Рейчел Кинг - Полет бабочек
Она слышит, как звенит дверной колокольчик, но ей кажется, что этот отдаленный шум не имеет к ней никакого отношения. Весь дом погрузился в густой туман, и только дождь приглушенно бормочет снаружи, а Софи, с куском фланели на лбу, совершенно в нем потерялась. Кто бы там ни был, пусть бы он ушел.
— Мисс Данне, мэм, — говорит Мэри, и в комнату входит Агата, вымокшая до нитки.
На этот раз она, для разнообразия, без шляпы, и мокрые волосы облепили ее лицо, как водоросли. Она запыхалась, словно бежала, и щеки горят здоровым румянцем. Вода стекает с юбок прямо на ковер.
Софи отнимает фланель от лица.
— Боже мой, Агги, откуда ты взялась?
Агата оглядывает себя и смеется. Невзирая на головную боль и желание тишины, Софи рада этому смеху, который звучит как музыка.
— Я чуть с ума не сошла, сидя дома, — говорит Агата. — Еле вырвалась. С Кэт и Эдвином свихнуться можно. А ты чем занимаешься?
Софи сует фланель за спину.
— Ничего. Просто думала.
— Вот и не надо, — говорит Агата, снимая перчатки. Она держит что-то у себя под мышкой. — Погода неподходящая для этого.
Она опускается на стул и, вздыхая, кладет на колени свою доску Уиджа.
— Агата!
Софи не обращает внимания на приспособление — любимую игрушку Агаты, но если не напомнить о ней, подруга может и забыть доску здесь.
— Ты же вся насквозь промокла! Давай поднимемся в мою комнату, и ты переоденешься в сухое. А потом попросим Мэри разжечь камин.
— Но для камина сейчас слишком тепло, Медведица.
— И слушать не хочу. Пойдем.
Софи рада покинуть темную комнату, которая внезапно кажется такой маленькой для них двоих, словно руки и ноги едва помещаются в ней, упираясь во все углы. Воспоминания о тех вечерах, когда они с Томасом веселились, сидя перед камином, начинают испаряться, и все, что бросается в глаза, — это продавленная мебель и шторы синюшного цвета. Даже розы на каминной полке выглядят так, будто их окунули в кровь и оставили высыхать. Она лишится рассудка, если ей придется провести остаток своих дней в этом доме. А еще она рада, что теперь у нее появилось какое-то дело: она займется Агатой, ведь нужно проследить, чтобы та не простудилась и к тому же не сломала мебель.
Наверху Софи помогает Агате снять с себя верхнюю одежду и дает ей халат, после чего спускается вниз, чтобы найти Мэри — та смотрит на хозяйку с любопытством, получая узел с мокрой одеждой.
— Разведи, пожалуйста, в камине огонь, Мэри, и проследи, чтобы эти вещи высохли.
Софи теперь само воплощение спешной деловитости, даже головная боль отступила.
— Ну и как идут дела сама знаешь у кого? — спрашивает Агата, когда Софи возвращается. Она сидит на кровати Софи и сушит полотенцем волосы. — Ты выяснила, в чем заключена его тайна?
Софи подносит палец к губам и закрывает дверь, прежде проверив, не пробивается ли свет из-под двери в комнате Томаса. В коридоре темно.
— Нет, — отвечает она, снова поворачиваясь к Агате. — То есть, наверное, да.
Агата сидит, выпрямившись, ее глаза горят.
— Неужели?
Софи присаживается на кровать рядом с ней.
— Я сделала так, как ты предложила. Произвела кое-какие раскопки. Просмотрела его вещи. Во-первых, я нашла это.
Она тянется к своему комоду, куда поставила коробочку с голубой бабочкой.
— Какая роскошная, — выдыхает Агата. — И необычная! Где бы мне такую взять? У него есть еще?
— Ну, у него их еще ящики и ящики, если ты об этом.
— Правда же, отлично будет смотреться на шляпке, Софи? Как думаешь?
Она подносит бабочку к своим волосам, и Софи выхватывает ее, внезапно приревновав.
Агата замолкает, словно подавившись собственным вздохом. Софи не жалеет о том, что сделала. Какая она сегодня раздражительная.
— Ну ладно, — говорит Агата. — Прости. Я просто хотела сказать, что она будет хорошо смотреться. Интересно, продаст он мне одну для шляпки?
— Они очень хрупкие, — ворчит Софи. — Такую сорвет ветром, и крылья порвутся.
Разве нельзя оставить эту бабочку в покое?
— Слушай, а может, он еще что-нибудь собрал? Они ведь в этих экспедициях делают чучела птиц и животных? Какую-нибудь маленькую птичку — это было бы великолепно! С крошечным гнездом. Красивая шляпка получилась бы!
