Юрий Герт - Кто если не ты
Кира вдруг остановилась, будто опомнилась и сама испугалась того, что сказала слишком много. Она присела к столу, склонила пылающее лицо над тетрадью и быстрыми движениями зачертила ромбы, квадраты, треугольники...
Клим еще не пришел в себя. Да-да, все это он знал и прежде, но она связала все его давние мысли единым пучком, и, как лучи солнца, собранные в фокусе линзы, они вспыхнули и обожгли Клима.
Трусы, лицемеры, пассивные, равнодушные сколько раз повторял он эти слова после каждого своего провала! Но ведь вот явился «Дядя Сэм» — и ребята переменились, тупая, непроницаемая стена, о которую он столько колотился головой,— рухнула... И тот же Игонин, Санька Игонин, способный на унизительно-мелкие пакости, простудился в цеху лесотарного завода, где дул сквозной ветер, а ни за что не хотел менять свою тогу из простыни ни на какое облачение!... А Лапочкин?... Надо будить людей, надо бороться, а не охать — и тогда все окажется не так уж безнадежно плохо, как говорит Кира! Надо только бороться!
— Как? — спросила Кира.— Вы знаете? Научите!
3
О том, что завтра ей предстоит делать сообщение на политинформации, Люда Жерехова вспомнила только поздним вечером, вернувшись с катка. Вот еще не было печали! Выдумать уважительную причину?.. Но все видели ее на катке! И где с одиннадцатом часу найдешь нужную газету или брошюру? Люда с досадой накинула пальто и побежала туда, куда отправлялась в критических случаях. Она с облегчением перевела дух только заметив свет в угловом окне: дома! — и влетела в распахнувшуюся дверь со стоном:
— Спасай, Майка, погибаю-ю! Представляешь,— тараторила она, на ходу сбрасывая боты,— у меня ведь политинформация, а я — ни в зуб! Представляешь?..
— Тс-с-с... Я все представляю...— Майя предостерегающе приложила палец к губам.
— А? Что такое?..
Люда насторожилась и, словно учуяв незнакомый запах, повела вокруг своим длинненьким остреньким носиком, за который в классе ее прозвали «Буратино». Из гостиной доносились голоса — громкие, перебивающие друг друга. Они сплетались в такой клубок, что чуткие уши Люды смогли выловить лишь несколько слов: «мещанство», «сатирический», «выстрелить»... Люда привыкла к тому, что у Широковой всегда шум и споры, участником которых становится любой пришедший. Но на этот раз Майя явно не спешила ввести ее в комнату, да и слушала она Жерехову с выражением такой рассеянной готовности, будто ей хотелось сейчас же сделать все-все, что требуется Люде, только чтобы та поскорее ушла. Этого было достаточно, чтобы Люда, мгновенно забыв о причине своего позднего прихода, ощутила всем телом нестерпимый зуд любопытства.
Кто это у тебя? — зашептала она.
— Так... Знакомые ребята...
— Из какой школы?..— уже нацепив пальто на крючок вешалки, она сказала: — Может, я не вовремя? Ты говори, чего там...
Люда едва успела заглянуть в карманное зеркальце: жиденькие кудерьки, которые она каждую ночь старательно подкручивала на жгутиках бумаги, обвисли, как сосульки. Но боясь, как бы, чего доброго, Широкова не вынесла ей газеты прямо в прихожую, через секунду, отстранив растерявшуюся Майю, она уже скользнула в комнату. С ее неожиданным появлением разговор оборвался и наступила принужденная тишина.
Ну и Майка! Ну и Чернышева! Ну и святоша! Так вот оно как!.. Она сразу же узнала всех троих — того, долговязого, с черными лохмами, сочинителя, и второго — толстогубого пентюха в очках — она помнила их еще с вечеринки у Женьки Слайковского, а третий... Третьего она тоже где-то видела — вылитый Печорин... Вот тебе и святоши! Знали, кого подцепить!
Этот, под Печорина, смерил ее таким взглядом, что другая бы выскочила обратно, как ошпаренная,— другая, только не Людка! Жерехову не так легко смутить.
— Здравствуйте,— сказала она, обнажая мелкие зубки,— как поживаете? О чем это вы тут говорите — можно послушать? Я люблю, когда говорят про интересное!..
Майя нерешительно замялась у двери, не зная, как поступить дальше, но вдруг ей в голову пришла счастливая идея:
— Мальчики,— обратилась она к ребятам,— вы обязаны помочь! Завтра у Люды информация о международном положении.— Как раз по вашей части!
Ее глаза просили, умоляли не сердиться на Люду: ну что тут поделаешь, если так получилось!
Кира с негодующим треском оторвала узкую полоску от лежащей на столе газеты: Майя прикусила язык, но было уже поздно. Игорь нехотя бросил через плечо:
— Дело помощи утопающим — дело рук самих...— и перебил себя на полуслове: — что ж, садитесь...
