Эми Тан - Клуб радости и удачи
Например, чек. Мне было интересно, пытается ли Тед перехитрить меня, подвести к тому, чтобы я согласилась уступить и не противилась разводу. И если я обналичу чек, не решит ли он, что сумма была вполне достаточной. Потом я расчувствовалась и вообразила — правда, всего лишь на мгновение, — что он послал мне десять тысяч долларов, потому что на самом деле любит меня и показывает мне таким образом, как много я для него значу. Но тут же осознала, что я для него такая же мелочь, как и эти десять тысяч.
Мне подумалось, что надо положить конец этой пытке и подписать документы о разводе, и я была уже совсем готова вытащить эти бумаги из ящика с купонами, как вдруг вспомнила о доме.
Я люблю этот дом, сказала я себе. Большую дубовую дверь, ведущую в холл с витражными окнами. Солнечный свет в комнате, где мы обычно завтракали. Вид на город из окон гостиной. Цветник, разбитый Тедом. По выходным он обычно работал в саду. Становился коленями на зеленую резиновую подушечку и внимательнейшим образом, словно делая маникюр, обследовал листик за листиком. Каждому растению было отведено определенное место. Тюльпаны нельзя было сажать с многолетними растениями. Отростку алоэ, который мне дала Лена, места вообще не нашлось, потому что у нас не было других суккулентов.
Я посмотрела в окно и увидела, что каллы в саду завяли и почернели, ромашки склонились под собственной тяжестью, салат-латук отцвел и дал семена. На вымощенных плитами дорожках, проложенных среди клумб, в щелях разрослись сорняки. Весь цветник заметно одичал за месяцы небрежения.
Глядя на заброшенный сад, я вспомнила одно из изречений на записках с предсказанием судьбы из китайского печенья: «Если муж перестает ухаживать за садом, значит, он думает о том, чтобы выдернуть корни». Когда в последний раз Тед подрезал розмарин? А когда в последний раз опрыскивал клумбы средством от улиток?
Я заспешила к садовому сараю с намерением отыскать средства от насекомых и сорняков, как будто количество жидкости в бутылке, срок годности или что-нибудь в этом роде могло помочь мне понять, что происходит в моей жизни. Осознав это, я поставила бутылку на место: у меня возникло чувство, будто кто-то наблюдает за мной и смеется.
Я вернулась в дом, на этот раз для того, чтобы позвонить адвокату. Но едва начав набирать номер, растерялась окончательно и положила трубку. Что я могла сказать? Чего я могла хотеть от развода, если никогда не знала, чего хочу от брака?
На следующее утро я все еще продолжала размышлять о своем замужестве: пятнадцать лет жизни в тени Теда. Крепко зажмурившись, я лежала в постели, будучи не в состоянии принять простейшего решения.
Я пролежала трое суток, вставая лишь для того, чтобы сходить в туалет или подогреть очередную банку куриного бульона с лапшой. Почти все время я спала. Я принимала снотворное, которое Тед забыл в своем кабинете. И впервые, насколько помню, не видела снов. Все, что осталось в моей памяти, — это мягкое падение в темноту, вне времени и пространства. Я была единственным существом в этой черной дыре, и каждый раз, проснувшись, принимала следующую таблетку и опять возвращалась в это место.
Но на четвертый день мне приснился кошмар. В темноте мне было не видно Старого Мистера Чоу, но я услышала, как он пригрозил разыскать меня и превратить в лепешку. Его голос гремел как колокол, и чем громче становился этот звук, тем меньше шансов на спасение у меня оставалось. Я задержала дыхание, чтобы не завизжать, но колокол звучал все громче и громче до тех пор, пока не прервал мой сон.
Это был телефон. Должно быть, он звонил уже целый час не переставая. Я сняла трубку.
— Ну вот, теперь, раз ты уже встала, я привезу тебе остатки того, что наготовила, — сказала мама. По ее тону можно было подумать, что она видит меня в этот момент. Но в комнате было темно: сквозь плотно задернутые шторы свет не пробивался.
— Мам, я не могу… — сказала я. — Я не могу с тобой увидеться. Я занята.
— Слишком занята для собственной матери?
— У меня назначена встреча… прием у психиатра.
Какое-то время она молчала.
— Почему бы тебе не высказаться? — произнесла она наконец своим страдальческим голосом. — Почему ты не поговоришь со своим мужем?
— Мам, — произнесла я, чувствуя себя совершенно опустошенной. — Пожалуйста, не говори мне больше, что я должна спасти свой брак. Мне и без того плохо.
