Александр Прозоров - Репортаж о черном "мерседесе"
– Бежим! – кричу, дверцу открыл, в траву кувырк, а прямо перед носом – окно подвальное. Я туда рыбкой – нырк! И на четвереньках – в дальний угол.
“Найдут”, – думаю. Тык туда, тык сюда, наткнулся на короб… Ну, в котором трубы отопления от дома к дому протянуты. Там щель-то – кошка, может, и пролезет, но только на пустое брюхо. А я, не думая, голову просунул, ногтями – скип-скрип, брюхо втянул, жопу поджал, воздух выдохнул, и среб, скреб, по сантиметру, по миллиметру до следующего подвала… В общем, прополз два дома, свернулся, как зайчик, под стеночкой, глазки закрыл, ушки прижал, сижу, дрожу. Жду.
Вроде тихо…
Хотя, толку-то? Толяна наверняка взяли, раскололи, так что явятся и меня один черт загребут…
Ну, досидел до утра. Вылез. Сходил в детский садик, посмотрел на свои художества. Впечатляет. Не знай я, что на самом деле случилось, подумал бы, что бомбежка ночью была. Вот. А потом домой поехал, сухари сушить. И представляешь, кого вижу перед подъездом? Толика, собственной персоной! А у него самого глаза квадратные:
– Ты, – говорит, – откуда?
– А тебя что, – спрашиваю, – уже выпустили?
– А меня никто и не брал, – смеется. – Я как из машины выскочил, головой в ствол врезался, да как-то само собой на макушку и вскарабкался. Полночи просидел. Омоновцы снизу бродят, матерятся страшно: “Только что здесь были! Своими глазами видел! Двое из машины выпрыгнуло, ну в трех шагах от меня! Куда пропали? Только что же здесь были, сволочи! Все штаны из-за них разодрал! Убью, гадов!” Я, сам понимаешь, такое услышав, со всей силы вороной прикинулся. За сучок уцепился, голову втянул, в пиджак завернулся, и на ветерке тихонько покачиваюсь. Ну, побродили они там, побродили, но в конце концов плюнули, ушли. Ох, и злые… Не завидую, кто им сегодня попался.
Вот так. А я с тех пор зарекся – ничего, никогда, ни за что. Подыхать буду, чужого не трону. Такая вот история…»
Глава 1
Я сидел в редакции и трепался. Травил байки про свою встречу с двенадцатихвостой крысой, пока Леночка Прудовкина просматривала принесенные заметки. Мелочевка, зато много. Долларов на десять потянут. Лишь бы напечатали. Женечка Дылева и Наташа Абельская сидели за своими столами нос к носу и что-то сосредоточенно строчили, Леночка читала. Казалось, речь лилась в пустоту, но стоило мне произнести сакраментальное «Я называю это существо “крысой”, но чем она является на самом деле – науке неизвестно…», как Наташа подняла голову и сказала:
– Так это, наверное, чепрашка?
– Не, – серьезно покачала головой Женя. – У чепрашки должны быть небольшие оленьи рога.
– И заячьи уши, – подтвердила Наташа. – Но она размером с песца и мордочкой, как у оленя. Так что он вполне мог перепутать.
– Мог, – согласилась Евгения. – Вот только хвоста у нее нет.
– Да есть, есть. Песцовый, но только коротенький, как у кролика.
До этого момента они разговаривали как бы между собой, глядя друг другу в глаза, но теперь повернулись ко мне:
– Хвостики маленькие были? С мизинец?
– С мизинец, – неуверенно подтвердил я.
– Значит, точно чепрашка, – признали девушки и деловито углубились в работу.
– Но у нее не было рогов, – попытался возразить я.
– А у чепрашки нет рогов, – сказала Евгения.
– У нее уши короткие…
– А у чепрашки ушей тоже нет, – подтвердила Наташа.
– Вы же только что говорили?! – возмутился я.
– Но ведь ты же чепрашку видел, – пожала плечами Женя. – Тебе лучше знать.
Но тут Наташа не выдержала и прыснула в кулак. Следом за нею расхохоталась и Евгения.
– Ну и что это за «чепрашка»? – не выдержав, улыбнулся и я.
– А бес ее знает, – небрежно отмахнулась Наташа. – Ее никто никогда не видел.
– Не понял… А о чем тогда речь?
– Ну, ты про Лох-Несское чудовище слышал? – уже более серьезно продолжила она. – Его никто не видел, но все знают, что оно есть. Так и чепрашка. Водится, говорят, такой зверек в тундре, неуловимый, как кассир в день получки. Есть поверие, что встретить его к беде… – Она секунду подумала и уточнила: – Или к удаче. Никто никогда не видел, поэтому точно сказать нельзя.
– А как узнать, что это именно оно? – заинтересовался я. – Вдруг наткнусь?
