Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя?
Карен отложил журнал и удивленно приподнялся.
— Госпожа Малахова? Странно… Ну, хорошо, я не против, пусть будет Эмма Дмитриевна. Собираешься устроить вечер приятных воспоминаний о господине Малахове? Мне в пику? И что ты хочешь доказать?
Олеся ничего не хотела доказывать, просто наступившее в последнее время затишье и спокойное течение жизни стали ей слегка надоедать: Карен угадал. Казалось, ее начинает тяготить их связь. Иначе почему с утра до вечера Олесю одолевала тяжелая непомерная лень? Ею овладела одуряющая постоянная усталость и безразличия ко всему вокруг, заставившая бросить любимый бег по утрам и не менее любимые тренажеры. Пока она, наконец, не догадалась об истинной причине…
— Поцелуй меня, Леся! — с затаенной тревогой попросил чуткий Карен, искоса наблюдая за ней.
Эти ее вспышки, постоянные замечания, явное нежелание его обнять… Эти невидящие мрачноватые глаза… Олеся нехотя приблизилась к дивану, наклонилась и замерла.
— Ты плохо переносишь жару? Видишь ли, ты очень изменилась… Устала или… — Он не договорил. Он не желал никаких "или" и просто не мог их допустить. — У тебя стали совсем чужие глаза. Они больше не смотрят на меня, Леся…
Олеся тихо села рядом и сложила руки на коленях.
— Я должна тебе кое-что сказать, — неохотно начала она.
Карен насторожился. Что еще она выдумала, пока сидит день за днем дома одна, ожидая его возвращения?
— Я, конечно, сама ошиблась, но и ты тоже ни о чем серьезно не думаешь, — с привычными в последнее время нотками обвинения и раздражения продолжала Олеся. — Не знаю, как это получилось… Этого никак не должно было быть, но я беременна…
Карен быстро сел и провел рукой по лбу. Он действительно почему-то не задумывался о подобной проблеме, ну вот просто не приходило в голову…
— Мне нужно к врачу, время идет, а я совсем расклеилась и боюсь… — вяло закончила Олеся. — Во всем виновата твоя молодость.
Мальчик снова нервно потер лоб. О своей молодости лучше сейчас не слышать. Проклятую истину, очевидно, замять невозможно.
— Неясно, Леся, — быстро сказал Карен. — Разве ты не хочешь от меня ребенка? Ты боишься, что нам не вытянуть? Но мы вытянем, что тут думать, я не понимаю…
— Не понимаешь? — взвилась Олеся. — Ну, какие могут быть у меня дети? Я не собираюсь больше рожать! И Полина с ее нехорошей наследственностью… Ты сам прекрасно знаешь!
— Знаю, — Карен придвинулся к ней. — Я все знаю и многого не учел, но раз уж так получилось… Почему ты не хочешь от меня ребенка, Леся?
Он ставил вопрос категорично и однозначно: "Разве ты не хочешь ребенка от меня, Леся? От меня?!"
— Да не от тебя, Карен! Я не хочу их вообще после Полины! Все должно остаться так, как есть! И если тебя по какой-то причине это не устраивает… Отец Полины бросил меня, потому что я родила, а теперь ты хочешь меня бросить, потому что я не хочу рожать! Чудесный противоположный вариант!
— Разве я сказал, что собираюсь тебя бросать? — повернув к себе ее лицо, мягко спросил Карен. — Опять ты сочиняешь небылицы! Я только что узнал новость, которую, наверное, ты все-таки должна была сообщить мне раньше — но это вовсе не в качестве обвинения! Ты как-то неожиданно ушла в себя, я никак не мог понять, что случилось…
— Так бывает часто, — рассеянно объяснила Олеся. — Начинаешь слушать и слышать только ребенка…
— Да? — по-детски наивно удивился Карен. — Я не знал… А разве ты его уже слышишь?
Олеся засмеялась.
— Нет, ну что ты! Еще слишком рано. Но все в тебе перестраивается на другой лад, и жизнь становится заторможенной, тихой… Спокойный ритм ожидания… Ты только ждешь — и ничего больше…
— Ждешь — и ничего больше, — задумчиво повторил мальчик. — Как хорошо ты сказала… Ты не хочешь ребенка вообще? Не от меня, а вообще? Я правильно тебя понял, Леся?
— Да, да, Карен, — торопливо согласилась Олеся.
Она боялась его негодования и нового взрыва. Но Карен чувствовал безграничную обиду.
— Ты бы могла родить мне сына, и отец стал бы дедом… Представляешь: дед Ашот Джангиров! Он был бы, наверное, счастлив.
— И тогда ты помирился бы с отцом?
Карен покачал головой, но неуверенно, словно сомневаясь в себе.