Софи все же улыбается. На Агату невозможно долго сердиться. Она гладит подругу по руке в качестве извинения, надеясь, что та все поймет. Аккуратно возвращает бабочку на место — на комод и остается сидеть спиной к Агате.
— Ты и твои шляпки, — бормочет Софи. А потом добавляет шепотом: — Но это еще не все.
— Что?
Софи глубоко вздыхает и снова усаживается на кровать.
— Я читала его записи.
— Не может быть! — Агата наклоняется вперед и начинает потирать руки. — Что в них?
Софи не уверена, что ей хочется Делиться. Но Агата с таким нетерпением смотрит на нее. И скорее всего, поговорить об этом будет полезно.
— В основном он писал о бабочке, которую мечтал найти. О повседневных делах, впрочем, изрядное количество такого, о чем он не рассказывал мне в письмах. Например, о том, каким опасностям подвергался. Об огненных муравьях, ягуарах, пираньях!
Она тихо смеется, поскольку вид у Агаты совершенно увлеченный.
— Я подозреваю, он не хотел, чтобы я тревожилась. А еще там были рисунки — тех бабочек, которых он поймал. Вначале он рисовал довольно примитивно, но вскоре стал просто профессионалом. Я была удивлена.
Она замолчала, чтобы перевести дыхание. Просто потянуть время, это же ясно.
— Среди них попалось несколько рисунков с изображением бабочки, которую он хотел поймать: у нее крылья с одной стороны желтые, с другой — черные. Бабочка с раздвоенным хвостом, слышала о ней?
Агата восторженно кивает.
— Значит, он все же поймал ее?
— Я тоже так подумала вначале, но в записях об этом нет ни слова… впрочем, в тех, которые я читала. Мне кажется, он был просто одержим ею, вот и рисовал ее снова и снова, как ненормальный.
— И это все? Все, что ты обнаружила? Ну, выкладывай.
— Думаю, у него была женщина.
Агата резко отшатывается. «Женщина!» — читается в ее больших глазах. Какая она все-таки красивая. Черные глаза в сочетании с белой кожей изумительны, крепкие зубы покусывают нижнюю губу — полные губы у нее всегда гладкие и красные. Это цыганская кровь.
— Ты хочешь сказать…
Похоже, Агата не смеет произнести вслух эти слова, но Софи понимает, что она имеет в виду.
— У меня нет определенности. Как бы там ни было, в записях нет прямого указания на это, но я так поняла.
Рот у нее кривится и наполняется слюной.
— Только не Томас! — говорит Агата. — Он ведь так любит тебя!
Софи больше не может говорить. Слезы просятся наружу.
— Софи, дорогая… — Агата кладет руку ей на плечо. — Такие вещи случаются. Ты не должна винить себя.
— Вот еще, — вырывается у Софи. — Я его выгоню! И ее!
Она смахивает слезу и успокаивается.
— Ну и что ты собираешься делать?
Не рассказать ли о внезапном порыве увидеться с капитаном Фейлом? Что толкнуло ее на это? Стремление отомстить? Сейчас ей трудно представить, что творилось в ее мозгу накануне: тогда она двигалась как во сне — бесчувственная, с пустой головой, — и теперь события вчерашнего вечера кажутся неясными, словно она пытается вспомнить то, что случилось с кем-то другим. Слава богу, капитан не впустил ее в дом, хотя она и не способна на что-то действительно дурное. Наверное, ей просто захотелось проверить себя.
— Даже не знаю. Может, поэтому он не разговаривает?
Агата хмыкает.
— Вряд ли. Мужчины постоянно поступают так со своими женами. Не похоже, чтобы кто-то терял из-за этого сон, и уж тем более голос. Этим можно было бы объяснить, почему он не решается смотреть тебе в глаза, но он же ни с кем не говорит. И в постели лежит целыми днями. Куда делась его страстность? Он совсем бесчувственный.
Софи отворачивается, ей неловко слышать, как Агата рассуждает о страстности ее мужа. Иногда она бывает вульгарной.
— Продолжай читать.
— Фу, — говорит Софи. — Не получится. Во всяком случае — пока.
— Софи… — Агата хватает ее за руку. — Посмотри на меня. Нет, ты посмотри. Он любит тебя. Взгляни на это.
Она встает и берет бабочку с комода, где Софи ее оставила.
— Это же доказательство. И надежда. Можешь ненавидеть его за то, что он сделал, или же продолжать свои поиски и выяснить, что с ним произошло. Понимаю, это трудно, но ты по крайней мере узнала, что он живой человек… А теперь, когда это вылезло наружу, тебе просто придется жить с этим.
Она нрава, конечно. Агата часто бывает нрава, даже если Софи не сразу соглашается с ней.
— Но мне не надо больше ничего выяснять. Хватит и того, что уже узнала. Что, если… что, если будет еще хуже?
— Ах, ну да, конечно. Этот мир совсем не такой, каким ты его представляла, ведь так?
