Малькольм Брэдбери - Профессор Криминале
Разумеется, на самом деле, как будет видно из дальнейшего, я был очень далек от понимания этого человека. Но, подобно художнику, приступившему к работе над портретом, я уже сделал первый набросок, «схватил» форму черепа, линию профиля, общий рисунок характера. Международные конференции обладают странным свойством создавать атмосферу редкостной доверительности между совершенно посторонними людьми, которых свели вместе случай, приглашение с магической фразой «расходы оплачиваются» и дешевый авиабилет по системе АПЕКС. Такие встречи — одна из характернейших примет нашего времени. При этом от сотоварища по форуму никак не ожидаешь коварства и предательства, в отличие, скажем, от любовных партнеров, ненадежность которых, надо заметить, тоже является одной из характернейших примет эпохи.
Я беззастенчиво пользовался неформальностью обстановки, чтобы подобраться к своей жертве поближе. Я видел сильные стороны Криминале: старомодную учтивость, остроту ума, властность. Видел и его слабости: нескрываемое самомнение, ироническую уклончивость, вселенское безразличие. Он был одновременно толерантен и непримирим, великодушен и жесток. Лавиния требовала от меня, чтобы я «покопался в его любовных делишках», добыл ей «интриги, конфликты, проблемность», а меня все больше и больше увлекало нечто совсем иное — личность Басло Криминале.
Такие процессы не бывают односторонними: если я начинал проникаться доверием к Криминале, то и он понемногу привыкал к моему постоянному присутствию. Когда в самый первый вечер Илдико представила нас друг другу, он понятия не имел, кто я, откуда и зачем приехал в Бароло (да и не нужно ему было это знать!). Наш мыслитель побывал за свою жизнь на стольких форумах, что давно перестал обращать внимание на списки участников, карточки на лацканах и прочую подобную ерунду. Уж во всяком случае его никак не могла заинтересовать такая мелкая сошка, как я. Конечно, несколько озадачивало, что он и Илдико вроде бы не признал — она как-никак отредактировала и издала несколько его книг, да и в его будапештской квартире бывала. Мою венгерскую подругу, правда, это обстоятельство ничуть не обескуражило. «А почему он должен меня узнавать? — удивилась она. — Басло живет не здесь, а там, наверху, в мире своих мыслей». «Но ты же с ним работала!» «Подумаешь. Что такое маленький редактор рядом с большим ученым? И то для меня была слишком большая честь. Я недостаточно большая, чтобы быть при нем даже маленьким-премаленьким редактором».
Я тоже был не слишком велик, но со временем Криминале начал вступать со мной в беседу — скорее всего, просто потому, что я постоянно вертелся неподалеку. Мы общались за завтраком, во время коктейля, за обедом, за ужином. На конгрессе (как и на достопамятной церемонии присуждения Букеровской премии) я был самым юным и услужливым из всех гостей, поэтому Криминале взял за правило эксплуатировать меня по мелочам: то пошлет в деревню за книгами и газетами, то попросит сходить на почту (он получал какое-то фантастическое количество корреспонденции), то вдруг ему понадобится купить новый шелковый галстук. Свои просьбы философ излагал с обезоруживающей учтивостью, а я был рад стараться. Он и в самом деле был очень загружен работой — готовил курс лекций, писал статьи, замышлял какой-то семинар, ждал международных звонков и так далее. Разглядывая приходящие на его имя письма (титану писали президенты тихоокеанских республик, швейцарские банкиры, бразильские магнаты, русские и американские издатели), я думал, что такому человеку можно простить и капризы, и мелкие выходки, и буржуазные привычки.
Однажды после обеда он попросил меня подняться к нему в номер за некими брошюрами (помнится, это была знаменитая статья, в которой он полемизировал с Хайдеггером об иронии; Криминале решил раздать их участникам конференции — так взрослые раздают ребятне на детском празднике разноцветные воздушные шарики). Я открыл дверь доверенным мне ключом и оказался в обиталище великого человека. Это был «люкс», один из лучших на вилле — сразу чувствовалось, что здесь остановился почетный гость, любимый протеже падроны. Окна были расположены в центральной части фасада, с самым что ни на есть выигрышным видом на великолепные сады и дивное озеро. В гостиной на стене красовалось венецианское зеркало, не уступавшее по величине витрине универмага. Повсюду ковры и гобелены, изобилие антикварной мебели — больше всего мне запомнился письменный стол с золотой инкрустацией (кажется, он называется «эскритуар»). Вот, стало быть, как выглядит таинственное убежище Басло Криминале. Сюда он удалялся от мира, чтобы поработать. Я с любопытством огляделся.