Он произнес это таким тоном, каким дантист приглашает больного занять кресло перед бормашиной. Игорь подождал, пока Жерехова усядется, и сам опустился напротив.
Люда смиренно сложила руки на коленях. Под пристальным прищуром Игоря она невольно сжалась и с отчаянием подумала о своей прическе.
— Так что же у вас за тема?
Надо было все-таки задержаться и привести волосы в порядок!.. Беспокойные мысли о прическе так овладели Жереховой, что она не сразу нашлась:
— Доктрина Трумэна и... как его... это... Да, план Маршалла!
— Поня-я-тно,— протянул Игорь с тайной усмешкой.— И что вам не ясно?..
Не могла же она так прямо и ляпнуть, что не имеет никакого представления ни о доктрине, ни о Маршалле! Люда независимо передернула плечами и улыбнулась Игорю с невинным нахальством, которым всегда огорошивала молодых учителей:
— Ну, так... Вообще!..
— Поня-я-ятно,— снова протянул Игорь. И выдержал такую долгую паузу, что Жерехова заерзала на стуле.— А вы все-таки имеете хоть какое-то представление о доктрине Трумэна?
— Господи, да конечно!
— Что же такое, собственно, «доктрина» в переводе на русский язык?
— Ну, как сказать... Это, это...
— Слово латинское,— подсказал Клим.
— Ну конечно же, латинское! Вот какой вы странный!
— Из области медицины,— снова подсказал Клим.
— Вот-вот...— но ей почуялся подвох: при чем тут медицина?..
— А вы меня не проверяйте! — сказала она обидчиво.— Мы латинский в школе не проходим! Вот еще...
— Гениально,— буркнул себе под нос Клим и что-то пометил в блокноте.
— А какое у вас мнение об интересах США в Иране? — бесстрастно продолжал Игорь.
Меньше всего в жизни Люда размышляла об интересах США в Иране!
— Как это — мое мнение?
— Вот именно: почему Трумэн так озабочен Ираном?
— Ну, почему... Почему... Значит, есть причины...
Дальше Игорь и Клим сыпали вопросами безостановочно, не давая Люде опомниться. В течение пяти минут было установлено, что Жерехова ничего не смыслит в теории Лысенко, ничего не слышала о гипотезе Шмидта, не имеет представления об итогах выборов в итальянский парламент, не представляет, почему ей нужно изучать диалектический материализм, что же касается Писарева, то ведь в учебнике о нем написано мелким шрифтом.
Она уже походила на затравленного зайца, когда Клим прикончил ее, спросив:
— А в чем, по-вашему, заключается смысл жизни?
Люда облизнула кончиком языка подсохшие губы:
— Вот еще! Какой у всех, такой и у меня...
— Вы часто размышляете над этим вопросом? — вежливо осведомился Игорь.
— Вот еще! А чего тут размышлять?..
В этот момент прорвало Мишку: не в силах удержаться дальше, он взорвался таким оглушительным хохотом, что все в комнате вздрогнули. Правда, Мишка сейчас же опомнился, отвернулся к стенке и вцепился зубами в палец.
— Вы что смеетесь? — хрипло заговорила Жерехова, поднимаясь.— Вы что смеетесь? Вы спрашиваете про все и еще ржете, да?
— Я ничего, я так...— сквозь удушливый кашель бормотал Мишка.
Майя — ах, если бы она знала, что так получится! — бросилась к Люде и, словно стараясь защитить ее от ребят, встала между Жереховой и Игорем.
— Правда, хватит, мальчики!.. Давайте займемся делом, иначе...
Люда сбросила с плеча ее руку: теперь-то ей все понятно! Заманили в ловушку и...
— Что вы там записываете?— закричала она пронзительно подскочив к Климу.— А ну, покажите!
Она чуть не вырвала у него блокнот, в который он заносил наиболее яркие из ее ответов. Прижатый к стене, Клим не без страха взирал теперь на разъяренную Жерехову:
— Больно уж вы много воображаете о себе! — кричала Люда.— Умники выискались! Думаете, я дура, я не знаю, чего вы добиваетесь?.. А ты,— она обернулась к Майе,— ну, спасибо тебе, помогла! Я тебе этого вовек не забуду!..
4
Разве можно так измываться над человеком?— не на шутку рассердясь, воскликнула Майя, когда Жерехова ушла.— Довести бедную до слез!
Мишка застенчиво промямлил:
— Сам не знаю, как это у меня получилось...
— Оставь, пожалуйста, Майка, свои сантименты! — жестко сказала Кира.— Может быть, Жереховой сегодня в первый раз за всю жизнь стало по-настоящему стыдно!
