Том Перротта - Маленькие дети
— Совсем не глупо, если ты не хотел становиться юристом.
— Я сам не знал, чего хочу. Я поступил не сразу после колледжа: еще пару лет поработал, но не нашел ничего интересного и наконец подал заявление.
— На юридическом, наверное, трудно учиться?
— Да нет, нормально. Это же просто учеба, понимаешь? Делаешь домашние задания, потом сдаешь зачеты.
— Тогда в чем проблема с экзаменом?
— Не знаю.
— Ты ведь можешь еще раз попытаться зимой, — предложила Сара. — Если хочешь, я помогу тебе готовиться. Возьмем образец теста, и ты подробно объяснишь мне все ответы. Иногда это помогает.
Тодд был тронут ее предложением, хотя оно и показалось ему довольно непрактичным, но он уже точно знал, что никогда больше не будет сдавать этот экзамен. И никогда не станет юристом. Он сказал ей, что не знает, почему уже два раза проваливался, но это было не совсем правдой. Он знал, просто не мог объяснить словами. Что-то случилось с ним за два последних года, которые он просидел дома с Эроном, полностью погрузившись в ритм жизни малыша. Простые задачи, маленькие радости. Однообразие, которое вызывает не скуку, а ощущение покоя и порядка. Если живешь во всем этом слишком долго, взрослый мир куда-то отодвигается, и потом ты не можешь вернуться в него, даже если захочешь.
— Можно я пососу твою грудь? — попросил он у Сары.
* * *По мнению Тодда, в тот день им с Сарой вполне удалось осуществить все задуманное, что вообще-то очень редко случается с заранее запланированными приключениями. Вместо того чтобы целый день подвергаться унизительной пытке в душной комнате, он провел расслабленное и спокойное утро на пляже, а днем занимался с Сарой безудержным взрослым сексом, после чего в их отношениях, вероятно, должен был начаться новый этап.
И тем не менее дорога домой получилась такой мрачной, как будто днем произошло что-то неприятное. Но что? Единственным темным пятном, которое припоминал Тодд, можно было считать маловразумительный, полузабытый сон о фонариках, который, наверное, не надо было связывать с его нерешенными профессиональными и любовными проблемами, а следовало трактовать как напоминание о зловещей непредсказуемости жизни и невозможности понять или проконтролировать собственные чувства. Можно заснуть счастливым и проснуться печальным. И неизвестно почему, и ничего нельзя с этим поделать.
В отличие от Кэти, которая уже давно не интересовалась нюансами душевного состояния мужа, Сара немедленно замечала самые незначительные перемены в его настроении. Так же как утром, она, не отрывая взгляда от дороги, потянулась к нему и пожала его руку, но на этот раз жест получился не заговорщицким, а скорее ободряющим, словно Тодд был пациентом и она пришла навестить его в больнице.
— Помнишь, ты мне рассказывал о парне? О твоем друге из колледжа?
— О Поле Бэрри.
— Вы с ним еще дружите?
— Да нет, мы уже на последнем курсе как-то разошлись. Я начал встречаться с Кэти, а они друг друга терпеть не могли.
— А он стал юристом?
— Нет, так и не набрал баллов. Он занялся недвижимостью в Уэчестере и, кажется, угодил в самый бум. Последнее, что я о нем слышал, — это что он разъезжает на «БМВ» и встречается с какой-то тележурналисткой.
Сара взглянула в зеркало заднего вида и перестроилась в другой ряд. Тодду нравилось, как она водит машину: без излишней осторожности, но и без особых эмоций. Кэти, как правило, ездила очень медленно, словно старушка, но все сразу же менялось, стоило кому-нибудь подрезать ее или помешать перестраиваться. Тогда она немедленно превращалась в мстительную, беспощадную фурию, которая запросто могла пристроиться рядом с обидчиком и через открытое окно сообщить ему все, что она о нем или о ней думает, хотя Тодд постоянно твердил ей, что это верный путь к аварии.
— Ты вообще мало рассказываешь про своих друзей, — заметила Сара.
— Да у меня их почти нет. Была пара парней с факультета, с которыми я дружил, но они живут не здесь. Мы иногда обмениваемся электронными письмами, вот и все. Я думаю, им неловко общаться со мной. Они все работают, зарабатывают хорошие деньги, а я…
— А здесь? Здесь ты ни с кем не общаешься?
— Только с копами из футбольной команды. Последние два года я знакомился в основном с женщинами. Но им я ведь не могу позвонить и предложить сходить куда-нибудь выпить пива.
