Саша Канес - Моя судьба
Чрезвычайно огорчало меня и то, что я так и не смогла связаться с Космонавтом. Алексей буквально растворился среди миллиарда индусов. С неимоверным трудом мне удалось связаться с Аркадием Аркадьевичем Шевчуком, который к тому моменту уже месяц как отдыхал на курорте Канкун в Мексике. Меня интересовало только одно — знает ли он, где мне найти Космонавта, у которого должны быть все сведения о его саратовском приятеле. Но перед тем как я получила наконец отрицательный ответ на свой короткий вопрос, мне пришлось выслушать пространный рассказ о постигшем Аркадия Аркадьевича потрясении. Четыре с половиной недели назад он возвратился в Москву с полюбившегося ему Занзибара. Приехав из аэропорта домой, вошел в подъезд и обнаружил, что вместо прежней пожилой интеллигентной консьержки появилась красномордая, не внушающая доверия тетка. Подойдя к ней поближе, Аркадий Аркадьевич убедился, что женщина спит, распространяя вокруг запах дешевого алкоголя. Дрожа от возмущения, он вошел в лифт и сразу почувствовал, что в кабине не просто гадко пахнет, но нестерпимо смердит, а когда он ткнул пальцем в нужный этаж, то тут же ощутил, что вляпался. Присмотревшись, он с ужасом убедился, что все кнопки залеплены зелеными соплями, а возмутившая его естество вонь исходит от большой кучи, наваленной в дальнем углу кабины. Разумеется, уже утром следующего дня белоснежный лайнер уносил потрясенного господина Шевчука в сторону курортов Карибского моря.
Я не стала ничего рассказывать Аркадию Аркадьевичу о своих проблемах, и он, конечно, даже не вспомнил о том, в каком положении я была, когда мы последний раз виделись.
Ну вот, пересадка в Бангкоке — и я снова в воздухе. «Возможно, это последний раз, когда доводится лететь первым классом», — подумала я, раскладывая широкое, как настоящая кровать, кресло. Я использовала обратный билет, купленный еще в прошлой, богатой жизни. Если же мои партнеры и впрямь вышвырнули меня из бизнеса, то придется отныне летать экономом… Если мне вообще придется еще летать…
Измученная беспорядочно мятущимися мыслями и омерзительным процессом сцеживания в тесной туалетной комнате, я наконец вышла из самолета. Багажа у меня было мало, документы оставались всегда при мне.
Я беспрепятственно прошла по зеленому таможенному коридору и направилась к стойке такси. Ирина не знала точной даты моего приезда, и водителя прислать было некому. Звонить Леше сама я тоже не стала. Сейчас лучше всего ни с кем в Москве своими планами не делиться. Я успела сделать лишь пару шагов по залу прилета, как меня дернули за рукав.
— Куда едем, подруга? — услышала я хрипловатый женский голос.
Я никогда не пользуюсь услугами бомбил. Даже не обернувшись в сторону назойливой таксистки, я попыталась вырвать руку, чтобы идти дальше.
— Ты что, любезнейшая, сама себя перестала узнавать?
Остановившись, я повернулась в ее сторону. Передо мной стояла Анита Хулиевна Вердагер собственной персоной. В отличие от нашего первого свидания сегодня она была одета в ярко-красную нейлоновую куртку и коричневые вельветовые джинсы.
— Ты уже свободна? — только и вымолвила я.
Анита звонко расхохоталась:
— Это ты уже свободна, голубушка! А я давно свободна! Только откинулась, как у нас говорят, ровно неделю назад!
— Слава богу! — непроизвольно воскликнула я.
Мне стало ясно, что, несмотря на все недоразумения между мной и коллегами, работа по моему «освобождению» была доведена до конца. Впрочем, не исключаю, что однажды запущенный процесс завершился без участия Игоря Борисовича и его друзей. Не знаю.
— Ты что, решила заняться извозом? — Я увидела, что Анита крутит на пальце брелок с автомобильными ключами.
Девушка вновь радостно рассмеялась.
— Нет! Я друга встречаю! — Она внимательно посмотрела на то и дело открывающуюся за моей спиной автоматическую дверь. — А вот и он! — По-детски взвизгнув, недавняя заключенная бросилась мимо меня к только что вышедшему пассажиру. Через долю секунды она уже повисла на шее… Лалита Чатурвэди. Неужели брахман так быстро перестал быть невъездным?