— Нет, вряд ли… Но ведь нельзя же не показать ему внука. Или внучку. — Он снова лег, вытянувшись, и осторожно уложил Олесю рядом с собой. — Мы бы просто показали ему… Но что обсуждать несбыточное: ты же не хочешь рожать мне детей! А может, я все-таки смогу тебя уговорить? Может, ты еще передумаешь, Леся? Ведь это так просто: девять месяцев — и все! Даже меньше! А сколько нам еще осталось ждать?
— Нисколько! — отрезала Олеся и передразнила его. — Девять месяцев — и все! Поноси девять месяцев, тогда и рассуждай! У меня токсикоз, я вообще ничего не ем…
Карен прижал ее к себе.
— Бедная моя, замученная Леся! И это я во всем виноват, мерзкий, безмозглый, наглый Джангиров! Навязался на твою голову! И еще совершенно не задумывался о последствиях… А вот не ешь ты всегда, даже без всяких беременностей, поэтому…
— Что поэтому? — пытаясь вырваться из его рук, сердито спросила Олеся. — Поэтому ничего не изменилось, ты это хочешь сказать? По-твоему, абсолютно ничего страшного в нашем положении нет: без денег, с двумя детьми и с возможным третьим в придачу, отвергнутые родителями…
— Довольно, не продолжай! — закрыл ей ладонью рот Карен. — Сейчас начнется долгое и подробное перечисление наших кошмарных несчастий! У тебя трагическое восприятие жизни. А по-моему, ничего страшного нет, в конце концов, все образуется! Если только ты, конечно, не будешь делать глупости… Давай мириться, на сегодня нам хватит с лихвой. И сколько можно надо мной издеваться, я уже весь исстрадался, а тебя никак не допросишься: поцелуешь ты меня наконец или нет? Я надеюсь, беременным это не запрещено?
Олеся через силу улыбнулась.
— А… ты на самом деле очень плохо себя чувствуешь? Я ведь не знал… Отменяем всех гостей и день рождения тоже.
— Нет, нет, что ты! — испугалась она. — День рождения ни в коем случае, а о гостях я подумаю. Только вот когда я все сделаю…
Карена передернуло. Не сдержавшись, он отшвырнул Олесю к стене и резко встал с дивана.
— Пожалуйста, без подробностей! Меня не интересуют детали! От меня что-нибудь требуется? Машина? Деньги? Только все конкретно и четко, без твоих бесконечных отступлений от темы! Нужна любимая Мэри? Эмма? Ты снова сейчас будешь плакать? Бери пример с Полины. Я не понимаю, как эта девочка могла родиться у такой плаксы!
Начиналась новая полоса их отношений.
Следующими точками отсчета стали не беременность Олеси и не ее отказ рожать, а те испытания, что выпали на долю Карена. В ярости он запретил праздновать что бы то ни было, и хотя в глубине души ему было до боли жалко несчастную, бледную, с темными разводами под глазами Олесю, своего решения не отменил. Олесе постоянно хотелось спать. С трудом разлепляя по утрам тяжелые веки, она только чувствовала поцелуи Карена, спешившего на работу, и снова проваливалась в сон, не в состоянии даже ответить.
— До вечера, Леся! — шептал мальчик, уходя.
Никаких вопросов он ей больше не задавал, словно абсолютно ничем не интересовался или напрочь забыл о ее положении. Приезжала Мэри и, узнав новость, принялась горячо уговаривать сохранить ребенка.
— Вы все повредились в уме от жары! — сообщила ей Олеся. — И ты, и Карен!
— А он тоже хочет оставить? — живо спросила фотомодель. — Сообразительный юноша! И он прав, дети — такая радость! Хочешь, я заберу у тебя Полинку? Могу навсегда! А хочешь, я возьму маленького?
— Что ты болтаешь, Мэри! — обозлилась Олеся. — Родила бы себе сама и нянчилась!
Она нечаянно попала в больное место. Свою тайну Мэри скрывала даже от лучшей подруги. По лицу известной манекенщицы прошла мрачная тень. Мэри опустила глаза и тихонько погрызла длинный яркий ноготь.
— Я бы давно родила, — медленно, с непривычной для нее серьезностью и грустью, сказала она, — если бы это было возможно… К несчастью, я не могу и не смогу теперь, видно, никогда… Неужели ты думаешь, что если бы у меня когда-нибудь получилось, я бы так и продолжала путаться со всякими придурками? Ни за что на свете! Я бы тогда сидела с ребеночком и была с ним счастлива всю свою оставшуюся жизнь!
Расстроенная Олеся хотела объяснить Мэри, что, к сожалению, быть счастливой и с ребенком всю жизнь не получается, но что сейчас можно было ей объяснить?
— Давай выпьем, — залихватски предложила Олеся, стараясь не глядеть на подругу. — Мне разрешается, потому что все равно вам меня не уговорить…
Мэри горько вздохнула.
— Это, девушка, твое дело. Тебе нужно помочь?
— Нужно, — шепотом отозвалась Олеся. — Я хочу все сделать втайне от Карена, хотя это сейчас принципиального значения не имеет…
