Дуглас Коупленд - Мисс Вайоминг
Рэнди сам никогда в жизни не решился бы смотаться из Эри. Дьявол известный лучше, чем дьявол неизвестный. Дьявола, с которым он точно не хотел знакомиться, он впервые увидел подростком в 1982 году в телевизоре. Дьявол показался на экране всего секунд на пятнадцать, но этого хватило.
Этот дьявол оставался выжжен у него в мозгу и сейчас, пятнадцать лет спустя, он стоял у Рэнди перед глазами в виде копии больного гомосексуалиста, изможденного, усатого, худеющего, теряющего силы и охраняющего врата ада. Дьявол вертел костлявыми бедрами, словно танцуя под диско, и кожа его была изъедена красновато-лиловыми язвочками. Глаза его превратились в белое желе из-за вирусной инфекции.
Примерно в 1985 году в сознании Рэнди к образу этого больного человека добавились ковбойская шляпа и ковбойские краги. А где-то в 1988 году всякий раз, когда Рэнди думал о больном человеке, тот начинал подмигивать ему своими мертвыми бельмами. Если ковбой означал зрелость, то Рэнди не хотел иметь с ним ничего общего. Если этот образ был воплощением сексуальности, то Рэнди готов был пойти в монахи. Так он и не уехал из Эри, где делать было нечего, но зато явно не было людей со СПИДом.
Но затем с годами дьявол стал являться ему везде, куда бы он ни пошел. Однажды ночью во время одной поездки в 1988 году Рэнди поцеловал водителя грузовика на остановке на окраине Алтуны. После этого он эмоционально замкнулся и следующие пять лет провел в ожидании неминуемой смерти. Когда смерть так и не явилась, он решил жить дальше, но это должна была быть жизнь без любви и привязанностей кроме той, что он испытывал к двум своим афганским борзым цвета кофе со сливками, Кемперу и Вилли. Он купил их щенками из багажника «лебарона» выпуска восемьдесят четвертого года, припаркованного рядом с фабрикой Лиз Клейборн. За баранкой сидела хиппующая девица, которая сказала, что если щенкам не подыщут хозяев, то их утопят прямо сегодня, потому что Господь призвал ее в Лонг-Айленд, где она собиралась заплетать косички тинейджерам и контролировать восход солнца.
Взрослея, теряя волосы и приобретая морщины, Рэнди думал о том, что не заслуживает ни любви, ни привязанности, потому что на протяжении всех прожитых лет не был достаточно храбрым, не страдал и даже не участвовал ни в одной настоящей драке. На свет появлялись новые, более молодые и красивые дети и с досадной легкостью унаследовали развалины сексуальной революции, а в придачу свободу и легкое отношение к любви, смерти, сексу и риску. Рэнди мстил миру, отравившему его юность и взросление, распуская ложные слухи. По ночам, запершись в своем доме в Эри, ошалевший от дневной работы, состоявшей в оформлении платежных ведомостей в кровельной компании, он тысячами скармливал выдумки своему персональному компьютеру, который размножал их как вирусы и посылал в электронный мир. Большинство его слухов пропадало без вести, но некоторые оправдывались благодаря тому, что в них верили.
А потом, сентябрьской ночью, в его жизнь как с неба свалилась Сьюзен Колгейт. Он смотрел «Мэтлока», наложив на лицо освежающую огуречную маску и потягивая сладкий молочный коктейль, когда в дверь громко постучали. Он насторожился – когда в полночь кто-то колотит в твою дверь, то даже в относительно спокойном районе, где жил Рэнди, это недобрый знак. Он выглянул в окно эркера и увидел, что на его крыльце, привалившись к стене, лежит беременная женщина, которую он не узнал.
Он бросился к двери и распахнул ее. Женщина явно испытывала сильную боль, и Рэнди отнес ее в гостиную и положил на кушетку, купленную две недели назад. Потом он начал набирать 911, но женщина закричала «Нет!» и вырвала шнур телефона из стены, прежде чем он успел набрать третью цифру. «Пожалуйста. Рэнди Монтарелли, – сказала она, понизив голос. – Помоги мне. Я не знала, к кому мне еще приехать. Я сохранила твое письмо».
Рэнди не понял, какое письмо она имеет в виду. Женщина ненадолго успокоилась, и тут Рэнди увидел, что перед ним Сьюзен Колгейт.
– Так ты жива!
Сьюзен разрыдалась.
– О господи, значит, ты не погибла!
Рэнди обежал кушетку, крепко обнял Сьюзен и прошептал:
– О Сьюзен… Сьюзен… пожалуйста… здесь ты в безопасности. Все будет хорошо. Очень хорошо.
– Мне страшно, Рэнди. Мне так страшно. – Лицо ее исказилось, и она заскулила, как шакал. – Черт, скоро снова начнутся схватки. Теперь я могу родить в любой момент.