– Очень просто, – Наташа широко развела руки в стороны и неопределенно поводила ими в воздухе. – Вот, в общем… Чепрашка, одним словом. У чукчей даже песня есть такая: «Чепрашка на сопке». Сама слышала.
– Это еще что, – припомнила Женя. – У них есть даже песня: «Ленин в тундре».
– Не может быть! – засомневался я.
– Может, может, – хором уверили девушки, и Евгения добавила:
– В чукотских краях Ильич, естественно, никогда не показывался, но тогда тематика «Ленин с нами» была одной из самых популярных.
Надо сказать, что обе наши красавицы провели молодость где-то за Полярным кругом. Кстати, обе выглядят до неприличия моложе своих лет. Наверное, сибирские морозы способны сберегать на века не только мамонтов.
– Когда я была дирижером национального чукотского хора, – улыбнулась Женечка, – то мы с руководительницей договорились, что буду обязанности переводчика исполнять. Языка, естественно, не знаю. Да там из приезжих никто его не знает. Мы с руководительницей условились, какие песни за какой исполняются, да так по очереди и объявляли – она на чукотском, а я на русском – перевожу, якобы. Вот выходим мы, она песню объявляет, следом я торжественно перевожу: чукотская народная песня «Ленин в тундре»! Тут весь зал как захохочет! Хор запел. Серьезно запевают, стараются. А в зале – все в покатушку лежат. Я к руководительнице, что случилось? А она: «Ты какую песню объявила?» «“Ленин в тундре“», – отвечаю. «А поют-то они – “Чепрашка на сопке”!» Такой вот зверек.
– Тебя не посадили?
– Не-а. Даже выговора не объявили. Русские ничего не поняли, а из чукчей никто стучать не стал.
– Лихо, – восхитился я, – все до буквы ухитрилась переврать. Зато теперь ясно, как ваш зверек выглядит. У меня дома даже миниатюра есть – «Чепрашка на броневике».
– А как снегурочка выглядит, ты знаешь? – хитро прищурилась Женя.
– Как?
– Прелестно, – заулыбалась Евгения. – Надо сказать, чукчи к морозу нечувствительны совершенно. В сорокаградусный мороз могут в одной рубашечке гулять, и даже насморка не получают. И вот сижу я как-то у Михеева. Не помню уже, зачем. Тапки, что ли, починить… На улице – минус тридцать пять. Вдруг распахивается дверь, в избу заскакивает голая, изрядно поддатая Танечка – комсорг, между прочим – и осведомляется: «Вы Костю не видели?» А из одежды на ней даже часов нету. У нас у всех – меня, Михеева, его жены – челюсти так и отвисли. Ну, Таня потопталась, потопталась, развернулась и ушла. Тут Михеевская девчонка и спрашивает: «Папа, а кто это был?» А мы с открытыми ртами еще минут пять сидели. Потом хозяин за тапки опять взялся, а сам говорит: «Кто, кто – Снегурочка!»
– А еще кто у вас в тундре водится? – потребовал я.
– Шайтан встречается.
– Это кто?
– Да вот, была такая история под Новый год. На улице – не меньше сорока пяти, да еще ветер, как в аэродинамической трубе. Мы в клубе концерт готовим…
Дверь распахнулась, заставив Женю смолкнуть на полуслове. Вошла наша Танечка Часнова, оглядела комнату и удовлетворенно кивнула:
– О-о, да сегодня все в сборе!
Таня, решительно закрыла дверь и громко зацокала к своему руководящему креслу.
– Даже наш вечный бродяга соизволил явиться. Ну, и кто чем сегодня занят?
– У меня, – растягивая слова полунапела Лена, – через два часа встреча в собесе, с Кондратюком.
– А я в ЗАКС уже убегаю, – Наташа Сабельская, спохватившись, принялась собирать сумочку. – Там пресс-конференция.
– Женя, а ты?
– Мне материал сдать надо, о французах, заказной.
– А ты, Сергей?
– Таня, – развел я руками, – ради вас я готов забыть про все свои мечты и надежды хоть на всю неделю.
– Это хорошо, – немедленно приняла жертву наша начальница. – Держи визитку, там какой-то прибор собираются в производство запустить. Сделай к среде. Только договорись с этим… разработчиком, сейчас. А то он куда-то на симпозиум собирается.
– Как скажете. – Я подтянул визитку и повернул ее к себе. – Салават Семенович Гупвар. Ничего себе имечко, трудно перепутать.
Глава 2
Раньше, помнится, эта больница носила имя пламенного революционера Куйбышева, а ныне разжилась покровительством какой-то святой, но как была обшарпанной социалистической лечебницей, так и осталась. Правда, раньше, по слухам, немало инструментов и материалов для хирургии доктора таскали из дома – вязальные спицы, помнится, прекрасно для аппарата Елизарова подходят, а обычные строительные гвозди – для фиксации костных осколков [37] . Хватает ли медикам на подобную щедрость нынешней зарплаты, не знаю.
