Сергей Обломов - Медный кувшин старика Хоттабыча
— Все дорого, — согласился Гена. — Все, кроме людей. Помолчали.
— Да, и еще, — сказала Соня, — это, конечно, неприятный момент. Вы от нашего представителя получили деньги — их надо вернуть.
— О'кей, — спокойно сказал Гена. — Все, или можно на еду и дорогу оставить?
— В дороге они вам не понадобятся, — неловко сказала Соня. — Все оплачено, самолет завтра утром, и вас отвезут. В гостинице вы можете всю еду записывать на номер комнаты. Вы же читали предварительный контракт?
— Нет, не читал.
— Как же вы его подписали, не читая?
— Ручкой, — усмехнулся Гена, — С чернилами.
— По контракту, все, что вы получили, удерживается из общей оплаты, — сказала Соня тихо и грустно. — Раз вы не подписали большой контракт — придется все вернуть.
— Хорошо, только доедем до гостиницы — мне нужно переодеться.
— Я куплю вам сигареты… — сказала Соня.
Гена промолчал.
Они въехали на парковку небольшого серо-бежевого кубика «Holiday Inn». Соня помогла Гене донести чемодан до номера и купила в автомате в конце коридора две пачки «Vantage» с угольным фильтром и пачку «Carlton».
— Вот, — сказала она, протягивая сигареты, — «Карлтон» — очень легкие сигареты. В них самое маленькое содержание никотина и смол. Очень помогает бросить курить.
Гена ухмыльнулся.
— Деньги, компьютер и телефон я должна забрать сейчас, — продолжала Соня. — А остальное завтра отдадите тому, кто вас повезет.
— До скорого, — улыбнулся Гена.
— Если вдруг понадобится помощь — вот мои телефоны, — сказала Соня, — Я буду рада вам помочь. Простите.
— Не грузись, — сказал Гена по-русски. — Take care.
— .Если хотите, — сказала Соня, — мы могли бы поужинать после работы. Я бы познакомила вас со своими друзьями. Мне бы не хотелось, чтобы у вас осталось плохое впечатление о нашей стране. Можно, я позвоню?
Гена кивнул.
И Соня ушла.
Гена распечатал «Карлтон» и закурил. Содержание смол и никотина было настолько маленьким, что ему показалось, что он курит воздух. Он отломил фильтр, но это не помогло.
— Кругом одна подстава, — громко сказал Гена вслух.
«Вантаж» оказался нормальным.
Гена неторопливо принял душ и переоделся. Денег и шмоток было не жалко. Жалко было, что он оказался без Интернета и не знал, как ему связаться с Дайвой: номеров ее телефонов у Гены не было.
«У меня же были дома деньги! — вдруг вспомнил он. — Надо было взять. Да этот Костя так меня огорошил».
«Пойду, что ли, прогуляюсь, — тоскливо подумал он, — хоть посмотрю живьем, что там на улице за Америка…»
В этот момент в дверь постучали.
— Да, — сказал Гена по-русски.
Вошла девушка и оказалась Дайвой.
Слова, конечно, не бессильны описать гамму чувств, охватившую встречу двух дистанционно влюбленных и их самих. Однако воспоминание о любой любимой мелодраматической киновстрече такого рода даст эффект гораздо быстрее и надежнее, тем надежнее, что возникнет наверняка в мелодическом сопровождении какой-нибудь нежной нужной щемящей музыки, никак не воспроизводимой в книжном тексте и любимой, потому что интимно собственной. Ни тени сомнения, ни облачка разочарования — это была любовь с первого взгляда, совпавшая с длительной виртуальной прелюдией. Как только руки их коснулись друг друга, тлен земной любви коснулся их душ, и эта совершенная любовь… Ну, и так далее…
Они бросили чемодан с вещами рядом с кроватью, и Дайва сказала, что сама позвонит потом в «Майкрософт» сообщить, что отвезет Гену в аэропорт.
Что было дальше?
Дальше было время, растянувшееся до бесконечности и сжатое до одного мгновения. Они узнавали друг друга, как ребенок узнает мир, — одновременно по звуку, запаху и цвету; и все внешние проявления процесса этого узнавания не стоят слов. Они все время разговаривали, бродили по каким-то улицам и каменистым побережьям, целовались под лохматыми деревьями джошуа, а на закате руками ели рыбу в ресторанчике на берегу океана и занимались любовью на диком пляже. Они… впрочем, это все бесполезно описывать — у каждого свое представление о счастье. К тому же это не имеет прямого отношения к сюжету.
