище виноват, то я и должен тебя из него вытащить. — настаивал Артур.
Возражать я ему тогда не стала. Потому что сил на разговоры не имела, а уж на разговоры с одержимыми — так и подавно. Я же самолично в штабе у организаторов была, меня ж Ринка рыжей Клавдии Петровне порекомендовала… Не хочет же Артур сказать, что сам все это подстроил, и Ринку в нужный момент за язык потянул? В чем он виноват-то? Очередное, выходит, совпадение…
— Да не совпадение! Следил я за тобой. Ты же знаешь, от нас просто так не уйти. Это ты мне идею с туром преподнесла. Я как узнал, что ты в него собираешься, так и призадумался. Идея мне понравилась. На предвыборных агитациях все знаменитые аферисты современности громадные деньги делали!
— Например? — внезапно мне захотелось вернуть Артура с небес на землю. Пусть мозги напряжет, отвечая, пусть задумается. Авось наступит момент просветления, и откажется он от всего своего бреда…
— Т-с-с! — Артур и так говорил достаточно тихо, но тут уж вовсе перешел на одно шевеление губами. — О монстрах современности вслух предпочитаю не говорить — вдруг мне с ними работать еще придется. А чтоб с такими людьми работать, надо всегда иметь возможность прикинуться ветошью и сделать вид, будто ты о них ничего не знаешь. И потом, о современниках тебе ведь не нужно, ты же только ликами прошлого интересуешься. Ныне действующие фигуры тебе не любопытны.
— Ты путаешь, — я, конечно же, поняла намек на тебя, Дим, и расстроилась страшно из-за Артуровой осведомленности. — Фигуры сначала были действующими, потом я ими заинтересовалась и они перешли в ряды «тех, кто не с нами». И, знаешь, с твоей стороны крайне бестактно напоминать мне о них. Я, как зрелая одинокая дама, таким намекам далеко не рада…
— Тьфу! — разгорячился Артур, прикидываясь несведущим. — Да не о кавалерах твоих сбежавших речь — а про любовь к поэтикам из прошлого. А вообще я про заработки на выборах рассказать хотел. Ты б зацикленность свою полечила, что ль… Какая ты прямо стала, озабоченная. С чего?
Как ни странно, я поверила. В то, что не знает он ничего еще про тебя, Дим. Поверила, что под теми, «кто не с нами», действительно моих поэтом серебрянного века подразумевает. Поверила и расслабилась немного… Правда, всего на пару минут, ведь потом Артуровские познания о моей жизни себя обнаружили. Но это было чуть позже, и об этом я тебе уже писала.
— Так вот, — Артур решил исповедоваться до конца, — Пришел это я к Рыбке и предложил организовать дополнительный тур. Только не с прямой агитацией — ведь период разрешения предвыборных агитаций еще не наступил — а с косвенной. Кто мешает проповедовать стандартные общечеловеческие принципы? Да, да, вроде вашего: «Будэмо разом!» или «Пидтрымуемо тых, кому потрибно!». Кто запрещает читать лекции о пользе взаимовыручки между людьми? Никто. И никакой политической рекламы в этом нет. А то, что наша партия потом возьмет эти слоганы в качестве своей платформы, никого волновать не должно. Таким образом, избиратель уже обработан, а политическая агитация еще не начиналась — солидная фора для партии. И все законно. Партия деньжищ отвалит — не поскупиться. Ловко придумано?
Не заметив с моей стороны никакого оживления, Артур встревожился не на шутку:
— Да что с тобой? Смотри, как здорово все вышло!
И Артур принялся выставлять на столе пирамиду их всех подручных предметов, наглядно демонстрируя.
— Смотри, вот партия! — говорил он, водружая Ринкин кактус в центр стола. — Она, как видишь, столько колючек вокруг себя пораспускала, что и сама теперь страдает — ни к чему притронуться из-за своей колючести не может. Понимаешь? Если по-русски, то суть в том, что раз уж настояли на лимитированном периоде предвыборной агитации, то сами теперь его соблюдать должны. Вот мы — спасители. — Артур достал из сетки мою косметичку и нагло вытащил оттуда бинт. И когда он успел так хорошо меня изучить! Всего-то ничего вместе поездили, а он, зараза, помнит, где у меня что лежит в дорожных условиях. Не то, что некоторые…
— Мы открываем расчудесный благотворительный фонд под названием «Искусство — в массы». Да, да, под самым туполобым и прямолинейным названием, которое только можно придумать. Потому что настоящие массы ничего другого воспринимать не станут. Давно проверено — чем тупее, тем больше в мозгах застряет. Так вот. Этот фонд устраивает тур, общечеловеческие слоганы которого потом будут избраны нашей партией…
Пришлось наигранно оживиться и поощряющее закивать. Иначе Артур снова решил бы, что я не поняла, и принялся бы объяснять сначала.
— Пришел я с этой идеей к Рыбке, — мои заверения во внимании подействовали и Артур продолжил рассказ. — Он у нас, как ты знаешь, на все руки компаньон: в таких кругах вращается, где любую мысль воплотить можно. Выход на каждую партию какой угодно страны — дело одного/двух телефонных звонков. В общем, организовали мы вашей партии этот предпредвыборный тур. Естественно, подзаработали хорошо. Но тут, начались проблемы…