На письменном столе, как и в будапештской квартире, царил идеальный порядок. Чисто — лишь несколько мелко исписанных страниц, очевидно, результат утренних трудов. Я не удержался, сунул нос. Это была незаконченная статья на английском о философии и теории хаоса — судя по стилю, для какого-нибудь высокоумного журнала. Больше ничего примечательного я не обнаружил. Несколько вскрытых писем, которые я сразу узнал — сам принес их с почты: одно по-венгерски, другое (подозрительно надушенное) на французском, какие-то финансовые документы на немецком — явно из банка. Будь на моем месте Лавиния, она бы непременно прочитала все до последней строчки, но я все-таки был из другого теста, да и не хотелось ставить под угрозу свое пребывание на этом райском конгрессе.
Я подошел к распахнутой двери в спальню и заглянул внутрь, не ожидая увидеть что-нибудь интересное. Прямо на меня уставилось странное лицо, лишенное черт. Я вздрогнул и лишь потом сообразил, что это болванка, на которую надет парик Сепульхры. Так вот почему этой достойной даме удается столь быстро преображаться перед очередной трапезой! Дверцы гардероба были приоткрыты, поэтому я и туда заглянул. Впечатляющее зрелище: длинный ряд великолепных шелковых костюмов, дорогих рубашек, сногсшибательных галстуков — все сплошь от «Гермеса» и «Гуччи». Прочие вещи разложены с безупречной аккуратностью, уж не знаю кем — дотошной Сепульхрой, вышколенными слугами или самим педантичным мыслителем. Кроме того, в «люксе», как и во всех прочих номерах, имелся еще и отдельный рабочий кабинет — просторный и комфортабельный. Здесь тоже было чистенько и опрятно. На столе стоял компьютер — вот уж куда Лавиния сунулась бы первым делом. Я не стал. Вдоль стены выстроилась шеренга запертых кофров — как объяснил Криминале, именно там он хранил свои бумаги. Мне был выдан ключик от одного из них. Лавиния, конечно, вооружилась бы перочинным ножом и попыталась бы проникнуть в каждый из заветных ларцов, но, повторяю еще раз, я — не Лавиния. Я потыкал ключиком в один замок, в другой, нашел нужный кофр, вынул оттуда брошюры, запер кофр, вышел из номера и входную дверь тоже запереть не забыл. Внизу меня приветствовал обычный послеобеденный гул голосов и ласковая улыбка Криминале.
В общем, время работало на меня — контакт с философом налаживался. Но возникла другая серьезная проблема — не на шутку заскучала Илдико. Заседания не производили на нее должного впечатления, она все время норовила их прогулять. «Зачем эти люди читают друг другу уже напечатанное? — допытывалась она. — Послали бы текст по почте, да и дело с концом». «Тогда никакого конгресса бы не было», — резонно объяснял ей я. «Но ведь здесь ничего не происходит! Никто никого не слушает. Писателям не нравятся министры, министрам не нравятся писатели. Дело с места не движется. Когда все разъедутся по домам, выяснится, что все осталось по-прежнему!» «Ну, не это главное. Главное — собраться вместе, поговорить, приобрести новый опыт». «Нет, не так! Я думаю, все они приехали сюда на каникулы, и им совсем неинтересно слушать эти скучные доклады. Почему бы не сказать об этом честно?» «Потому что, кто честный, тот гранта не получает». Илдико опустилась в кресло и зевнула. «Я все это слушать не обязана. Я работаю в издательстве. И мне ужасно скучно».
«Раз ты издатель, почему бы тебе не взять в оборот Криминале?» — спросил я. «Рано. Я еще не успела насладиться жизнью. Я впервые на Западе и хочу получить удовольствие. Ты должен устроить для меня шоппинг». «Ты же уже ходила по местным магазинам». «Это не шоппинг, — отрезала Илдико. — Вот в Кано есть «Некст» и «Бенеттон». Ты отвезешь меня туда завтра?» «Илдико, ты же знаешь, что катер на тот берег ходит дважды в сутки — утром и вечером. Тогда пропадет целый день, а я не могу себе позволить так надолго выпустить Криминале из поля зрения». «Ты что-нибудь раскопал? Что-то не похоже». «Да, он оказался более сложной личностью, чем я предполагал». «Ну а мне надоело здесь торчать!» — сказала на это Илдико. «Ты же сама говорила, что здесь рай», — напомнил я. «Говорила. Но надолго застревать в раю скучно. Я уже хочу из рая на волю. Надо ведь мне хоть на Запад посмотреть, прежде чем домой поеду. Забудь на денек про своего Басло Криминале, ну, пожалуйста, а?» Но я был непреклонен: «Не могу. Вдруг он возьмет и снова испарится?»