Из того, что имеет: Дайва рассказала, как ей предлагали работу в ЦРУ, что программа зарегистрирована под именем «Кувшин Джинна», что их сайт с демоверсией программы за два дня посетило около ста человек и что самым большим удивлением был перевод на русский фрагмента Корана, который она, как и полагалось правоверным при любом цитировании, начала: «Бесм Илля ар-Рахман аль-Рахим!», что, как известно, означает: «Во имя Аллаха, Всемилостивого, Всемилосердного!» Хоттабыч, не дожидаясь продолжения, сразу же выдал: «Бог есть Свет, и нет в нем никакой тьмы». Такой весьма вольный и даже спорный перевод заставил ее отказаться от дальнейшего цитирования и задуматься о том, насколько Хоттабыч вообще пригоден для переводов.
Еще она рассказала, что по некоторым причинам, о которых расскажет потом, она собирается попробовать жить в Праге, где у нее много друзей-американцев, которые не могут найти себе свободного места в свободной Америке. Она улетает уже послезавтра и будет теперь очень близко от России и Гены. И что, если, конечно, Гена захочет, он тоже может приехать к ней, для него даже есть работа в фирме по программированию — там не очень большие деньги, около миллиона крон в год, это меньше тридцати тысяч долларов, но в Чехии на них можно нормально жить, к тому же можно продавать их программу. Не говоря уже о .том, что у нее есть кое-какие семейные сбережения.
Гена не колебался:
— Насчет Чехии хоть завтра. Можно даже прямо отсюда. А программу — давай просто подарим. Всем!
Дайва улыбнулась в ответ, но промолчала.
Гена пытался аккуратно выяснить, что Дайва знает про джинна из кувшина.
Она ответила, что это классная придумка для сайта.
Когда на следующий день они ехали в аэропорт, Гена вспомнил, что неплохо было бы, чтобы его кто-нибудь встретил.
— Можно один короткий звонок домой? — спросил он Дайву, показывая на прилепленный к торпеде телефон.
Она кивнула, что сколько угодно.
Гена взял трубку.
— Покажи, как набирать.
Дайва попросила Гену подождать, пока она поменяет ряд. Потому что она сейчас очень занята рулем, а сразу перестроиться не может. Некоторые американские водители, чтобы превышать скорость на автострадах, собираются в колонну — штрафуют первого, и поэтому первый все время меняется. Это, конечно, лотерея, но лучше иметь шанс, что не попадешься, чем гарантии, что попадешься. Сейчас их очередь быть первыми, но осталось две минуты, и потом они смогут поменять ряд.
Через две минуты автомобиль сзади них моргнул фарами, Дайва приняла вправо и показала Гене, как пользоваться телефоном.
Родители были на даче. Гена полистал записную книжку, и единственным кандидатом оказался писатель.
— Аппарат абонента выключен, — ответила вместо писателя какая-то тетка, — или находится вне зоны действия сети.
Гена набрал домашний номер его телефона. К нему он подошел сам.
— Привет, — сказал Гена. — Извини, что беспокою, тут вот какое дело. Я, короче, тут случайно в Америке оказался. И завтра прилетаю. Ты не мог бы меня встретить?
— Как это ты случайно оказался в Америке? — удивился писатель. — У тебя же загранпаспорта нет!
— Откуда ты… в общем, не важно. Теперь уже есть. Я потом все расскажу. Мне неудобно долго. Встретишь? Запиши рейс.
— Встретить-то я тебя встречу… Только машины у меня уже нет. Если только попросить у кого-нибудь. А что, у тебя вещей много?
— Да нет, вещей немного. Вообще нет. А что с машиной?
— Продал… — грустно сказал писатель.
— Продал? Почему?
— Жить-то надо на что-то… — совсем грустно сказал писатель.
— Ну, ничего, — попытался утешить Гена. — Сейчас сдашь книжку, купишь новую.
— Дурак ты, что ли? — обозлился писатель. — Да на эти деньги не то что купить — содержать машину невозможно.
— Это же коммерческая книжка?!
— Коммерческая, — пояснил писатель, — это чтоб ее издали. А жить на нее — с голоду подохнешь. Я же не поп-звезда. Совсем другой культурный пласт.
— Ладно, — сказал Гена, — не переживай, все будет хорошо.
— Хорошо. Пока.
— Чего — пока?
— Пока — значит до свидания. До свидания?
— До свидания, — подтвердил Гена.
— Ты сам-то деньги из Америки везешь? — спросил писатель, вместо того чтобы повесить трубку.
— Какие деньги? — поразился Гена. — Откуда ты… Слушай! Мне с тобой надо поговорить!
— Приедешь — поговорим, — сказал писатель. — Мне с тобой тоже надо поговорить! Может, хватит наконец уклоняться? Дают бабки — надо брать! Достал уже своим бескорыстием! Весь конец книжки мне испортишь! Я, может, на тебя только и рассчитываю. А ты дурака валяешь. Тоже мне — Иван-царевич… А лягушку береги, дурак!
И повесил трубку.
Дайва спросила, все ли нормально.