— Я не советую тебе спасать брак, — возразила она. — Я только говорю, что тебе следует высказаться.
Едва я повесила трубку, телефон зазвонил опять. Это была секретарша моего психотерапевта. Я пропустила прием в это утро, а также два дня назад. Не хотела бы я составить новое расписание? Я сказала, что посмотрю на свое расписание и перезвоню.
Через пять минут раздался еще один телефонный звонок.
— Где ты была? — услышала я голос Теда.
Меня начало трясти.
— В отъезде, — сказала я.
— Я пытаюсь дозвониться тебе уже три дня. Я даже звонил в телефонную компанию, чтобы проверить исправность линии.
И я знала, что он это делал, но не из-за меня, а потому что, когда ему что-то нужно, он становится нетерпелив и злится на всех, кто заставляет его ждать.
— Ты знаешь, прошло уже две недели, — сказал он с нескрываемым раздражением.
— Две недели?
— Ты могла бы обналичить чек или вернуть бумаги, например. Мне хотелось вести себя прилично, Роуз. Я ведь могу пригласить кого-нибудь для официального ведения дела, ты знаешь.
— Можешь?
И тут, без всякой передышки, он продолжил разговор и перечислил все, чего на самом деле хочет, и это было еще хуже, чем те кошмары, которые я себе представляла.
Он хотел, чтобы я вернула бракоразводные документы — подписанными. Он хотел дом. Он хотел, чтобы все закончилось, и как можно скорее. Потому что он собирается еще раз жениться.
Не сдержавшись, я ахнула:
— Ты хочешь сказать, что занимался обезьяньим делом с кем-то еще? — Я почувствовала себя такой униженной, что чуть не расплакалась.
И тут впервые за несколько месяцев, проведенных мною в заточении, все вдруг встало на свои места. Вопросов больше не было. Выбора — тоже. Возникло ощущение пустоты. Я почувствовала себя свободной и дикой. Откуда-то сверху раздался чей-то смех.
— Что тут такого забавного? — сердито спросил Тед.
— Извини, — ответила я. — Просто… — Я старалась изо всех сил подавить хохот, но от усилий фыркнула носом, что заставило меня опять расхохотаться. Молчание Теда рассмешило меня еще больше.
Все еще задыхаясь от смеха, я попыталась начать снова более ровным голосом:
— Прости, Тед. Послушай… Я думаю, тебе лучше всего заехать ко мне после работы. — Я не знала, почему сказала это, но почувствовала, что делаю правильно.
— Нам не о чем говорить, Роуз.
— Я знаю, — сказала я настолько спокойным голосом, что даже сама удивилась. — Просто я хочу тебе кое-что показать. И не волнуйся, ты получишь свои бумаги. Правда.
У меня не было никакого плана. Я не знала, что скажу ему, когда он приедет. Я знала только одно: мне нужно, чтобы до развода Тед увидел меня еще раз.
То, чем я закончила показ, был сад. К тому времени, как он приехал, уже набежал послеобеденный туман. Документы о разводе лежали в кармане моей ветровки. Тед дрожал в своей спортивной курточке, осматривая запущенный сад.
— Что за хаос, — пробормотал он себе под нос, пытаясь отцепить от штанины плеть ежевики, выползшей на дорожку, и я поняла, что он прикидывает, сколько времени уйдет на то, чтобы привести всё в порядок.
— Мне нравится и так, — сказала я, проведя рукой по ботве переросшей моркови, оранжевые головки которой, торчавшие из земли, были такими толстыми, что казалось, вот-вот разродятся. А потом я увидела сорняки: некоторые из них проросли сквозь трещины во внутреннем дворике, другие обосновались прямо около дома. Многие нашли убежище под прохудившейся кровлей и уже начали взбираться на крышу. Когда они поселяются в каменной кладке, нет никакого способа изгнать их оттуда, лучше и не пытаться, а то кончится тем, что снесешь дом до основания.
Тед подбирал с земли сливы и перекидывал их через забор на соседний участок.
— Где документы? — спросил он наконец.
Я вручила ему бумаги, и он сунул их во внутренний карман куртки. Мы стояли лицом к лицу, и я видела его глаза и это их выражение, которое однажды по ошибке приняла за доброжелательное и опекающее.
— Ты можешь не переезжать прямо сейчас, — сказал он. — Я понимаю, что тебе нужен по крайней мере месяц, чтобы определиться с жильем.
— Я уже определилась, — быстро проговорила я, потому что в тот самый момент поняла, где собираюсь жить.
Его брови в изумлении поднялись, и он улыбнулся — на короткое мгновение, — пока я не сказала:
