Дия Гарина - Пойти туда...
– Но позвольте, – поддержал друга Кирилл, – такого качества мечи могли ковать только скандинавы. А это действительно русский клинок. Я даже отсюда вижу. Длина, форма… Скорее это какая-то более поздняя мистификация… Кто-то решил поиграть в викингов, изготовил меч с использованием более совершенных технологий. На нем ведь действительно ни пятнышка ржавчины!
– Такие молодые, и такие закостенелые! – усмехнулся Олег, – А как вам недавний скандал, потрясший весь археологический мир? Нашли меч викинга X–XI века – и качество стали, и отделка – все говорило о том, что его сделали в Скандинавии. Только додумался кто-то обработать клинок реактивами. Тут и проявилось клеймо – "кузнец Людота". Шуму было – меч-то русский оказался… Вот так, профессионалы, учитесь у любителей.
Во время этого научного диспута я глаз не сводил с меча, вспоминая, как удобно лежит в ладони его рукоять, как он идеально сбалансирован, как быстр. А когда прозвучало имя Людоты, мне стало очень светло и одновременно грустно, словно получил письмо от старого почти забытого друга.
– Скажи, Олег-Могильщик, – вдруг спросил Витька, вырвав меня из цепких объятий неуместной ностальгии, – тебя ведь не зря еще и Вещим прозвали? Говорят, что стоит тебе только поглядеть на курган, и ты с точностью до монеты можешь оценить будущую находку. И что опасность ты чуешь за милю…
– Ну, раз так говорят…
– Так как же ты рискнул здесь появиться, если Виталя честно тебя предупредил о проклятии, которое лежит на Шум-горе? Или ты не веришь в такие вещи?
– Напротив, я в этом абсолютно убежден. Проклятье есть, не сомневайся. А почему я его не боюсь… Видишь ли, у меня уже была возможность, и не одна, проверить свою теорию относительно различных проклятий. Если все время имеешь дело с могилами, поневоле задумываешься о таких вещах. Так вот, моя теория заключается в том, что нельзя брать у мертвых, не оставляя ничего взамен. И после долгих размышлений, я понял, что именно им нужно.
Олег выразительно посмотрел на нас, и я совершенно не верящий ни в какие проклятья, догадался, каким способом Могильщик собирался купить себе безопасность. Оборони нас, царица небесная…
– Что-то я не слыхал, что бы от проклятия можно было откупится, – упрямо гнул свое Витька, – дело-то серьезное.
– Так ведь и цена серьезная, – голос Олег вдруг обрел металлические нотки, – Что для мертвых может быть милее жизни? Ничего. И если невозможно вернуть свою, они с радостью примут чужую.
– Человеческие жертвы?! – мой друг все еще не мог поверить своим ушам, – так вот куда исчезали те, кого ты брал с собой… Лежат в разграбленных тобою могилах.
– Вот видишь, Витя, как у него все просто! – поспешил я внести свой вклад. – Могилу нашел, покойничка обобрал, да еще и уплотнил его жилплощадь – нового жильца подкинул; этакая коммуналка получилась. Так что Олега теперь следует из Могильщика, в Коммунальщика переименовать.
Вместо ответа Олег пристально посмотрел на меня, и я проклял свой длинный язык. То, что наши жизни пойдут в уплату за избавление от проклятья Могильщика и компании, я уже не сомневался. Но после всех моих выкрутасов, которые, кажется, его основательно достали, для меня он приготовит нечто особенное.
– Вам выпадет великая честь, – продолжал Вещий Олег, как ни в чем не бывало, – стать посмертными спутниками варяжского хёвдинга, покоящегося в этом кургане. К моему удивлению, ни одного сопровождающего у хёвдинга в могиле не оказалось. Мы нашли только конские скелеты. А ведь раньше был обычай хоронить вместе со своим господином раба или рабыню. Как жаль Игорь, что твоя жена не составила нам компанию. Мы бы ублажили викинга по всем правилам, что бы на том свете, он не остался без женской ласки.
Я почувствовал, как сжимаются мои кулаки, и еще раз поблагодарил бога, за то, что Ольге удалось скрыться.
– Ты ошибаешься, Могильщик, полагая, что таким образом можешь отвести от себя проклятье, – голос моего друга стал ледяным, – Даже если ты вместе с нашими трупами покидаешь в эту погребальную камеру всех своих холуев, то от проклятья все равно не избавишься. Может быть, оно настигнет тебя уже здесь, а может тебе суждено прожить еще не один десяток лет, но, в конце концов, ты получишь от Бога счет с набежавшими за время отсрочки процентами. И заплатишь. По полной программе.