Сара кивнула и замолчала. Несколько раз она открыла рот, чтобы задать какой-то вопрос, но все не решалась. Тодд не удивился. Он еще ни разу в жизни не встречал женщины, которая умела бы молчать в машине, особенно когда он бывал чем-нибудь расстроен, или сосредоточен, или просто не хотел разговаривать. Наверное, это какая-то особая женская потребность заполнять пространство разговорами, как будто слова — это что-то вроде присыпки, которой следует посыпать больное место.
— Да ладно, — сказал он. — Если хочешь о чем-то спросить, спрашивай.
— Я просто думала об этом вашем братстве…
— Что?
— Не знаю… Я раньше никогда не встречалась с парнями из братства. В колледже я всегда считала, что они все сексисты и идиоты и интересуются только вечеринками.
— Наверное, примерно так и было, — засмеялся Тодд. — По-моему, Кэти тоже так думала.
— И тебе все это нравилось?
— На первом курсе нравилось, на втором я это просто терпел. А на третьем мне все уже осточертело.
— А все эти истории о братствах — правда? Дикие пьянки, изнасилования и все такое? В нашем колледже одного парня даже исключили, после того как одна девушка, еще школьница, допилась у них на вечеринке до комы. Мы в Женском центре каждый год организовывали акции протеста против закрытых мужских обществ и подобных дебошей.
— У нас такого не было, — объяснил Тодд. — Наше общество считалась самым скучным в кампусе. У нас было много физиков и математиков.
— Все равно ты мне сразу показался таким типичным высокомерным самцом из братства, который каждый день меняет подружек, а потом о них болтает. Наверное, сработал стереотип. Меня это даже вроде как заводило. Знаешь, как будто переспать с врагом.
— Один раз была такая странная история, — после некоторого колебания признался Тодд, — весной на втором курсе. На одну нашу вечеринку пришла девушка из университета Коннектикута. Ее друг ушел раньше, а она почему-то осталась. Почти все гости уже разошлись. Хорошенькая девочка, немного пухленькая. Ужасно напилась.
— О господи! Я не уверена, что хочу слышать продолжение.
— Ну ладно, забудь.
— Нет уж, Тодд, рассказывай, раз начал.
— Я не хочу тебя огорчать.
— Я уже большая девочка и не стану расстраиваться.
— Ну, ты, наверное, примерно представляешь, что произошло дальше. В какой-то момент веселье дошло до точки, и она предложила всем отсосать. Всем присутствующим.
— Сама предложила?
— Клянусь, это была ее собственная инициатива.
— Что-то плохо верится.
— Но я же там был, а ты — нет.
— Она была пьяна.
— Все напились.
— И что случилось дальше?
— Да ничего. Мы ее отговаривали. Объясняли, что это не очень удачная идея.
— В самом деле?
Тодд только молча кивнул.
— И ты тоже?..
— Я не хотел. Но она как-то так все повернула, что, если бы я не согласился, я бы обидел ее.
— Просто не верю своим ушам.
— Но это еще не самое странное.
— Что же может быть страннее?
— Она осталась у нас на все выходные.
— О господи.
— Нет, не то, что ты думаешь. Она уснула в комнате одного парня, Бобби Джерарда. Очень славный парень. Типичный ботаник. У него даже девушки никогда не было.
— И что?
— Сейчас они женаты. Трое детей.
— Не болтай.
— Правда. Я был у них на свадьбе. Все наши были.
— Все, кто присутствовал той ночью?
— Угу.
— Ну и как это было?
— Как будто ничего никогда не случалось. Никто не шутил и не вспоминал об этом даже намеками. Когда люди спрашивали, где познакомились жених с невестой, они отвечали: «На вечеринке в братстве», как будто это была самая обычная вечеринка.
— Это ужасно.
— Нет, свадьба получилась очень приятной.
* * *За обедом Кэти много разговаривала. Они с Эроном чудесно провели день. Сделали все, что полагается: утром сходили на площадку, днем купались в городском бассейне. После этого вернулись домой и занимались арифметикой.
— У него уже все получается, — гордо сказала она. — Он расставляет все цифры от одного до двадцати в правильном порядке.
— В самом деле?
— Почти. — Кэти понизила голос: — Есть только небольшая проблема с числом «четырнадцать». А в остальном все отлично.
— С ума сойти! Оказывается, у нас родился вундеркинд.