Новенькая «Тойота» Аниты стояла на одной из дальних парковок, и мы с Лалитом минут десять ждали, пока она подгонит ее к терминалу. Мне хватило пяти из них, чтобы в двух словах изложить индусу свою проблему. Под конец моего рассказа он сильно нахмурился, щелкнул золотыми застежками своего роскошного коричневого портфеля и вытащил оттуда какую-то российскую газету. Я ее узнала по первой странице — такую же в точности мне предлагали перед вылетом из Бангкока, но я тогда была погружена в свои раздумья и не взяла ее. Лалит раскрыл газету на второй странице и протянул мне. Четверть листа занимала фотография, на которой Егерев был запечатлен на приеме в Кремле в окружении весьма важных персон. Я опешила, но ошибки быть не могло. Тут же была статья о том, что именно Арсению Натановичу теперь поручено крепить военно-техническое и прочее сотрудничество России со странами третьего мира.
— Так он же полное уе…ще! — воскликнула я.
— Это не всем и не всегда мешает!
— На него нельзя положиться ни в чем! Он — слабоумный говнюк!
Лалит тяжело вздохнул и развел руками:
— Поэтому я сейчас здесь!
— А вы теперь уже можете свободно въезжать в Россию? Ваши проблемы решены?
Индус усмехнулся и протянул мне паспорт. В графах «First name» и «Given name» было написано «Kamal Kapur». Маленькая фотография буквально светилась благородной и спокойной улыбкой Лалита.
— Не поняла!
— Это паспорт на имя моего шофера. Камаль не ездит за границу. И никогда не поедет. То есть в этой жизни — никогда. В следующей жизни, может быть, он станет каким-нибудь Туром, извиняюсь, Хейердалом. В Министерстве внутренних дел никто никогда не станет присматриваться к фотографии, тем более что у него, как и у меня, темная кожа, мы примерно одного возраста и у него, как и у меня, благородные черты лица.
— Вы молодец, Лалит! Впервые вижу поддельный паспорт!
— Почему же поддельный?! Самый что ни на есть настоящий неподдельный паспорт!
— Но это значит, что вы поддельный!
— Нет! И я тоже настоящий. По отдельности все настоящее! Синтетическим является только наше совмещение. Впрочем, думаю, что нам обоим сейчас не до философских изысканий!
— Мне-то уж точно!
Анита лихо подрулила к бордюру. Мы быстро забросили вещи в багажник и залезли внутрь. Лалит сел рядом со своей давней приятельницей, а я развалилась на заднем сиденье.
— Что с твоей печенью? — заботливо спросил Лалит Аниту.
— Пока работает. Но, боюсь, придется идти на химиотерапию. Иначе, говорят, скоро загнусь…
— Поедешь со мной в Индию, — сказал ей Лалит. В его словах не было даже вопроса.
— Боюсь, что у меня будут проблемы с загранпаспортом, — возразила Анита.
Тут встряла я:
— На тебя имеется полный комплект документов. Все это валяется у меня в столе на работе.
— Уже не валяется! Мне Ирина Евгеньевна все отдала, но заграничного паспорта там не было. Я не знаю, смогу ли вообще его получить в ближайшее время.
— Он уже есть, насколько помню, — ответила я. — По-моему, я его принесла домой и положила на полку в своем кабинете. Найдем.
Услышав мои слова, индус удовлетворенно кивнул.
— Где ты живешь? — спросила я Аниту.
— Пока что в его квартире… — Она показала на Лалита. — У него есть своя квартира на Юго-Западной.
— А где ты жила… до…
— До тюрьмы?
— Ну да!
— Ты что, издеваешься?
— С какой стати? — удивилась я.
— Так ты что, не знаешь, что ли?
— Нет… А чего я не знаю?
— Ты документы на свой новый дом смотрела?
— Нет… то есть я их видела, но не особо вникала. Свидетельство о госрегистрации точно видела…
— А договор продажи?
— Нет.
— Ты живешь в моем доме. В доме моего деда, можно сказать. Царствие ему, моему деду, небесное!
В голове моей что-то щелкнуло.
— Так, значит, у тебя, по крайней мере, сейчас полно денег! — констатировала я.
— С какого такого хера полно?! — Анита так дернулась, что нас едва не занесло.
— Как это с какого хера? У меня за этот дом сняли со счета охренительную сумму. — Я на пальцах изобразила, сколько мне обошелся этот дом в миллионах долларов.
— Я его отдала не за деньги, — проговорила Анита. — Я отдала его за то, чтобы сидеть по-человечески, чтобы выйти живой, и поскорее!
Я замолчала. Значит, Чертков просто наврал мне, что купил дом за мои деньги! Ну что ж! Претензий тут не предъявишь — он тотчас же объяснит, что деньги разошлись на оплату конфиденциальных услуг, потребовавшихся для решения вопроса о моем освобождении. Да в какой-то степени оно, может быть, так и есть. Но зачем было врать? Зачем?