К Рэнди вернулась бойскаутская практичность.
– Я сейчас все приготовлю. Что тебе нужно в данный момент?
– Воды. Очень хочется пить.
– Минутку.
Рэнди помчался на кухню, мысли у него в голове прыгали, как попкорн. Жизнь не подготовила его к подобному событию. Он налил в пластмассовый кувшин воды из-под крана и отнес ее в гостиную в пластмассовой чашке. Потом побежал в комнату для гостей, сгреб в охапку несколько шерстяных одеял и приказал визжавшим собакам замолчать. В мыслях у него царил полный разброд. Все считали, что Сьюзен давным-давно погибла. Он ясно помнил свое паломничество в Сенеку, одну из редких вылазок из района Эри. Потом он вспомнил, как читал в журнале, что принц Чарльз жалел, что присутствовал при рождении принца Гарри. Он задумался. Что же такого увидел Чарльз, а теперь и ему предстоит узнать, и при мысли об этом голова у него совсем пошла кругом. Не пахнет ли от нее бурбоном?
Рэнди снова бегом вернулся в гостиную; телевизор работал. Он выключил его. Потом разложил на полу одеяла, но у Сьюзен уже начали отходить воды. Рэнди не стал обращать внимания на пятна на кушетке и на коврике. Сьюзен пошарила по сторонам, вынула из сумочки письмо и дала его Рэнди.
– Вот… – сказала она. – Ты написал это мне. Это самые прекрасные слова, которые кто-нибудь когда-нибудь говорил обо мне. Подойди сюда, Рэнди. Подержи меня минутку.
Рэнди крепко обнял Сьюзен. Она отстранила его и пристально посмотрела ему в глаза.
– Мы ведь справимся с этим, правда, Рэнди? Дети рождаются уже триллион лет. Так что ничего нового. Давай просто сделаем вдох и будем действовать спокойно. Вот… – Сьюзен расправила одеяла. – Все будет отлично.
– Тебе больно? – спросил Рэнди. – У меня осталось несколько таблеток викодина после того, как мне лечили зуб.
– Да, я приму.
Рэнди побежал в ванную, принес таблетки и несколько полотенец. Когда он вернулся в гостиную, Сьюзен кричала:
– Начинается, Рэнди!
Следующие несколько минут не описать никакими словами. Они превратились в рычащего, кричащего тяни-толкая, пока наконец не показался младенец – орущий розовый комок. Сьюзен прижала его к груди, а Рэнди перерезал пуповину. Все трое плакали и к утру заснули в перевернутой вверх дном гостиной.
Утром Рэнди позвонил на работу и уволился. Сьюзен посвятила его в некоторые, но не во все, детали своей жизни до и после катастрофы. К полудню он расчистил гостиную. Заказал целый фургон продуктов и детской мебели. Снял все деньги с банковских счетов. Поменял индианские номера на машине Сьюзен на поддельные, которые купил на свалке. Он получил импульс. Бурная деятельность заставила его расцвести. Он больше не чувствовал себя Рэнди Монтарелли. Он чувствовал себя, как… Нет, он еще не был уверен, кем или чем он себя теперь чувствует. Но это придет. Однако за неделю он выбросил многое из своей одежды, безделушек, фотографий и вещей, сохранявших запах старого Рэнди, например, свитера, он надевал их из чувства долга, когда ездил к родственникам, которые уныло дарили ему эти свитера каждый год; купленную в аптеке туалетную воду, которую он приобретал не потому, что ему нравился ее запах, а чтобы не раздражать разную деревенщину чересчур экзотическими ароматами; школьное кольцо, которое он хранил, потому что оно казалось ему единственной драгоценностью, какую он заслужил право носить. Кроме того, он начал хлопотать о том, чтобы переменить свою фамилию на Хексум; он давно хотел это сделать, но у него не хватало силы воли, чтобы что-нибудь предпринять.
У Рэнди появился превосходный шанс переписать свою жизнь заново, и он не собирался его упускать. Он готов был, если возникнет такая необходимость, даже на убийство ради Сьюзен и маленького Юджина и надеялся, что в ближайшем будущем Сьюзен, возможно, посвятит его в дальнейшие детали их планируемого отъезда из Эри. Пока же, первые месяцы, Сьюзен проводила большую часть времени либо в слезах, либо отгородившись стеной молчания. Рэнди не подталкивал ее. И даже речи не было о том, чтобы позвонить кому-нибудь и возвестить об этом вифлеемском чуде. Это было нечто для него одного: язвительным родственникам, злобным сослуживцам и балаболкам из его клуба по железнодорожному моделированию доступ был воспрещен.
– Рэнди, – сказала Сьюзен, – ты попусту беспокоишься, читая эти книги по уходу за младенцами. Любого ребенка, родившегося от меня, ничем не проймешь. У него титановые гены.