– Нет, это ты ошибаешься, мой богобоязненный друг. Однако ты мне напомнил, что нельзя пренебрегать даже малой возможностью засвидетельствовать богам свое почтение. Во избежание недоразумений. Поэтому ваши жизни пойдут в уплату не только хёвдингу, но также и всему скандинавскому пантеону, с Одином во главе. Об этом я сообщу им в своеобразной погребальной записке… Дайте-ка подумать, как же это лучше сделать?
Тон Олега поменялся с сожалеюще-грустного на ласково-сахарный. Это могло означать только одно – он, наконец, нашел достойный способ потешить свою садистскую натуру. Таким же однозначным был ответ на вопрос: на ком он решил ее потешить… Оборони царица небесная. Несмотря на то, что я минуту назад коченел от холода на подувшем с озера вечернем ветру, меня бросило в жар. Уж на что, а на фантазию садисты не жалуются. И когда Олег приказал разжечь костер, да побольше, я подумал, что в жар меня теперь бросит уже по-настоящему. А если я хочу, хоть чуть-чуть облегчить себе последние минуты жизни, нужно срочно принимать меры.
Однажды на закате перестройки, когда в населении нашей страны, в качестве компенсации за крушение великой идеи, вспыхнул интерес ко всему непознанному и удивительному, мне попалась на глаза статья популярного факира, раскрывающая некоторые стороны его трюков. Надо сказать, что творимое им, трюками можно было назвать с большой натяжкой, в отличие от копперфильдовских представлений. Он протыкал себя острыми лезвиями, обжигал руки, ходил по углям и стеклу, причем все это происходило на самом деле. На руках оставались сквозные раны, ожоги и т. д. Так вот на вопрос, "как вы это выдерживаете", он раскрыл очень простой способ борьбы с болью, который назвал – "Кислородная анестезия". Способ действительно оказался прост, но требовал времени на подготовку. В течение пятнадцати минут нужно было часто и глубоко дышать, не останавливаясь ни на секунду. Я заинтересовался, и даже один раз попробовал. Честно скажу, хватило меня минут на семь, не больше, но результат оказался на лицо: голова слегка кружилась, а тело действительно потеряло изрядную толику чувствительности. По крайне мере щипки и уколы иглой, на которые я отважился, воспринимались куда менее болезненно, чем обычно.
Теперь в этом заключалась моя единственная надежда, иначе… Призвав к порядку свою разбушевавшуюся фантазию, которая выдавала одну за другой не слишком приятные картины моего ближайшего будущего, я чертыхнулся вполголоса и начал дышать.
Тем временем костер весело запылал, и в его апельсиновом свете Олег начал что-то быстро чертить в записной книжке. На лице у него застыло выражение, которое, наверное, было у Гогена впервые вступившего на Гаваи. Смесь восхищения и предвкушения. Восхищался Олег явно собой, а вот на счет предвкушения… Взгляды, которые он изредка бросал на меня, отрываясь от писанины, еще раз подтвердили худшие мои опасения. Пришлось еще больше ускорить дыхание, ведь прошло всего пять минут.
Когда прошло еще пять минут, я уже почти не чувствовал своего тела. Больше всего это действительно напоминало начальную стадию общего наркоза, когда сознание затуманивается, но все органы чувств продолжают исправно работать. И они, эти органы чувств, оповестили меня, что Могильщик закончил свои наброски и движется в нашем направлении.
– Ну вот. Я тут кое-что прикинул… Послание будет состоять из восьми скандинавских рун… Надеюсь, что я наделал не слишком много грамматических ошибок, – все-таки богам пишу, не любовнице. Теперь мне предстоит выбрать лист, на котором и будут изображены эти священные знаки. Можно было конечно взять простой тетрадный листок и шариковой ручкой накарябать на нем послание, но согласитесь, что это недостаточно уважительно. Можно было бы написать эти руны кровью, как того и требует древний скандинавский обычай. Это уже лучше, но все еще недостойно божественного внимания… И после напряженных раздумий мною было найдено решение, удовлетворяющее всем граничным условиям. Увы, но эти руны мне придется вырезать на груди одного из вас. Причем в момент их нанесения мой необычный лист должен быть жив и в полном сознании. Да, кстати, я забыл сказать, что выбор остается за вами. Мне абсолютно все равно на ком чертить.
Я даже дышать перестал от такой наглости. Мы же еще и сами выбирать должны! Не дождется! Но когда я посмотрел на ребят…
– К-как выбирать будем? – с дрожью спросил Валентин.
– Да никак! – рявкнул Витька, – Чтобы эта мразь измывалась, глядя как мы топим друг друга? Не дождется!
